записку. А это уменьшает число подозреваемых. Можете вы назвать кого-то, имеющего причины ненавидеть и вас, и помощника коменданта Су?
— Тех, кто ненавидел Су, слишком много. Службу он нёс исправно, но при этом был настоящим солдафоном — порол солдат по малейшему поводу. Что же касается меня, то я всегда был уверен, что окружён здесь только друзьями. Если я кого и обижал, то ненамеренно. Так что это мало поможет.
Судья Ди молча согласился. Поразмышляв какое-то время, он произнёс:
— Расскажите мне как можно точнее, что вы делали после возвращения в крепость ночью перед убийством.
— Точнее, утром! — криво усмехнулся Мэн. — Это, знаете, было далеко за полночь! Прогулка на судне слегка меня протрезвила, но я по-прежнему был навеселе. Начальник стражи, добрый малый, помог мне добраться до комнаты. Я ему слегка поднадоел, не отпускал его, досаждая своей болтовнёй об удачно проведённом вечере, о том, какими славными оказались те два корейца, об их роскошном гостеприимстве. Пак и Йи — так их звали — ну и забавное произношение у этого народа! — Мэн потеребил свою всклокоченную шевелюру и продолжил: — Да, помню, что отпустил стражника только после того, как он твёрдо пообещал составить мне компанию на будущей неделе. Я рассказал ему, что Пак и Йи говорили, будто собираются потратить ещё больше денег, и были готовы закатить настоящий пир для меня и моих друзей. Я улёгся полностью одетый и чувствовал себя великолепно. Не то было наутро! Голова просто разрывалась на части. Кое-как я справился с утренней муштровкой солдат и был счастлив, когда она закончилась и я смог отправиться к себе подремать. И вот, только я собрался рухнуть в постель, как увидел записку. Я…
— И вы не обнаружили подделки? — перебил его судья.
— Конечно нет, я же не знаток каллиграфии! Кроме того, там и было-то нацарапано всего несколько слов. Но стояла печать Су, и она была подлинная — я сотни раз видел её на разных бумагах. Не будь там печати, я счёл бы это проделкой однополчан, обязательно усомнился бы и проверил. Но печать не оставляла никаких сомнений, и я тут же отправился в арсенал. Су не жаловал обсуждающих приказы! Вот как начались мои несчастья!
— Находясь в арсенале, вы не выглядывали в окно?
— Зачем? Я ожидал, что в любой момент зайдёт Су. Я проверил пару арбалетов, вот и всё.
Судья Ди изучал широкую честную физиономию Мэна. Вдруг он подошёл к решётке и гневно воскликнул:
— Вы кого-то покрываете, Мэн!
Мэн побагровел. Вцепившись большими, мощными руками в прутья решётки, он зарычал:
— Что за чушь вы несёте! Вы штатский! Вам лучше не соваться в армейские дела! — Он отвернулся и продолжил мерить шагами камеру.
— Что ж, поступайте, как вам заблагорассудится! — холодно проговорил судья Ди. Он проследовал по коридору. Надзиратель отворил тяжёлую железную дверь, и младший командир Као проводил судью в кабинет коменданта.
— Ну, что вы думаете о Мэне? — спросил Фан.
— Я признаю, что он не производит впечатление человека, способного убить спящего, — осторожно заметил судья. — Но кто может знать наверняка? Кстати, я обнаружил пропажу одной из копий из той официальной корреспонденции, которую вы всегда столь любезно мне предоставляете. Могу я получить ещё одну, просто чтобы укомплектовать моё досье? Номер документа — П-404.
Комендант выглядел изумлённым столь неожиданной просьбой, однако велел своему помощнику принести из архива нужную бумагу.
Секретарь вернулся на удивление скоро. Он протянул коменданту два листа. Фан проглядел их, затем передал судье со словами:
— Пожалуйста! Простая рутина.
