— Где ты это нашел? — спросила я, кивнув в сторону секретера.
— Был в Шотландии по делам, — сказал Тревор. — Один из моих помощников сообщил, что некая пожилая леди устраивает в выходные распродажу и, возможно, у нее есть что-нибудь интересное. Я приехал пораньше, чтобы взглянуть на вещи, и уговорил ее продать мне этот секретер, вообще-то, я прикупил у нее еще кое-что. Правда, второе приобретение оказалось пустышкой, чего не скажешь о секретере. Настоящая удача. В противном случае я бы попал на крупную сумму. Я заплатил солидные деньги, и если бы интуиция меня подвела, сумма для подобной покупки оказалась бы непомерной. Но таков уж наш бизнес, а, курочка моя?
— Что-то вроде того. А откуда у тебя рисунок?
— Из правого ящика! Не поверишь! Он был спрятан под бумажной обшивкой столетней давности, я только недавно его нашел.
— Все же это может оказаться лишь копией, — сказала я. Восторг Тревора раздражал, хотя, возможно, я просто завидовала.
— Может, но это не так, — ответил Тревор. — Я убежден в том, что это подлинник. Чарльз придумывал и создавал мебель. Его жена Маргарет занималась витражным стеклом. На секретере повсюду стоит ее клеймо. Ты увидишь, оно в превосходном состоянии, только немного затерто на одном из ящиков и на ножках.
— Сколько? — повторил Болдуин.
— Один такой секретер был продан на аукционе в конце девяностых двадцатого века примерно за полтора миллиона долларов США, — произнес Тревор. — Но я готов поторговаться.
Когда он сказал «полтора миллиона», наверху раздался грохот, и послышалась какая-то возня. Мистер Велосипедные Прищепки, очевидно, снова обо что-то споткнулся. Я бы на месте Тревора уже со скоростью молнии летела наверх. Но Тревор не обратил на шум никакого внимания.
— Детка? — произнес Болдуин.
— Не знаю, Блэр, — сказала я. — Пока я ничего подозрительного не нахожу.
— Уверен, мы сможем прийти к положительному решению, — заметил Тревор, подмигивая мне. В этот момент зазвонил телефон. — Извините, — сказал Тревор, — мне нужно ответить, а вы пока поболтайте. Дез! — сказал он в трубку. — Я отправлял тебе сообщение.
Блэр побледнел. В мире существует множество людей по имени Дез, но только один мог вызвать подобную реакцию Блэра, который, видимо, и звонил сейчас Тревору. Дезмонд Крейн тоже был адвокатом, и они с Болдуином часто оказывались по разные стороны «баррикад» в судебных процессах. То, что они испытывали друг к другу, можно было назвать неприязнью в чистом виде: они друг друга ненавидели. Меня немало удивил тот факт, как вовремя Дез позвонил, хотя, возможно, Тревор все подстроил, и это был план, чтобы заставить Блэра не мешкая купить секретер.
— Думаешь, это подлинник? — тихо спросил Блэр.
— Мне кажется, он может быть подлинником, — с некоторой неохотой ответила я. Мне нужно было больше времени.
— Возможно, его еще не купили, — сказал Тревор, в упор посмотрев на Болдуина. — Сейчас спрошу у Блэра.
— Я беру его! — выпалил Блэр.
Тревор кивнул и улыбнулся.
— Дез, я перезвоню, — сказал он. — Извини.
— Я ухожу, — сказала я. Мне не хотелось знать, сколько Блэр заплатит за очередную блажь, и уж точно я не хотела оказаться в эпицентре разборок между Болдуином и Крейном. В конце концов, они оба были моими покупателями.
— Позже я буду в «Камне», — крикнул мне вдогонку Тревор, когда я пыталась проскользнуть мимо добермана у входа. — Если составишь мне компанию, виски — за мой счет!
