находилось свидетелей, даже в самое позднее время. Москва город людный. Одного человека бессонница мучает, курит у окна, другой смотрит порнуху и отвлекается на непонятный шум, выскакивает на балкон, чтобы отдышаться от страсти. И все такое прочее. И если лихих ребят до сих пор не повязали, гражданин Чирик, то это не потому, что тут мистикой попахивает, а именно потому, что действовали указанные лихие ребята всегда сами по себе, без всяких связей с какими там преступными группировками… Ну, понятно, и расстояниями не гнушались… Так сказать, не лодыри… Сегодня работали под Орлом, завтра в Москве, послезавтра в Сибири… На этих лихих ребят, гражданин Чирик, пока даже одного общего дела не заведено. Конечно, в разных городах заведены на них разные дела, но все эти дела пока разобщены, не сведены в единое… Но вот ментов, гражданин Чирик, несмотря на их занятость, все-таки не стоит держать в придурках. Менты народ изрядно усталый и занятый, это так, но рано или поздно они все равно натыкаются на интересные совпадения… Согласен?..
Хозяин квартиры хмуро кивнул.
Как ни странно, он, кажется, успокоился.
– Ну вот, – усмехнулся Зимин. – Дергаться перестал, это мне куда больше по душе. Я вот еще не все рассказал, а ты уже на все согласен. И, кажется, никуда больше не торопишься. А то ведь ты спешил вроде?.. Нет?.. Хочешь поговорить?.. Это хорошо… Я ведь вижу, что тебе надо выговориться. Я ведь вижу, что ты даже спросить о чем-то таком хочешь… Только пока не решаешься. Правда?.. Ну, тогда я тебе сам скажу, чтобы ты лишний раз не томился… Тоска, гражданин Чирик, она дело серьезное. Тоску, гражданин Чирик, нельзя недооценивать. От тоски в петлю, бывает, лезут.
– Я не полезу, – дернулся Чирик. – Я вас переживу. Это вы, похоже, голову постоянно суете куда не надо.
– Меня? Переживешь? – искренне удивился Зимин. – Меня, значит, не будет, а ты будешь?.. Это как же ты себе такое представляешь?.. На тебе же трупов, гражданин Чирик, понавешено, как собак…
– Это с вашей точки зрения.
– А с твоей?
– С моей точки зрения никаких таких трупов нет. Есть выдумки ваши. Это все ваши слова, что вы говорите. Это все какие-то неизвестные имена и домыслы. Когда человека нет, то его просто нет. И все. И ничего не докажешь. Чего тут непонятного. Мертвый человек сказать ничего не может… Так что, все это только выдумки да неизвестные имена… И все еще доказать надо…
– Неверно, но не совсем, – успокоил Зимин опять дернувшегося было хозяина квартиры. – Скажу так. На самом деле ты ошибаешься. Улик и доказательств много. Их хватает по каждому отдельному эпизоду. Вполне хватает, чтобы даже по трем-четырем эпизодам подвести тебя под вышку. Но, с другой стороны, как я уже говорил, общего единого дела на тебя пока действительно нет. Следователь, который занимается убийствами на улице Панфилова, пока никак не связал это дело с лихими ребятами, ограбившими «Икарус». А дело с «Икарусом» ведет совсем другой следователь. И оба они пока не обращали нужного внимания на «подснежники» из-под Мариничей… Но на вышку тянет и каждое отдельное дело… А если не на вышку, так уж точно на пожизненное. Ну, может, на тюрьму с особо строгим режимом. А зачем тебе пожизненное в тюрьме с особо строгим режимом, гражданин Чирик, если ты собрался жить долго? Невыгодное дельце. Да и меня не устраивает. Меня, не дай Бог, на воле подстрелят, а ты, пусть в обстановке особо строгого режима, но будешь коптить небо? Пусть низкое, северное, но все равно небо? Нехорошо. Не устраивает меня это. И уж я, гражданин Чирик, соображу, как найти удобный способ подкинуть следователям некую догадку, так сказать, некое озарение, которое вдруг сразу объединит такие, казалось бы, разные дела… А это опять, не забывай, вышка… Это вышка по всем, даже по самым мягким законам. Без каких бы то ни было амнистий и помилований. Тебе даже апеляцию не позволят подать… А ведь есть еще всякие дела и делишки по Сибири, гражданин Чирик. А? Дела и делишки, которых мы с тобой пока еще и пальцем не касались… Нет, вышка, вышка светит тебе, гражданин Чирик, – убежденно протянул Зимин. – Мы ведь еще не отказались от смертной казни. Народ России считает смертную казнь полезной и необходимой. Да, собственно, гражданин Чирик, чего там? Ты же должен понимать, что особо строгий режим это тоже что-то вроде вышки. Только медленной. Там время долго течет. Там люди на Луну воют и в религию ударяются. Ты должен догадываться. Так что…
– Что? – быстро спросил Чирик.
