Квиллер встал.
– Обсуждение было приятным и информативным, Мэри. Я дам знать, когда смогу выбраться на чаепитие к Графине.
– Время дорого, – напомнила она. – В конце концов этой женщине уже семьдесят пять, поэтому… всякое может случиться. – Она проводила его до двери сквозь лабиринт дорогих старинных вещей. – А герб Макинтошей всё ещё у вас?
– Я его никогда не продам. Это первая антикварная вещь, мною купленная, и она прекрасно вписалась в мою «северную» квартиру. – Он вытащил из кармана маленький предмет. – Вы не можете установить, что это такое?
– А откуда это у вас?
– Моя кошка играла с ним.
– Это «пустышка» от скрэбла. Прежняя квартиросъемщица была без ума от этой игры.
– Насколько я понял, она была арт-дилером, это объясняет присутствие в квартире своеобразных произведений искусства, но почему столько грибов? Кто их нарисовал? Подписаны двойным «Р».
– Молодой художник по имени Росс Расмус, – ответила Мэри и отвела глаза в сторону.
– А почему у него на каждой картине присутствует нож?
Она заколебалась на мгновение.
– Роберто говорит, что в разрезании гриба острым лезвием есть своеобразное чувственное наслаждение, – медленно проговорила она, по-прежнему не глядя на него. – Может, он прав и в этом действительно что-то есть…
Квиллер постарался поймать взгляд Мэри.
– Как я слышал, она умерла внезапно. Что послужило причиной смерти?
– Знаете, Квилл, мы вообще-то избегаем разговоров на эту тему, – нервно проговорила она. – Это было очень… неприятно, поэтому мы не хотим, чтобы эта смерть хоть как-то повлияла на имидж «Касабланки».
– Вам не следует ничего от меня скрывать, Мэри. В качестве нового квартиросъемщика я имею право знать всё.
– Ну, если настаиваете… придётся сказать. Её… убили…
Он самодовольно пригладил усы.
– Собственно, так я и думал. На ковре довольно большое кровавое пятно. Кое-кто передвинул мебель чтобы закрыть его, но Коко обнаружил… – Как он поживает? – просияла Мэри. – О нём можно не беспокоиться. Лучше расскажите, что стряслось с арт-дилершей. Мэри с трудом выговорила:
– Ей… перерезали… горло.
– «Грибной» художник?
Мэри кивнула.
– Понятно. Он был без ума от ножей. Когда же всё произошло? – не унимался Квиллер.
– На уикенд Дня труда.
– А почему в квартире так много работ этого Росса?
– Н-ну… – Мэри очень тщательно подбирала слова, – он был начинающим художником… она думала, что у него большое будущее, поэтому содействовала его продвижению, устраивала выставки в своей галерее. Можно сказать, что он был её протеже.
– Так-так, – понимающе кивнул Квиллер. – Где же он сейчас? Наверное, отбывает срок?
– Нет, – сказала Мэри очень медленно. – Росс не представал перед судом. Видите ли, он оставил признание… и покончил с собой.
ШЕСТЬ
Покинув «Голубой дракон», Квиллер почувствовал себя значительно лучше. Находка Коко получила своё объяснение: теперь ясно, что 14-А – место преступления. Этот кот обладал безошибочным чутьём, когда дело доходило до поиска свидетельств преступной деятельности.
С отчетом «Грипчмана энд Хиллза» под мышкой Квиллер быстрым шагом шел домой, мечтая поскорее начать чтение. Вместо того чтобы тратить время на ужин в ресторане, он отправился в кафе «Каретный двор» и попросил несколько блюд с собой.
– Мы обычно не даём… навынос, – сообщила ему кассирша, несколько обалдело разглядывая его огромные вислые усы. – Вы не с телевидения случайно?
Посмотрев на неё скорбным взглядом из-под опущенных ресниц, он проговорил глубоким, бархатным, специально отработанным для подобных случаев голосом:
– В данный момент я в прямом эфире, с эксклюзивным интервью, которое беру у симпатичной девушки, сидящей за кассой и обдумывающей возможность продать мне что-нибудь вкусненькое навынос.
– Посмотрю, что можно сделать! – крикнула она через плечо, убегая на кухню.
Почти в то же самое мгновение мужчина с длинными волосами в поварском колпаке выглянул в маленькое окошко, проделанное в кухонной двери. Квиллер сердечно помахал ему рукой. Кассирша вернулась.
– Судков для еды у нас нет, но главный повар упакует сегодняшнее блюдо прямо в тарелке, если вы не против. Можете занести её завтра. Вы на машине?
