— Я не очень хорошо его знал, ваша честь. Был у него всего три или четыре раза, однако он показался мне человеком приятным и скромным. Он поселился здесь два года назад, в старом загородном доме за Ивовым кварталом. Там, кажется, всего три комнаты, но прекрасный старый сад и пруд с лотосами.
— У него большая семья?
— Нет, ваша честь, он уже овдовел, когда приехал сюда, а два его взрослых сына живут в столице. В прошлом году он познакомился с куртизанкой из Ивового квартала. Он выкупил её и женился. Кроме внешности, в ней не было ничего притягательного — она не умеет ни читать, ни писать, ни петь, ни танцевать. Поэтому Мен Ланю удалось купить её довольно дёшево, хотя он и потратил на это все свои сбережения. Он жил на скромную годовую ренту, которую присылал из столицы его поклонник. Мне кажется, это был счастливый союз, хотя Мен, конечно, был намного старше неё.
— Можно было предположить, — заметил судья Ди, — что поэт скорее выберет образованную девушку, которая способна разделить его литературные пристрастия.
— Она спокойная, тихая женщина, ваша честь, — пожал плечами аптекарь. — И прекрасно заботилась о нём.
— Мен Лань оказался толковым покупателем, хотя и писал стихи, — пробормотал Ма Жун. — Красивая, покладистая девчонка, которая заботится о тебе — что может быть лучше!
Ивовая аллея сузилась, превратившись в тропинку. Она петляла среди высоких дубов в густом кустарнике, говорившем о близости болота, что начиналось за Ивовым кварталом.
Четверо всадников спешились перед грубо сработанной бамбуковой калиткой. Оба стражника, распахнув створки, замерли, приветствуя входящих. Прежде чем войти, судья Ди оглядел сад. Он содержался далеко не идеально. Цветущие кустарники, окружавшие пруд, росли без всякого ухода, но придавали месту какое-то особое очарование. Несколько бабочек лениво порхали над большими лотосами, покрывавшими водную гладь.
— Мен Лань очень любил этот сад, — заметил Юань Кай.
Судья кивнул. Он смотрел на покрытый красным лаком мостик, что был перекинут над водой к открытому со всех сторон восьмиугольному павильону. Тонкие колонны поддерживали остроконечную крышу, крытую зелёной черепицей. За прудом, в глубине сада, судья увидел приземистую деревянную постройку. Её тростниковая крыша была почти скрыта листвой высоких дубов, растущих за домом.
Зной нарастал. Судья Ди вытер пот со лба и прошёл по узкому мостику, остальные последовали за ним. Для четверых маленький павильон оказался слишком тесен. Судья Ди некоторое время разглядывал лежащую в бамбуковом кресле щуплую фигурку, одетую в простую домашнюю рубаху небелёного полотна. Затем он ощупал плечи и обмякшие руки мертвеца, а потом заговорил, сам себя поправляя:
— Тело только начало коченеть. В такую жаркую и влажную погоду трудно определить время смерти. Во всяком случае, после полуночи. — Он осторожно вытащил нож из груди мертвеца. Долго разглядывал длинное тонкое лезвие и плоскую костяную рукоятку.
Ма Жун поджал губы и сказал:
— Он не слишком нам поможет, ваша честь. В любой скобяной лавке есть запас таких дешёвых ножей.
Судья Ди молча протянул ему орудие убийства. Ма Жун обернул нож бумагой и спрятал в рукаве. Судья изучал исхудалое лицо мертвеца, на котором застыла жуткая кривая усмешка. Поэт носил длинные косматые усы и седую козлиную бородку. Судья дал бы ему около шестидесяти лет. Ди взял со стола большой кувшин и потряс его. Вина там оставалось совсем немного. Тогда он поднял чашку для вина, стоявшую рядом с кувшином, и осмотрел её. Когда он прятал чашку в рукав, вид у него был озадаченный. Судья обратился к старшине:
— Вели стражникам смастерить из веток носилки и отнести тело в суд на вскрытие. — Затем он повернулся к Юань Каю: — Вы можете посидеть на той каменной скамье у изгороди, господин Юань. Я ненадолго.
Знаком он показал Ма Жуну следовать за собой. Они снова прошли по мостику. Тонкие планки скрипели под тяжестью двух крупных мужчин. Они обошли пруд и направились к дому. Войдя в тень под навесом крыльца, судья Ди с облегчением вдохнул прохладный воздух. Ма Жун постучал.