– Так что никуда тебе не деться.
– Москва город большой, – опять быстро сказал Чирик.
– Это верно… Москва город большой, – согласился Зимин. – Вот Ташкент город хлебный, а Москва большой… Только ты напрягись и вспомни, гражданин Чирик. Ты ведь совсем как человек ездишь по Москве с сотовым телефоном. И номер твоего сотового известен немногим… А разве за последние полмесяца у тебя не случалось каких-то странных звонков?.. Вот то-то и оно… Кто-то тебе звонил, не раз звонил. Кто-то интересовался тобой. Сильно интересовался… А дозвонившись, почему-то не назывался, не торопился назваться, немножко дышал в трубку и отключался, так и не вступив в разговор… И домой тебе звонили не раз… И на дачу… А вспомни ночные клубы, приятелей. Разве тебя не подзывали к телефону?.. Нам мол дядю Леню… Или Леонида Иваныча… Уважительно так просили подойти тебя к телефону или просто взять трубку в руку, если ты был при сотовом. А потом молчали, не торопились назваться, только дышали немножко в трубку… Заметь, что все это очень разные места и находятся в разных районах города… Понятно, гражданин Чирик, ты сейчас скажешь, ну, телефон, дескать, он и есть телефон, ошибались разные люди… Только я могу совершенно точно перечислить все места, в которых тебя доставали звонки. Значит, хотели от тебя чего-то… Напоминали… Ау, дескать, гражданин Чирик! Ау, это для вас звоночки, гражданин Чирик! Помним, помним вас!.. А чтобы ты совсем не сомневался во всем этом, мы тебе, гражданин Чирик, сегодня тоже позвоним… Я вот уйду, ты останешься один и засобираешься в гости, или на прогулку, или поиграть в биллиард, или кинешься в бега, а мы тебе и позвоним… Мы тебе позвоним даже в самое укромное место. Куда ты ни приедешь, гражданин Чирик, тебя везде позовут к телефону. Можешь прятаться, куда хочешь, хоть на дно Москвы-реки, до тебя все равно дозвонятся. А если ты все-таки забьешься в какую-нибудь такую особенную тараканью щель, в которой еще не изобрели телефон, мы к тебе пришлем специального нарочного… И он принесет тебе букет цветов… Хочешь, букет будет совсем такой, как этот?..
– Не хочу. Чего вам надо?
– Ага, кажется, любопытство в тебе я разбудил. Если так, то можешь выбросить эти цветы или отправить букет на знакомые тебе могилки. Ты московские кладбища знаешь лучше меня. Но сперва давай посидим, порешаем наши вопросы… Спокойненько так порешаем. Без суеты, без дерганья… Я ведь тебя не зря так долго искал, гражданин Чирик. Ты мне нужен. Ты для меня сейчас, гражданин Чирик, кадр очень ценный. Такой ценный, что я пока поберегу тебя и от вышки и от тюрьмы. Ты ведь у нас одиночка. Ты ведь ни с кем не связан. Ты даже содельников своих загрыз. Тебя сейчас как бы и на свете не существует… Вот и хорошо… Меня это устраивает… В принципе, гражданин Чирик, ты, может, и прав. Есть у тебя варианты пожить подольше… Когда человеку исполняется тридцать лет, природа отказывается от него. Лечись, дескать, сам, я процессы в твоем организме уже не контролирую. Сколько протянешь, столько и протянешь. Если тебя не зарежут, не повешают, не убьют… Сечешь, гражданин Чирик?.. Если мы с тобой сумеем договоримся, ты, может, и правда еще поживешь. Тихой жизнью. Незаметной. Не на нарах. Не в мордовском лагере. Даже наоборот. Где-нибудь на тихой подмосковной дачке. Ведь если будешь жить совсем тихо, гражданин Чирик, если ляжешь на самое дно, если напрочь забудешь о том, что людей можно драть и резать, как беспомощных овец, тогда действительно может появиться такой вариант… Мне что?.. Живи… Хрен с тобой… Если под наблюдением, то мы, может, позволим… Но сперва, понятно, придется тебе кое-что сделать для нас…
– Для вас?
