с отрядом своих рыцарей и алым понтейнским леопардом, бегущим по развевающемуся полотнищу флага. В глубоком молчании провожали его воины в блестящих панцирях, глядя, как силуэт их короля растворяется в разгоравшемся алом зареве утренней зари.
Теперь Конан сидел в седле предоставленного ему Троцеро огромного черного жеребца. На нем уже не было акулонской экипировки: новая одежда выдавала в нем члена повсеместно известного Вольного Товарищества. На голове его был простой шлем без забрала, побитый и исцарапанный, обгоревшая и изношенная куртка и кольчуга свидетельствовали о многочисленности пережитых походов, а на плечах развевался порванный в нескольких местах и покрытый пятнами алый плащ. Образ наемного воина, познавшего множественные капризы фортуны, достаток и богатство одного дня и пустой дорожный мешок да туго перетянутый пояс другого, был создан достаточно убедительно.
И более того: он не только хорошо смотрелся в этой роли, но и неплохо себя в ней чувствовал - разбуженные воспоминания воскресили в его душе образы диких, безумных и опасных дней, когда он еще не вступил на путь королевской власти, а, лишь как бездомный наемник, пил, искал деньги и ночлег, совсем не задумываясь о завтрашнем дне и не мечтая ни о чем, кроме пенистого пива, алых женских губ да острого меча, которым он махал на полях сражений по всему белому свету.
Совершенно неосознанно к нему стали возвращаться давнишние привычки и навыки: он уже по-другому стал держаться в седле, на ум ему пришли полузабытые проклятия и слова старых песенок, которые они орали хором вместе с беспечными товарищами в придорожных тавернах, в пути и на полях битв.
Он ехал по неспокойному краю. Нигде не было видно отрядов всадников, обычно патрулировавших берег реки на пару с понтейнским патрулем. Гражданская война поубавила ряды пограничной стражи. Лишь длинная белая дорога простиралась от горизонта к горизонту, не оживляемая ни караванами верблюдов, ни громыхающими повозками, ни стадами скота. Лишь редкие группы конных - одетых в кожу и металл остролицых воинов с твердым взглядом, старавшихся держаться вместе, осторожно пересекали опустевшую округу. Они издалека окидывали Конана подозрительным взглядом, но не отваживались приближаться, ибо один только вид этого одинокого всадника обещал не легкую добычу, а тяжелые удары.
Разграбленные села лежали в пепелищах, поля и луга были заброшены. Только самые смелые рисковали заехать в эту сторону, а сами местные жители искали убежища в близлежащих замках и за рекой. Раньше, в спокойное время, эта дорога была полна ехавших по ней из Понтейна в Мессантию, столицу Аргоса, или в обратном направлении купцов. Но теперь торговцы предпочитали ехать более длинной, но зато и более безопасной дорогой, ведущей от Понтейна сначала на восток, а уж потом сворачивающей на юг, к Аргосу. И лишь очень смелый человек мог в таких условиях рискнуть своей жизнью и товарами, выбрав путь через Зингар.
Ночью южный горизонт пламенел заревом пожаров, а днем в той стороне тянулись к небу столбы густого черного дыма - в городах и на равнинах юга погибали люди, рушились троны и обращались в пепелища замки. Конана стали одолевать старые искушения наемника - повернуть туда коня и мчаться вперед в захватывающем предчувствии схватки, поживы и грабежа... Зачем он гнул спину в поисках власти над людьми, которые о нем уже успели забыть? И зачем теперь пытаться хватать с неба звезды, гоняясь за утраченной навеки короной? Отчего не вспомнить прошлое и вновь не погрузиться в алую волну войны и разбоя, которая так часто захватывала его в былое время? Мир вступал в эпоху войн, железа и имперских амбиций, и по- настоящему сильный человек сейчас имел неплохой шанс встать над остатками враждующих народов, как последний властитель. Так почему бы этим властителем не стать именно ему?- Так шептал ему на ухо его демон-хранитель, и образы разрушительного и кровавого прошлого вновь обжигали его своим жарким пламенем... Но он не повернул коня, а продолжал мчаться вперед, стремясь нагнать цель в дымке миль, все более туманной и туманной, и ему казалось, что время для него совсем остановилось.
Он изо всех сил гнал коня, но белая дорога все так же оставалась пустой - от горизонта до горизонта. Зайрат значительно опередил его, но Конан не верил, что купец с багажом мог двигаться так же быстро, как он. И так, отмеряя милю за милей, он добрался до замка барона Уольбросо, что, как гнездо грифа, возвышался на нависшей над дорогой голой серой скале.
Барон Уольбросо - одетый в черный панцирь худой, седеющий человек с быстрыми глазами и крючковатым носом, спустился с горы на дорогу во главе своих солдат - трех десятков вооруженных пиками, закаленных пограничными войнами боевых ветеранов, таких же жадных и безжалостных, как и он сам. Последнее время поток купеческих караванов, идущих по дороге, совершенно иссяк, и барон проклинал гражданскую войну, очистившую этот тракт от путешественников, но в то же время благодарил ее за то, что она избавила его от надоевших соседей.
