предостеречь их и сказать, что нельзя отпускать от себя любимых людей, особенно детей. Нужно без раздражения прощать их шалости и досадные выходки и наслаждаться каждым мгновением, проведенным вместе с ними. Как мало внимания уделяла я Хейдену, не следила за ним как положено, не поощряла его увлечений, не сохранила в памяти его взгляд и смех, когда он рос и взрослел. Обычно все это делаешь, когда ребенок только появляется на свет, но проходит время, и забываешь, что каждую секунду в нем происходят изменения и что с каждым прожитым днем количество драгоценных дней, которые осталось провести вместе, уменьшается на один! О Боже, спаси и сохрани моего милого сыночка!
Я молилась за Хейдена и за всех мчащихся на бешеной скорости автомобилистов, отгородившихся от окружающего мира окнами своих машин и ведущих опасную игру со смертью. Я молила Господа, чтобы они набрались мудрости и стали более осмотрительными и ответственными и чтобы никогда не чувствовали грызущего душу страха, который терзает меня. Сколько их, задыхающихся от невысказанных подозрений, которые так хочется прогнать прочь, потому что связаны они с самыми близкими людьми? Хорошо ли они присматривают за детьми, и кто из них скрывает свои тайны? В душе мне хотелось позавидовать их неведению и забывчивости, но сейчас, стоя на краю пропасти, я понимала, что такое желание является самым опасным из соблазнов. Ведь к роковой черте меня привело упорное нежелание посмотреть в лицо действительности.
Как только мы съехали с автострады номер 40, минули Чапел-Хилл и оказались в Четхэм-Каунти, машин стало гораздо меньше, а две широкие дороги превратились в узкие дорожки, проходящие через поля и лес. Я все время смотрела на часы. Прошлой ночью время тянулось страшно медленно, и это доводило до бешенства, зато сейчас оно летело чересчур стремительно, и я не успевала отсчитывать минуты.
Мы точно следовали указаниям Карсона и свернули на Олд-Листра-роуд, заметив на повороте заброшенный фермерский дом с потрескавшимися стенами, окруженный зарослями кудзу. Проехав еще милю, мы добрались до границы владений Абрахама Локка. В конце посыпанной гравием подъездной дорожки виднелся светло-коричневый металлический почтовый ящик. Не сбавляя скорости, Кэролайн проехала мимо и поехала дальше по шоссе, пока не нашла подходящую боковую дорогу, на которой можно развернуться. Стоящие плотной стеной деревья придавали пейзажу мрачный вид, как и дома, повернутые окнами в противоположную от шоссе сторону. Всего в нескольких милях отсюда беспорядочные застройки уже начали вытеснять сельских жителей, но здесь они пока прочно удерживали позиции.
Для нас это было совсем скверно, потому что, когда мы свернули с подъездной дорожки, ведущей к дому Локка, нас стало совсем не видно со стороны шоссе. Кэролайн остановила машину, и мы поменялись местами. Она улеглась на пол, укрывшись тем же одеялом, что и я, когда мы тайно убегали из дома. Руки в перчатках стали липкими от холодного пота, несмотря на то что в машине был включен обогреватель. Я развернулась и медленно поехала назад по Олд-Листра-роуд к подъездной дорожке. Было уже без десяти девять, и я не переставала себе твердить, что скоро верну сына.
— Так, давай повторим еще раз, — раздался сзади голос Кэролайн.
Mы все уже повторили много раз, я даже потеряла счет, но спорить не стала и сказала именно то, чего ждала от меня Кэролайн:
— Если он выйдет обыскивать машину без Хейдена, вы стреляете в него прямо там, и да поможет нам Господь. — Я не могла скрыть скептического отношения к плану, в котором мы старались учесть все непредвиденные обстоятельства. — В противном случае я захожу в дом одна, а вы ждете десять секунд и потом идете за мной. Если Хейдена нигде не видно, я громко говорю: «Где он?» — а вы идете кругом и проверяете дверь в подвал. Если верить фотоснимкам, туда можно подойти со стороны двора. Однако скорее всего Хейден будет вместе с Карсоном, а значит, придется вести переговоры о его освобождении.