Я отказалась от предложения Тревора выпить виски в «Камне» или, если точнее, в «Камне карлика», его любимом баре, — столько злорадства за один день мне было не вынести. Я увиделась с Тревором спустя несколько дней. Болдуин, будучи не из тех, кто тихо празднует победу над конкурентом, устроил большую коктейльную вечеринку у себя в особняке Роуздейл, чтобы похвастаться своим новым приобретением. Тревор появился с очередной подружкой, какой-то Уиллоу, кажется. Не было смысла запоминать ее фамилию. А если их отношения затянутся, ее фамилия запомнится сама собой. Уиллоу выглядела так, как и все подружки Тревора, длинные темные волосы, еще более длинные ноги и невинное выражение личика. Как и у большинства его подружек, у нее было необычное имя. От «Макклинток и Суэйн» на вечеринке присутствовали я и мой деловой партнер, а по совместительству — бывший муж, Клайв Суэйн. Я пришла со своим другом Робом Лучкой, а Клайв — со своей девушкой и моей лучшей подругой Мойрой Меллер.
Дом Блэра был храмом «ар нуво». Предметов было слишком много, но не мне критиковать его, поскольку именно я помогла Блэру приобрести большую часть его коллекции. Даже стены дамской комнаты были покрыты тканью «ар нуво». Не стилизацией, а настоящей тканью. Каждая комната была маленьким музеем, обставленная на грани чрезмерности и запредельности. В коллекции Болдуина было множество предметов, созданных мастерами «ар нуво», включая прекрасную мебель Йозефа Хоффмана, Карлоса Бугатти, Анри Ван де Вельде и Виктора Орта и многих других, а теперь и шедевр Чарльза Ренни Макинтоша, а также великолепных работ мастеров стекольной мануфактуры «Штойбен» и «Тиффани», Севрской фарфоровой мануфактуры и фарфоровой мануфактуры «Мейсен», и множество менее именитых, но не менее значимых для коллекции предметов, датируемых периодом «ар нуво». Помимо прочего, видимо, желая стереть воспоминания о своей первой ошибке, в коллекции Блэра появилось несколько подлинных изделий из стекла работы Эмиля Галле. Каждому предмету тщательно подбиралось место и освещение, но так, чтобы не затмить секретер Макинтоша, который красовался на возвышении в глубине гостиной. Это возвышение в резиденции Блэра служило, если продолжать аналогию с храмом, святая святых, местом, куда он помещал свою очередную завоеванную собственность.
Я праздно поразмышляла о том, что стало с предметом, который был выставлен здесь прежде. Когда- то здесь стоял буфет с отделкой из шпона древесины грецкого ореха работы Йозефа Хоффмана, а было время, когда здесь красовалось резное деревянное кресло Энтони Гауди. Ни тот, ни другой предмет мебели я больше не видела. Продает ли он надоевшие ему вещи или просто складывает их в подвале, что было бы очень жаль, неизвестно. Блэр заплатил чуть больше ста тысяч за то кресло, что было серьезной сделкой, учитывая уникальность предмета. Оно досталось ему на несколько десятков тысяч дешевле заявленной цены, из-за небольшого пятнышка от сигареты — досадное обстоятельство, из-за которого кресло теперь находилось там, где оно не могло попасться на глаза посторонним. Секретер Макинтоша был, если не главным предметом его гордости, то, возможно, его самой экстравагантной покупкой. Блэр был коллекционером с большой буквы.
— Тебе нравится? — спросил Роб, когда мы бродили по комнатам. — Вся эта показуха?
— Да, только не все в одном месте. Дома обстановка должна быть более спокойной, — сказала я. — Постоянство, конечно, можно считать добродетелью, но стойкая привязанность к одной конкретной эстетике в дизайне — не всегда хорошая идея, особенно если живешь среди всего этого. На каком-то этапе возникает перебор, а в случае с «ар нуво» этот момент может наступить гораздо раньше, чем кажется. Конечно, этого я Блэру не говорила. Я не настолько глупа. Хотя, нет. Однажды я предложила ему обдумать возможность немного разбавить его коллекцию другим стилем. Кажется, в ответ я услышала лишь обиженное «детка».
— Лично мне кажется, что дом, обставленный в одном стиле — продукт больного ума, — сказал Клайв. О, да, от подобных домов нашего дизайнера Клайва просто тошнило. В своей стихии, особенно в этом случае, он чувствовал себя как рыба в воде.
— Вынужден согласиться с тобой, Клайв, — сказал Роб. Это уже что-то. Роб и Клайв приходили к согласию не чаще раза в год. — Хотя секретер — симпатичный. У него более четкие линии.
— Да, в работах Макинтоша больше приятных геометрических линий, чем в большинстве другой мебели этого направления.
— Интересно, все подключено к сигнализации? — спросила Мойра.