На первой странице судья Ди обнаружил представление о повышении в звании Као и трёх других младших командиров, здесь же был перечень их имён с указанием возраста и срока службы. На листе красовалась печать старшего командира Су. На второй странице оказалось всего несколько строк, выражавших надежду коменданта на то, что Военное министерство как можно быстрее одобрит данное представление. Здесь присутствовали также большая печать коменданта, дата и номер П-404.
Судья покачал головой.
— Здесь какая-то ошибка. Утраченная бумага должна была иметь отношение к приобретению амуниции, так как следующий номер, П-405, с заявкой на кожаные ремни, ссылается на П-404. Поэтому «П» в П-404 должно относиться к «Приобретениям», а не к «Персональным делам».
— Святые Небеса! — воскликнул комендант. — Переписчики иногда ошибаются, разве не так? Что ж, премного благодарен за то, что посетили нас, ваша честь. Дайте мне знать, когда у вас сложится мнение об убийстве Су.
Когда судья спускался по лестнице, до него смутно донёсся голос коменданта, бормочущего своему помощнику что-то о «дурацких бумажках с красными тесёмками».
IV
Горячее полуденное солнце превратило причал перед воротами в раскалённую печь, но как только судно вышло на речной простор, задул приятный освежающий ветерок. Старший на корабле солдат проследил за тем, чтобы судья и оба его помощника заняли удобные места на корме под зелёным матерчатым навесом.
Сразу после того как дневальный принёс большой чайник и удалился в трюм, Ма Жун и Цзяо Тай набросились на судью с расспросами.
— Я, право, не знаю, что и думать, — медленно проговорил судья Ди. — На первый взгляд, всё говорит против Мэна, но есть у меня туманное подозрение, что дурачина кого-то покрывает. А вы двое что-нибудь разнюхали?
Ма Жун и Цзяо Тай закачали головами. Слово взял Цзяо:
— Мы долго беседовали с начальником стражи, который дежурил в ту ночь, когда Мэн вернулся в крепость после нашей попойки. Он благоволит к Мэну, точно так же, как и все в этой крепости. Он не имел ничего против того, чтобы дотащить Мэна до комнаты, хотя дело это было вовсе не из лёгких! А Мэн ещё во всю глотку орал непристойные куплеты. Боюсь, он разбудил всех своих однополчан! Командир сказал ещё, что Мэн хоть и не водил тесной дружбы с Су, но уважал его как способного военачальника и не принимал близко к сердцу частые вспышки гнева помощника коменданта.
Судья Ди никак не отреагировал на это сообщение. Долгое время он молчал и, потягивая чай, смотрел на мирные картины, проплывающие за бортами баржи. По обоим берегам реки тянулись зелёные рисовые поля, испещрённые жёлтыми кружками крестьянских соломенных шляп. Наконец судья заговорил:
— Старший командир Ши Лян также полагает, что Мэн невиновен. А вот старший командир Мао, начальник воинской стражи, уверен в его виновности.
— Мэн часто рассказывал нам о Ши Ляне, — сказал Ма Жун. — Мэн — первый в крепости стрелок, зато Ши Лян — непревзойдённый верхолаз! Этот малый — пучок мускулов! Он муштрует солдат в этом деле. Они раздеваются до исподнего и босиком преодолевают старую стену. Ши Лян учит их использовать пальцы ног, будто это не ноги, а руки. Когда солдаты нащупывают опору, они цепляются пальцами ног за трещину и подтягиваются до упора повыше, повторяя это упражнение, пока не взберутся на стену. Хотел бы я как-нибудь сам попробовать! А что до старшего командира Мао, он отвратительно недоверчивый субъект — любой это подтвердит!
Судья Ди кивнул.
— Мэн утверждает, что два корейца оплатили вашу пирушку.
— О, — несколько смутившись, воскликнул Цзяо Тай, — это всё из-за глупой шутки, которую мы с ними сыграли! Мы развеселились, и когда Пак спросил о нашем ремесле, мы все трое назвали себя
