– Мэй Цзы?
– Так ее зовут. И что она?
– Она увидела на мне красный пояс. Сказала, что знает, как найти еще один.
– Что ж ты не рассказала мне?!
– Нет, – Джэгэль-Эхэ покачала головой. – Эту тайну нельзя доверять мужчинам. Так гласит предание.
– Гнусная антинаучная чушь!
– Что?
– Давай-ка выбираться отсюда!
– Я уже пыталась.
– Но я-то – не ты!
Взяв невесту за руку, Баурджин подозвал коня.
Дождь неожиданно кончился, что не могло не радовать, однако туча так и не уходила, погромыхивая, висела над головами, словно бы говоря – подождите, ужо я вам еще покажу! Вот чуток передохну только…
Впрочем, внезапно поднявшиеся ветер все ж таки ухватил ее за хвост, потянул, освобождая светлый край неба…
– Демон! – вдруг страшно вскрикнула девушка.
Баурджин посмотрел вверх. Нет, сначала услышал звук… Знакомый вой пикирующего японского бомбера! Вылетев из-за тучи, он несся прямо на молодых людей!
– Ложись! – схватив за руку Джэгэль-Эхэ, Баурджин бросил ее на землю и сам упал рядом.
Где-то вблизи с уханьем разорвались бомбы, и горячие, несущие смерть осколки противно просвистели над головами. Послышалась пулеметная очередь – пули с чавканьем впились в землю.
– Еще один! – в ужасе кивнула вверх Джэгэль. – Господи, да сколько же здесь демонов?
А Баурджин, посмотрев в небо, весело рассмеялся.
– Чему радуешься? – недоуменно спросила девчонка. – Плакать надо!
– Не бойся, дурочка, это же наш, «ишачок»!
Утробно рыча двигателем, мелькнуло в разрывах туч стремительное серебристо-зеленое тело краснозвездного истребителя. И-16, без особого труда догнав «японца», прижал его к земле, выпустил длинную очередь…
– Давай, давай! – замахал руками Баурджин-Дубов. – Сделай самурая, парень! Покажи нахалюге кузькину мать!
Тесно прижавшись к юноше, Джэгэль-Эхэ вздрогнула:
– Смотри – третий!
И откуда он взялся? Этот кургузый моноплан с кроваво-алыми кругами на крыльях?
– Сзади, сзади, парень!
Советский летчик словно бы услыхал донесшийся с земли крик. Дав короткую очередь по бомберу, словно коня на дыбы, бросил машину вверх. Гулко заработали тяжелые пулеметы самурая… Наш снова кинулся вниз, закладывая крутой вираж, вышел вражине в хвост…
– Ну, что же ты?! Стреляй же, стреляй! – азартно закричал Дубов.
Очереди не было. Лишь квакнули авиационные пушки. И японский истребитель просто-напросто развалился в небе на куски! А тот, второй, бомбер, дымя, врезался в сопку и рванул, на миг осветив всю округу бурным желто-оранжевым пламенем.
радостно запел Баурджин.
Потом вскочил на ноги, осмотрелся:
– Идем, Джэгэль…
– Стой. – Джэгэль-Эхэ сцепилась парню в плечо. – Там, в кустах, какие-то люди!
– Борсевика, здавайса! – внезапно закричали из кустов, и тут же раздался выстрел. – Бросай оружие!
– Оружие… – Юноша усмехнулся. – Саблю им бросить, что ли? Тоже мне, нашли большевиков…
«Борсевика» – «большевик» – так называли красноармейцев не выговаривающие «л» японцы.
– Джэгэль, ты ведь хорошо стреляешь?
– Да уж, неплохо.
– Возьми мой лук, иначе они нас не выпустят. Эй, эй! – высоко подняв руки над головой, Баурджин двинулся в сторону засевших в кустах японцев. Сколько их там было – двое, трое, пятеро? Ага… Кажется, двое…
– В эту ночь решили самураи перейти границу у реки! – замедляя шаг, запел Дубов. – Эй, что сидите? Сдаюсь я, сдаюсь, не видите, что ли?