Он не тешил себя мыслью, что с одинокого всадника, увиденного им с башни, будет богатая пожива, но и конь тоже мог сгодиться. Но, оценив наметанным глазом побитую экипировку и покрытое шрамами лицо Конана, одетого в такие же обноски, как и его собственная свита, он понял - здесь не было ничего, кроме пустого дорожного мешка и тяжелого меча.
- Кто ты?- строго спросил он.
- Наемник. Я еду в Аргос,- ответил ему Конан.
- Для умного Вольного Товарища ты избрал не лучшую цель,усмехнулся Уольбросо.- На юге и драк, и жратвы тебе было бы досыта. Лучше иди ко мне на службу - с голоду не умрешь. Пускай нет на дороге купцов, но скоро я намереваюсь двинуться на юг и испробовать свой меч. Посмотрим, чья возьмет.
Конан повременил с ответом, прекрасно понимая, что, не согласившись, тут же подвергнется нападению со стороны солдат Уольбросо. И прежде, чем он открыл рот, барон продолжил:
- Кстати: вы, забияки из Вольного Товарищества, всегда знали способы, как заставить упрямого человека развязать язык. Я тут схватил одного мерзавца - последнего виденного мною купца, по крайней мере за неделю, но эта падаль не хочет говорить. Мы не можем заставить его открыть свой железный сундучок, секрет которого он нам не называет. Я уж полагал, что мне и самому все по плечу, но, может, ты знаешь что-нибудь этакое, чтобы разговорить его? Так или иначе - поедем со мной, попробуешь что-либо сделать.
Слова барона разбудили у Конана неясные подозрения: не о Зайрате ли шла речь? Конан, правда, не знал купца в лицо, но человек, бесстрашный до такой степени, чтобы в такое время пуститься в опасное путешествие по дорогам Зингара, и к тому же не сдающийся под пытками, хорошо подходил по описанию к тому, кого он искал.
Он подъехал поближе к Уольбросо и стал подниматься рядом с ним по крутой дороге, ведущей вверх, к воротам замка. Барон искоса поглядывал за новым спутником - обычный солдат должен был слушаться его, как наместника, но опыт показывал, что теперь в этом нельзя было быть полностью уверенным. Немало лет, проведенных на пограничье, научили наместника, что здесь правят несколько иные законы, чем при королевском дворе. И, кроме того, ему было ведомо, что многим теперешним королям дорогу на трон проложили мечи бесстрашных наемников.
Замок был окружен глубоким рвом, дно которого было завалено мусором. Проехав по подъемному мосту, они миновали высокие сводчатые ворота, после чего за их спинами с грохотом захлопнулись тяжелые створки. Конан огляделся. На пустом подворье густо разрослась трава. В центре двора виднелся колодец, а у стен ютились палатки солдат, из которых выглядывали неряшливо или вызывающе одетые женщины. Солдаты в ржавых латах и кольчугах играли в кости на каменных плитах. Все вместе это смотрелось скорее резиденцией какой-то банды, чем замком наместника.
Уольбросо сошел с коня и жестом приказал Конану следовать за ним. Они прошли в узкие двери и очутились в коридоре со сводчатым потолком, где встретили одетого в побитый панцирь человека со строгим взглядом, спускающегося по ступеням спиральной лестницы. Судя по виду, это был начальник стражи.
- Ну, как дела, Беллосо?- окликнул его наместник.- Он начал говорить?
- Молчит...- отозвался тот, бросая на Конана подозрительный взгляд.
Уольбросо пробормотал проклятие и быстро побежал по лестнице вверх. Конан и Беллосо - за ним. Когда они поднялись выше, стали отчетливо слышны крики пытаемого. Камера пыток в этом замке находилась не в подземельях, как обычно, а на самом верху башни, но тем не менее содержала все те атрибуты, что придумал и изобрел человеческий разум для разрезания тела, крушения костей, натягивания и разрывания жил: молотки, железные иглы, цепи, крючья и многое другое.
В этой комнате сидел худой - кожа и кости - заросший до бровей человек в кожаных бриджах, жадно грызущий полуголую кость, а на столе пыток рядом с ним умирал, как Конан понял с первого взгляда, обнаженный мужчина. Неестественное положение конечностей свидетельствовало о вырванных из суставов костях и о десятках еще более трудновообразимых вещей. У несчастного было серое, сохранившее еще признаки интеллигентности лицо, и быстрые темные глаза, затуманенные и покрасневшие от боли. По телу его стекал пот агонии, а полуоткрытые губы обнажали почерневшие десны.
- Вот этот сундук!- в сердцах пнул Уольбросо стоявший поблизости небольшой, но тяжелый железный ларец. Тот по всей поверхности был покрыт орнаментом в виде маленьких черепов и сплетенных между собой драконов, но нигде не было заметно никакой задвижки или ручки, позволивших бы открыть его. Царапины, вмятины и пятна копоти указывали на то, что сделать это уже пытались с помощью топора, лома, зубила и огня.
- Это и есть тайна этого
