Берримен снова усмехнулся:
– Я уже говорил тебе, лаборатория Гардера настоящий рассадник лжи. По всем документам лаборатории бронетанкер должен находиться сейчас на базе. Но, видишь, он лежит на дне. Ни в одном близлежащем порту его нет. Это проверено не только Отисом и тобой. Наверное, V-30 накрыло волной, на фотографии не видно никаких повреждений. Мелани Кертрайт сразу после шторма заявила, что V-30 отстаивается на базе, но вот странно, Эл, сразу после шторма в северное горло пролива вошли военные тральщики. Помнишь шар? Ты рассказывал, что встретил на дне пролива зацепившийся за камни шар с грузиком. Это так называемый поплавок Сваллоу. Его вес подбирают так, чтобы поплавок находился на определенной, заранее заданной глубине. Ты встретил один из многих поплавков Сваллоу, запущенных с тральщиков. Все эти поплавки снабжены примитивными передатчиками. Такой, знаешь ли, электрический ручеек в эфире. С помощью поплавков Сваллоу прослеживают подводные течения. Этим, кажется, и занимаются тральщики.
Вот и разгадка электрических ручейков, подумал я. Всего лишь примитивные передатчики поплавков Сваллоу.
Смутные воды… Смутная тень… Смутные, невидимые глазу течения…
– Все лее непонятно, почему затонул V-30, – пожал плечами Джек. – Он уходил на север. Он должен был добраться до базы. У него мощные моторы. Они у него ручной сборки… Нет, наверное, неожиданная волна… Он даже сигнала бедствия не подал…
Выставив на стол все, что нашлось в холодильнике (банка мясных консервов, лимоны, бисквиты, минеральная вода), Берримен устало потер ладонью вспотевший лоб.
– Слушай, Эл. Я изучил твои фотографии. Там эта лужа под ржавой посудиной. Что это такое? Деготь? Асфальт?
– Не знаю, – сказал я. – Но что бы это ни было, оно натекло туда из танков катера.
– Ты так думаешь? – быстро спросил Джек.
– Тут и думать нечего. Там наклон. V-30 лежит выше. Под ржавую посудину просто подтекло. Если бы не каменный барьер, все бы так и ушло еще ниже.
– Как близко ты подплывал к катеру?
– Метров пятнадцать…
И сам спросил:
– Джек, а Отис… Он в курсе наших дел? Насколько он в курсе?
– Ну, кое-что он, конечно, знает, а кое о чем догадывается. У него цепкий ум, даже сейчас. Ты его недооцениваешь, Эл.
– Конечно, – скептически протянул я. – Отис знает все. Он, наверное, точно знает, в какой день был создан Адам.
– Никаких проблем! – Берримен ни с того ни с сего развеселился. – Это была пятница, Эл. Семнадцатое сентября. А год четыре тысячи четвертый. Разумеется, до рождества Христова.
– Он чокнулся? – я имел в виду Отиса.
– Можно подумать, у тебя на все есть более простые и убедительные ответы.
– Нет, – признался я.
– Тогда не цепляйся к Кирку.
Пока мы переругивались, я съел все, что Джек выставил на стол. Только после этого Джек разложил на столе еще не окончательно просохшие фотографии.
– Взгляни сюда. Я взглянул.
В свете фонаря борт бронетанкера глянцево отсвечивал. Ни одна ракушка, ни одна водоросль не пристали к нему. Странно все же. Он лежал под водой два месяца, а выглядел так, будто только что сошел со стапелей.
Мертвенно, странно поблескивала в стороне от катера черная вязкая масса, заполнившая все неровности дна.
– Видишь, – сказал я, ведя пальцем по фотографии, – если бы не этот каменный барьерчик, все стекло бы вниз, на большие глубины.
Джек кивнул.
– Я хотел спуститься ниже, – сказал я, – но надо было экономить воздух. Да и не все ли равно, что там разлито. Что-то вязкое, но текучее, может, смола какая-нибудь. Можно по рабочим журналам выяснить, что именно перевозил в тот день V-30. Для этого даже не надо лезть под воду.
– Ладно, плюнь. Хочешь выпить?
– Плесни.
Джек подал холодный, сразу запотевший стакан и обмахнулся салфеткой:
– Перчатки и нож, ты оставил их в морозильнике?
– Конечно.
– На какой полке?
– Справа. На уровне плеча. Очень удобно. Но, думаю, все там сразу заросло инеем. Чтобы увидеть нож и перчатки, следует очистить полку от инея.