– Икгде дебушька? – поднимаясь, коряво спросил японец.
Второй бдительно маячил позади, не спуская с Дубова короткого дула карабина.
– Девушка? – Баурджин обернулся. – А вот она! Позвать?
Чуть слышно просвистели в воздухе тяжелые стрелы. Одна за другой. Пораженные прямо в сердца японцы без крика упали в грязь.
– Ну вот так-то лучше будет, самураи хреновы! – хохотнул Дубов и, подождав девушку, попросил: – Ты тут повнимательней пошарь по кусточкам, Джэгэль!
– А что искать?
– Меня…
Он все же обнаружил раненого красноармейца – себя!!! – Дубов теперь точно знал, что себя, первым. Молодой, недавно призванный из маленького русского городка парень, светловолосый, с закрытыми глазами лежал в пожухлой – и почему-то совершенно сухой – траве, раскинув в стороны руки. Разорванная, вернее, пробитая на груди его гимнастерка была вся в крови…
Баурджин присел рядом:
– Ну, здорово, парень. Жаль, что ты меня сейчас не видишь, жаль… А то, вообще б, интересно бы было! Эй, Джэгэль, надо его перевязать, остановить кровь, а то ведь не донесем…
– Перевязать? Да… Я сейчас оторву полу дээли.
– Некогда рвать, давай-ка сюда пояс…
Быстро перевязав раненого, Баурджин и Джэгэль осторожно посадили его на лошадь – вернее, положили, старясь, чтобы парень не слишком прижимался к гриве коня раненой грудью.
– Я буду его придерживать, а ты, Джэгэль, веди под уздцы лошадь.
– Хорошо. А куда вести-то?
– Если б я знал. Хотя тут где-то медсанбат должен быть. Высматривай шатер с красным крестом!
– С крестом?
– Это знак Иисуса Христа!
– Я знаю. Но и не только его. И Тэнгри.
Они кружили по сопкам примерно с час, покуда не отыскали-таки медицинскую палатку. Здесь уже не стреляли, лишь где-то в отдалении, за холмом, слышалась артиллерийская канонада.
– Стой, кто идет! – выскочил черт-те откуда молодой белобрысый паренек – часовой.
– Кто такие?
– Из отряда Лодонгийна Дангара. Раненого привезли – принимайте.
– Сейчас… сейчас… я скажу доктору… Валентин Иваныч! Валентин Иваныч!
– Скорее, а то он, кажется, уже и не дышит… Нет, дышит еще. Да скорей же!
– Я бы сбегал, – виновато потупился часовой. – Да не могу пост бросить.
– Ну, я тогда сам схожу…
– Не положено!
– Тогда кричи!
Вздохнув, белобрысый снова принялся громко звать доктора. И ведь дозвался!
– Что ж вы его так неумело? – устало попенял доктор, глядя, как санитары с осторожностью перекладывают раненого на носилки. – Впрочем, хоть так… Ачикбеев, давайте его сразу на стол…
– Успеете, доктор?
– Успеем. Вы хорошо говорите по-русски, товарищ.
– Я учился в Москве.
– Спасибо за раненого, он теперь ваш крестник.
– Да не за что, лишь бы выжил. Ну мы, пожалуй, пойдем… Ой, чуть не забыл…
Баурджин бегом догнал носилки и, сняв с шеи серебряный амулет, надел его на раненого.
– Это еще зачем? – удивился подошедший доктор.
– На счастье.
– Странный вы народ, монголы… Ой, пожалуйста, не обижайтесь!
– Да ничего. – Юноша махнул рукой и улыбнулся. – Прощайте, товарищ военврач.
– До свидания. Может, еще и встретимся.
– Только не на вашем столе!