– Ну, скажем, для меня…
– А что я буду иметь с этого?
– Как что? – удивился Зимин. – Как минимум жизнь. Мало?
Чирик неопределенно пожал плечами.
Кажется, слова Зимина его не убедили, но спорить он не стал. Спросил, подумав:
– Что я должен сделать?
– Для начала немногое… – сухо сказал Зимин. – Я сейчас приглашу в квартиру одного своего товарища. Очень надежного товарища… Он будет с видеокамерой… А ты прямо сейчас, в моем и в его присутствии, очень подробно наговоришь на видеокамеру факты своей нескучной биографии… Ну, а я тебе помогу, – усмехнулся Зимин. – Там, где ты что-то забудешь, я напомню… Расскажешь очень подробно со всеми соответствующими деталями и про семью Лапиных, и про тот «Икарус», и про стрельбу на улице Панфилова, и про то, как ты увез своего кореша Овечкина в Медведевский лес… Ну и, само собой, про свои богатые сибирские приключения… Помнишь свои сибирские приключения?.. Богатый материал!.. Я тут про твои сибирские приключения практически не упоминал, но лучше они от того не стали… На ночь глядя о таком и заговаривать страшно… Но ты заговоришь… И обо всем подробно расскажешь… Очень подробно и без вранья…
– А если совру? – огрызнулся Чирик.
– Я тебя поправлю.
– Тогда чего не запишите сами?
– А мне нужен твой голос. Единственный и неповторимый, – сухо объяснил Зимин. – И твое бородатое лицо. И твои бегающие глупые глазки. Мне нужно твое чистосердечное признание во всех твоих пакостях. Я, может, собираюсь в суде просить за тебя.
– В каком еще суде?
– Да ладно. Это я так. К слову.
– Зачем вам запись?
– Для гарантии.
– Мало моего слова?
– Твоего слова?.. – сильно удивился Зимин. – Ты что такое несешь, гражданин Чирик?.. Ты какого мне дерьма предлагаешь?.. С этого момента, гражданин Чирик, забудь, что у тебя есть что-то твое… Твои башмаки, твоя шляпа, твое слово… Плюнь, гражданин Чирик, больше ничего твоего у тебя нет. Ты сам больше себе не принадлежишь. Ты весь теперь мне принадлежишь. И все твое мне принадлежит. С этого момента, гражданин Чирик, ты будешь делать только то, что я тебе говорю. И ничего больше.
– А если я не согласен?
– Если ты не согласен, – задумчиво и страшновато объяснил Зимин, – тогда, значит, эти цветы лягут не на могилки твоих жертв и окажутся не в местном мусоропроводе, а будут лежать у тебя на лице. Сам ты будешь лежать на этом диване, на котором сейчас сидишь, а влажные цветы, вынутые из вазы, будут лежать у тебя на выпученных глазах. Так что не строй иллюзий. И учти, что тебя не сразу убьют. Ты людей всегда убивал с особой жестокостью. Вот и тебя не сразу убьют. Сперва тебя сильно покалечат. Ну, ты сам знаешь как. Поколют, порежут, поломают, поприжигают, помучают. А потом бросят на диван и выпученные глаза прикроют влажными цветами. А рядом будут валяться всякие интересные вещички и документы, и все твои тайнички будут приоткрыты. Даже если ты вдруг выживешь и пойдешь в тюрьму, то только калекой. Круглым калекой. Мы тебя так отделаем, что ты и на том свете будешь кататься в инвалидной
