— Я наместник Пуяна, — холодно ответил судья. — Убив Вана, вы взяли новый горшок и пересадили орхидею. Вот почему она завяла, не так ли?
— Это ложь! — закричала она. — Злобная клевета. Я буду…
— У меня есть доказательства! — оборвал её судья Ди. — Слуга ваших соседей видел, как вы тащили труп за дом, к водостоку. А в комнате Вана я обнаружил записку, в которой он пишет о своих опасениях, что теперь, когда у вас есть богатый покровитель, который хочет жениться на вас, вы можете навредить ему.
— Коварный пёс! — вскричала она. — Он поклялся, что не оставил ни единого клочка бумаги, касающегося… — Внезапно она замолкла и яростно прикусила свою алую губку.
— Я знаю всё, — спокойно проговорил судья. — Ван не захотел довольствоваться своими еженедельными посещениями. И тогда он стал угрозой вашему союзу с наместником Ло, союзу, который не только сулил вам с госпожой Гуан немалую сумму, но и возносил вас столь высоко в жизни. Поэтому вы убили своего любовника.
— Любовника?! — взвизгнула она. — Думаете, я позволяла дотронуться до себя этому отвратительному калеке? Мне ещё в столице хватило его гнусных объятий!
— И всё же вы позволили ему делить с вами ложе, — с презрением заметил судья Ди.
— Знаете, где он спал? На кухне! Я бы вообще на порог его не пускала, но он был мне нужен, чтобы отвечать за меня на любовные письма, да вдобавок он эти орхидеи покупал и ухаживал за ними, так что у меня всегда был цветок в волосах. А ещё он служил привратником и приносил чай и закуски, когда здесь был кто-то из моих любовников. Думаете, я бы позволила ему что-то большее?
— Коли уж он всю жизнь свою бросил к вашим ногам, мне казалось возможным… — сухо начал судья Ди.
— Мерзкий глупец! — снова взорвалась она — Даже когда я сообщила, что бросила его, он кинулся за мной и говорил, будто жить не может, не видя, хоть изредка, моего лица, — жалкий попрошайка! Его нелепая преданность вредила моей репутации. Именно из-за него я оставила столицу и погребла себя в этой глуши. Какой же я была дурой, что доверилась этому жалкому идиоту! Оставил обвиняющую меня записку! Грязный предатель, он погубил меня!
Злобная гримаса исказила её красивое лицо. Маленькая ножка била об пол в бессильной ярости.
— Нет, — утомлённо произнёс судья Ди. — Ван не обвинил вас. Всё, что я говорил сейчас о записке, — это неправда. Кроме нескольких картин с орхидеями, которые он рисовал, думая о вас, в его комнате не нашлось ни единой улики. Несчастный, обманутый человек остался верен вам до конца! — Он хлопнул в ладоши. Когда в комнату ворвались старшина и два стражника, он приказал: — Закуйте эту женщину в цепи и заприте в темницу. Она призналась в подлом убийстве. — Когда два стражника схватили её за руки, а старшина стал скреплять цепи, судья сказал: — Поскольку в этом деле нет ни единого повода для милосердия, вы будете обезглавлены. Он повернулся и ушёл, советник Хун последовал за ним. Неистовые стенания женщины утонули в громких криках и радостном хохоте стайки детей, что бежали по улице, размахивая ярко раскрашенными фонариками.
IV
Вернувшись в суд, судья Ди сразу повёл Хуна в свои личные покои. Направляясь к задней гостиной, он сказал:
— Давай только выпьем по чашечке чая, прежде чем присоединимся к обеду на женской половине.
Оба сели за круглый стол. Большой фонарь, прикреплённый к карнизу, и те, что висели на кустах, были погашены. Но полная луна озаряла комнату призрачным светом.