— Чего сам Карсон делать не собирается, иначе он упомянул бы об этом в своей записке.
— Мы ничего не знаем точно.
Кэролайн решила, что настал час «суровой любви», когда пьяницу или наркомана лишают последнего утешения ради его же блага.
— Нет, знаем. Он собирается убить вас обоих. Я не зайду в дом, пока мы не будем точно знать, что Хейден жив, но если кому-нибудь из нас обеих представится хорошая возможность выстрелить в Карсона Бекмэна, необходимо ее использовать. Не вздумайте его ранить, цельтесь в грудь или лоб. В грудь целиться легче, потому что она больше по размеру, а значит, лучше подходит для мишени. Вот и стреляйте в грудь, если сможете.
Кэролайн как заведенная повторяла свои руководства к действию.
— А что, если на нем тоже кевларовый жилет? — поинтересовалась я.
— Тогда цельтесь прямо в его поганые глаза. — Голос Кэролайн звучал спокойно и ровно, а именно это мне сейчас и было нужно. — Вы уже привыкли к бронежилету?
Я в третий раз проверила застежки и сообщила Кэролайн, что готова к встрече с Карсоном. За всю мою жизнь, полную лжи, отравленную добровольной слепотой и отказом видеть то, что само бросается в глаза, эта ложь стала одной из величайших.
3
Без пяти девять я свернула на посыпанную галькой дорожку, ведущую к дому Локка. В ушах отдавался шорох каждого камушка, трущегося о шины. Узенькая дорожка свернула вправо, и за поворотом показался дом, в точности такой, как на фотографиях, — одноэтажное ранчо в окружении деревьев, ветви которых местами доставали до ветхой кровли. В конце дорожки виднелся гараж на две машины, в котором стояли внедорожник «тойота-лендкрузер» и легковой «линкольн». Кэролайн, скорчившаяся на полу возле заднего сиденья, спросила, где мы находимся, и я описала дом и окрестности, стараясь не разжимать губ.
— У Лейна Докери был «лендкрузер», — вспомнила Кэролайн.
— Должно быть, Карсон поменял номерные знаки, — предположила я.
Заглушив двигатель, я откинулась на спинку сиденья и попыталась сглотнуть, но помешал спазм в горле. Потом я сняла перчатки и, сунув руку в карман пальто, нащупала пистолет. В гараже, за «лендкрузером», виднелась дверь, ведущая в дом. Можно было также пойти по выложенной кирпичом пешеходной дорожке вокруг гаража, которая вела к парадному входу.
— Вы его видите? — спросила шепотом Кэролайн.
— Нет.
— Уверена, что он-то вас видит. Идите в дом.
Мне наконец удалось сбросить оцепенение и выбраться из машины. На морозном воздухе изо рта шел пар, и я вдруг почувствовала приступ тошноты. Гнетущая тишина окутала весь мир плотным саваном, и только холодный северный ветер гулял высоко между кронами деревьев, равнодушно перебирая ветви, которые время от времени жалобно стонали и поскрипывали. Выпрямив спину, я пошла вокруг гаража к парадной двери. Шторы на всех окнах в доме были задернуты, а слева на меня наступали густые деревья, сквозь которые виднелась полоска шоссе, находящегося в пятидесяти ярдах. На нем не было видно ни одной машины.
Подойдя к ничем не украшенной парадной двери, я подняла руку, чтобы постучать, но в этот момент из-за двери чей-то голос отчетливо спросил:
— С кем это вы разговаривали в машине?
— Сама с собой, — не задумываясь, соврала я.
— Заходите и поднимите руки вверх, чтобы я их видел.
Голос говорившего со мной человека сильно дрожал, как будто он боялся не меньше меня, хотя вряд ли такое возможно. От страха вдруг наступила удивительная легкость, как будто я покинула телесную оболочку и лечу сама по себе, готовая в любую минуту рассыпаться на множество призрачных частиц.
Парадная дверь вела в полутемную прихожую и коридор, а справа находилась просторная гостиная. Из-за отсутствия освещения и плотно задернутых штор создавалось впечатление сумрачного подводного царства, и мне потребовалось несколько секунд, чтобы глаза привыкли к полумраку. В нос ударил
