одетых, как матросы на отдыхе после долгого плавания. Солнце покрыло их лица морщинами, а жуткая косметика обратила в маски, каждая тащит в руках по четыре, пять, а то и шесть сумок.
— Мы здесь ради тебя, — произносит Луиза. — Я просто тебе помогаю.
— Луиза, — выговариваю я строгим тоном, — у меня лишних денег нет, и ты мне одежду не покупаешь.
— А почему нет? — откровенно удивляется она.
— Ты спрашиваешь, почему нет?
— Да, почему нет?
— А потому, что это некрасиво.
— Что некрасиво?
— Что ты покупаешь мне одежду.
— А почему нет?
— Потому, что я так говорю.
— Тебе нужна новая одежда.
— Возможно.
Она изучающе смотрит на меня:
— Мне хочется это сделать. Можешь отнестись к этому как к выражению благодарности. За то, что остался в Неаполе и составил мне компанию.
Я вынужден уступить.
— Но выбирать буду я.
Луиза трясет головой.
— Ни за что. Какой в этом смысл? — говорит она игривым тоном.
— Мне показалось, смысл в том, чтобы купить мне кое-что новое.
— Нет, смысл в том, чтобы я купила тебе новую одежду.
— Тогда я вынужден отказаться.
— Ты не можешь.
— Это почему?
— А потому, что ты уже согласился.
— Когда?
— Только что. Ты сказал: «Я буду выбирать покупки».
— Это не согласие, это — условие.
— Но ты же согласился принять обновки, так? И спорил с самого начала из-за того, что покупать буду я. Ты виляешь, так нечестно.
— Это я-то нечестен?
— Слушай, ты же знаешь, что я своего добьюсь. И если тебя Алессандро волнует, то ему я уже сказала.
Тут я злюсь по-настоящему.
— Я сказала ему, что мы едем на Капри и если увидим что-нибудь, что тебе понравится, то я куплю это тебе в подарок.
Что-то в тоне Луизы примиряет меня с действительностью.
— В этом ведь ничего дурного нет? — спрашивает она, искренне надеясь на согласие.
— Нет, мне кажется, что нет. Просто странно как-то: заявить своему мужу, что отправляешься за покупками для другого мужчины.
— Конечно, странно. Только я ведь не так сказала.
— Теперь я понял.
— Значит, договорились?
— А выбор у меня есть?
— На самом деле — нет.
Луиза обещает мне не покупать ничего вызывающего, хотя тут же добавляет, что меня удивят вещи, какие окажутся мне к лицу. Я морщусь.
— Не беспокойся, — говорит она, — я крупный специалист в этом деле.
Поначалу я отказываюсь даже заходить в магазины. Качество товаров, выставленных в витринах, было прекрасным, но все-таки я не очень мог представить, как буду носить их. Одежду я люблю и, когда нахожу что-то приличное, время от времени трачу побольше, чем следовало бы. Но здесь ничего дешевле двухсот фунтов не было, а для подарка это слишком. Луиза предупреждала, чтобы я не смотрел на ценники, что все дорого, но я все равно смотрел. Только и остается: согласиться и успокоиться. В конце концов я поддаюсь на уговоры зайти в магазин под названием «Дольче и Габбана».
С глубоко сосредоточенным видом Луиза выбирает из брюк, висящих на вешалке, несколько пар, которые, по ее мнению, мне стоит примерить, прикладывает их ко мне и отступает на шаг, чтобы разглядеть получше. Выбор быстро сокращается с трех пар до одной.
— Вот, — говорит она. — Что скажешь?
Брюки легкие, из хлопка, темно-серые, свободные, не обуженные, немного даже расширяющиеся. Поменять на них джинсы — все равно как одеться в воздух. Меня поражает, насколько они мне по фигуре, их покрой, да просто их совершенство. В новых брюках даже в старой своей футболке я кажусь другим человеком.
— Как они тебе? — доносится голос Луизы.
— Хорошо, — говорю я, стесняясь выйти из примерочной кабинки.
— Мне можно войти? — И не успеваю я ответить, как она уже входит, распахнув дверку точеными пальчиками. — Ого, смотрятся отлично! Лучше, чем я думала. Впрочем, не будем принимать скоропалительных решений…
— Ты шутишь! Да лучше этих мне ни за что не найти.
— Джим, мы только-только начали выбирать.
— Луиза, пожалуйста. Больше мне ничего не нужно.
Мы идем дальше, заглядывая повсюду, куда манит Луизу любопытство. Чаще всего я позволяю ей только приложить ко мне очередную вещь, но понемногу становлюсь послушнее и соглашаюсь померить кое-что. У «Версаче» Луиза отбирает костюм, пошитый из материи, напоминающей обои в спальне моих родителей, которые украшал ужасающий узор «рай на рассвете». Я потрясен: на мне этот костюм вовсе не выглядит смехотворным. Даже мелькает мысль: было бы у меня куда в нем ходить да толика лишних денег, может, я бы и сам подумал, а не купить ли костюмчик-то. На самом деле единственное, что меня останавливает, — вдруг возникшая в сознании картинка: я одет в этот костюм и лежу в гробу. Луиза от костюма без ума, но соглашается с тем, что нам нужно что-нибудь попрактичнее. Наконец находим — у «Армани» — сорочку, белую, облегающую (по словам Луизы, она выгодно подчеркивает мою фигуру), воздушную и прохладную, хотя и пошита из плотной ткани с почти неразличимым рисунком наподобие бриллиантовой огранки. Стоит где-то около 250 фунтов, такое доступно только толстосумам. Я воинственно отбрыкиваюсь, однако собственное тщеславие сбивает с меня пыл.
— Как-то очень стыдно будет благодарить Алессандро, если он узнает, во что обошелся ему такой подарок, — говорю я.
— Он может себе это позволить. И вообще он коммунист. Перераспределение богатств и всякое такое…
— Не думаю, что они это имели в виду.
— В общем-то тебе незачем и упоминать о подарке. Ему все равно будет неинтересно.
— Так не поблагодарить — грубо получится.
— Ладно, как знаешь.
Потратив час, мы возвращаемся (я знал, что именно так и будет) и покупаем брюки, которые я примерил первыми. Луиза ни за что не хочет сказать мне, сколько они стоят. Я готов прямо тут же облачиться в обновку, но Луиза просит подождать до вечера.
— До вечера? — недоуменно переспрашиваю я.
— Алессандро попросил пригласить тебя на ужин.
— Я не могу, — говорю я извиняющимся тоном.