Судья Ди сразу опустошил свою чашку, откинулся в кресле и начал без всяких предисловий:
— До того как мы повидали главу гильдии Лина, я знал только то, что нищий вовсе не нищий и убит он был в каком-то другом месте ударом по затылку, возможно, цветочным горшком, на что указывали мелкий песок и белая пыль. Потом, во время беседы с Лином, я на мгновение заподозрил, что в этом преступлении замешан глава гильдии. Он ни слова не сказал об исчезновении Вана, когда приходил с поздравлениями, а позже мне показалось странным отсутствие у него интереса к тому, что именно произошло с Ваном. Но вскоре я понял, что Лин относится к тому неприятному типу людей, которые не проявляют ни малейшего участия в делах своей прислуги, да ещё он был недоволен тем, что я нарушил семейную пирушку. А вот рассказанное о Ване управляющим довольно ясно осветило предшествующие события. Старик сказал, что семейная жизнь Вана рухнула, так как он промотал своё состояние, виной чему, по утверждению ревнивой жены Вана, было увлечение женщиной. Отсюда я сделал вывод, что Ван голову потерял от любви к известной куртизанке.
— А почему вы считаете, что он увлёкся не какой-то приличной девушкой или женщиной, а потаскушкой? — возразил советник.
— Будь это приличная женщина, Вану не пришлось бы расточать на неё своё состояние, он мог бы просто развестись и взять в жёны свою возлюбленную. А будь она простой шлюхой, он выкупил бы её за умеренную сумму и поселил поблизости — без малейшего ущерба для своего капитала и общественного положения. Нет, я был уверен, что пассия Вана — знаменитая столичная певичка, способная выжать из любовника всё, а затем бросить его и отправиться к следующему. Но я предположил, что Ван заартачился, когда его отшвырнули, будто сладкую тростниковую жвачку, и устроил скандал. В результате она сбежала из столицы и прибыла в Пуян, чтобы здесь возобновить свою игру. Ведь она прекрасно знала, что в этом округе проживает множество богатых купцов. Я допустил, что Ван выследил её здесь и вынудил примириться со своими регулярными посещениями, угрожая в противном случае разоблачить её бессердечные делишки. В конце концов, после того как она подцепила моего глупого коллегу Ло, Ван принялся её шантажировать, потому-то она и убила его. — Он вздохнул и добавил: — Теперь мы знаем, что всё было совершенно иначе. Ван принёс ей в жертву всё, что у него было, и даже своё ничтожное жалованье наставника тратил на орхидеи для неё. Он вполне довольствовался позволением видеть её и говорить с ней каждую неделю — переживая по несколько часов унижения и разочарования. Иногда, Хун, безумие человеческое порождается такой глубокой и отчаянной страстью, что это придаёт несчастному какое-то трогательное величие.
Советник Хун задумчиво подёргивал свои клочковатые седые усы. Помолчав, он спросил:
— В Пуяне великое множество певичек. Откуда же вы, ваша честь, узнали, что пассия Вана имеет отношение к заведению госпожи Гуан? И как поняли, что убила его именно она, а, к примеру, не её ревнивый любовник?
— Ван добирался туда пешком. Он калека, а значит, она должна была жить неподалёку от дома главы гильдии, что и привело нас в заведение госпожи Гуан. Я спросил госпожу Гуан о девице, которую недавно у неё купили, ведь такое событие являло собой наиболее вероятный мотив для убийства, а именно: певичка желала избавиться от помехи в виде бывшего любовника. Что ж, нам известно, что Ван действительно мешал ей, но не угрозой шантажа или какими-то иными безнравственными планами. Его собачья преданность — вот что вызвало её ненависть и презрение. А что до других возможностей, которые ты сейчас упомянул, я, разумеется, считался и с ними. Но будь убийца мужчиной, он оттащил бы тело в какое- то более отдалённое место, да и потщательнее скрыл бы личность жертвы. Тот факт, что убийца ограничился тем, что облачил жертву в разодранное платье попрошайки, распустил узел на затылке и растрепал волосы, выдаёт в нём женщину. Женщинам известно, что им достаточно сменить платье и причёску, чтобы измениться до неузнаваемости. Барышня Лян применила этот метод к мужчине, что и стало её роковой ошибкой.
Судья Ди сделал глоток из наполненной советником чашки и продолжил:
— Само собой разумеется, всё это могло оказаться и тщательно разработанным планом с целью скомпрометировать барышню Лян. Но я счёл это маловероятным. Наибольшие подозрения вызывала сама барышня Лян. Когда старшина сообщил мне, что мёртвого попрошайку обнаружили позади её дома, я понял, что моя теория верна. Хотя, когда мы вошли внутрь, я увидел перед собой маленькую, хрупкую