Отворил довольно смазливый, но с виду неприветливый молодой человек. Ма Жун сообщил ему, что наместник желает видеть госпожу Мен. Парень тут же скрылся в доме, а судья Ди сел за шаткий бамбуковый стол посреди скудно меблированной комнаты. Ма Жун, скрестив на груди руки, занял место за его креслом. Окинув взглядом старую, потёртую мебель и потрескавшуюся штукатурку на стенах, судья заметил:
— Причиной явно послужил не грабёж.
— Вон она идёт, причина! — прошептал Ма Жун. — Старый муж, хорошенькая молодая жена — дальше всё понятно!
Судья Ди обернулся и увидел в дверях стройную женщину лет двадцати пяти с ненапудренным заплаканным лицом. Однако большие, подёрнутые влагой глаза, грациозно изогнутые брови, полные красные губы и гладкая кожа делали её очень привлекательной. Испуганно взглянув на судью, она почтительно поклонилась и застыла, опустив глаза, в напряжённом ожидании.
— Мне очень жаль, сударыня, — мягко заговорил судья Ди, — что я вынужден вас беспокоить сразу после трагедии. Хотя я уверен, что вы понимаете, как важно для поимки гнусного убийцы действовать без промедления. — Она кивнула, и судья продолжил: — Когда вы в последний раз видели вашего мужа?
— Мы поужинали в этой комнате, — мягким, певучим голосом ответила госпожа Мен. — После этого я убрала со стола и муж читал здесь несколько часов, а потом сказал, что, поскольку сегодня прекрасная луна, он отправится в садовый павильон выпить там несколько чашек вина.
— Он часто так поступал?
— О да, он уходил чуть ли не каждый второй вечер; наслаждался там вечерней прохладой и мурлыкал песенки.
— Часто ли он принимал там гостей?
— Никогда, ваша честь. Он любил одиночество и не жаловал посетителей. Нескольких человек, что заходили навестить его, он всегда принимая днём в гостиной за чашкой чая. Я так любила эту мирную жизнь, мой муж был выдающимся человеком, он…
Глаза её увлажнились, губы задёргались. Но она быстро взяла себя в руки и продолжила:
— Я приготовила большой кувшин подогретого вина и отнесла его в павильон. Мой муж сказал, что мне не следует ждать его, поскольку он собирается засидеться допоздна. И я пошла спать. Рано утром слуга неистово заколотил в дверь нашей спальни. И только тогда я увидела, что мужа нет. Мальчишка сказал мне, что нашёл его в павильоне…
— Парень ночует здесь, в доме? — спросил судья Ди.
— Нет, ваша честь, он живёт со своим отцом, садовником самого большого дома в Ивовом квартале. Приходит только на день, а после того как я приготовлю вечерний рис, возвращается домой.
— Слышали вы этой ночью что-нибудь необычное?
Госпожа Мен наморщила лоб, а потом ответила:
— Один раз я проснулась, должно быть, где-то за полночь. Лягушки в пруду устроили жуткий концерт. Днём их не услышишь, они сидят под водой. Не подают голос, даже когда я спускаюсь к пруду, чтобы набрать цветов. А ночью они вылезают и их легко можно напугать. Так что я подумала, что муж, возвращаясь сюда, уронил в пруд камень или что-то ещё. А потом я опять задремала.
— Понятно, — сказал судья Ди. Он задумался, поглаживая бакенбарды. — На лице вашего мужа не было ни малейших признаков изумления или ужаса. Это означает, что удар последовал совершенно неожиданно. Он умер, прежде чем осознал, что произошло. Следовательно, ваш муж хорошо знал убийцу, должно быть, они сидели там вместе и пили вино. Большой кувшин был почти пуст, но я обнаружил всего одну чашку. Я полагаю, очень сложно будет проверить, не пропала ли чашка для вина?
— Совсем не трудно, — слегка улыбнувшись, ответила госпожа Мен. — У нас всего семь чашек: шесть одинаковых, зелёного фарфора, и одна побольше, белого, из которой всегда пил мой муж.
Судья поднял брови. В павильоне он обнаружил зелёную фарфоровую чашку.
— У вашего мужа были какие-нибудь враги?