– Тебя никто не заметил?
– Нет.
– Ты уверен?
– Абсолютно.
– А здесь? У пансионата?
– Я чуть ли не час валялся в листве. Никого тут не было.
– А этот свет в проливе, это световое колесо, похожее на подводную карусель… Что это могло быть?
– Не знаю. Спроси у Отиса. О чем-то таком я читал, но давно. И там речь шла об открытом море. Нет, не знаю.
Джек вытянул руку и включил приемник.
Тонкий ручеек пролитого электричества… Поплавки Сваллоу продолжали свой дрейф в глубинах пролива…
– Почему ты так вдруг заторопился, Джек? Боишься, на остров выбросит еще какую-нибудь тварь, вроде этого глоубстера?
– Ты можешь дать гарантии, что такое исключено?
Я хмыкнул:
– Спроси Отиса.
– Напрасно иронизируешь, Эл. Кирк помог мне выстроить общую картину. Он здорово нам помог. Ты представить не можешь, как здорово он нам помог.
– Что это за картина?
Не сговариваясь, мы повернули головы к картине, украшающей стену комнаты. Смерч всасывал в себя испуганные кораблики. Мы рассмеялись.
Отсмеявшись, Джек сказал:
– Кирк раскопал в архивах – такая изнурительная и долгая жара стояла в этих местах почти семьдесят лет назад. Забавно, Эл. Эта тварь, этот глоубстер… Он уже тогда мог считать воды пролива своими.
Ни дуновения.
Шторы висели на окнах, как убитые. В небе, одно за другим, как на проявляемой фотопластинке, проступали все новые и новые призраки перистых облаков. Высота, на которой они росли, была ужасной. Я это чувствовал.
– Плесни еще, – я внимательно прислушивался к своим ощущениям. – Мне ведь не нырять сегодня под воду?
– Выпей, – разрешил Джек. – Но самую малость. Сегодня нам понадобятся трезвые головы.
– Для чего?
– Мне для бесед, тебе для наблюдений.
– Для наблюдений? За чем я должен буду наблюдать?
– За встречей, – Джек взглянул на часы. – Сегодня, Эл, мы с Отисом встречаемся с Мелани Кертрайт. Встреча произойдет здесь, в моей комнате. Мы все созрели для беседы. Будь это не так, Мелани не откликнулась бы на приглашение. Она появится здесь с охраной. Китайцы, наверное. Но охрану она оставит внизу, не в ее правилах разговаривать на важные темы при свидетелях.
– А Отис?
– Кирк не свидетель. Он действующее лицо. Вполне равноправное. Собственно, он поведет беседу.
– Он справится?
– Я буду рядом.
– А я?
– Ты будешь находиться в своей комнате. Мы откроем дверь с твоей стороны. Видишь, там когда-то была дверь, в нее теперь врезано зеркало. Там, за ним, ты и устроишься. У этого зеркала замечательное свойство, Эл. С той стороны ты будешь нас видеть, мы же со своей стороны будем видеть лишь собственные отражения. Я всегда хорошо платил мадам Дегри. Она позволила мне переоборудовать комнаты. Я всегда их снимал. Я проводил тут деловые встречи. Хорошим местом был этот островок…? – вздохнул он. – Само собой, Эл, вся наша беседа будет автоматически записываться на пленку. Записывающее устройство вмонтировано в ручку двери. Когда все закончится, ты заберешь пленку.
– Тогда какой смысл мне слушать вас?
– Ну, знаешь, Эл… Люди разные, реакции у них разные… Всякое может случиться… Твое дело спокойно наблюдать за всем, что происходит в этой комнате… Слушать и наблюдать… Ты можешь даже сварить кофе, курить. Нет проблем. Главное, тебе ни во что не следует вмешиваться. Даже если в меня и в Кирка начнут палить сразу из пяти пистолетов, твое дело – спокойненько наблюдать. Что бы тут ни происходило, Эл, тебе категорически запрещается вмешиваться. Даже если нас на куски будут рвать… Зато потом, когда все закончится, тебе придется здорово поработать. Ты заберешь пленку и доставишь ее шефу. И ты должен будешь сделать это уже сегодня.
– Но баллоны акваланга почти пусты.
– Но наша беседа может закончиться и иначе.
– А если нет? Если в вас действительно будут стрелять?
– Вот тогда ты заберешь пленку и пересечешь пролив.
