Вот так и получилось, что я оказался втянут в эту заваруху.
Следующее, что я понял, это что пара громил в шинелях среди ночи подошла к моей коробке в парке Лафайета и принялась барабанить по верхушке. Когда я выполз, чтобы посмотреть, что там такое творится, один из громил сунул мне в руку документ, где говорилось, что утром я должен предстать перед особым комитетом Сената по расследованию скандала «Иран — контрас».
— И советую вам выгладить форму, прежде чем вы туда прибудете, — говорит один из громил. — Потому что ваша большая жопа уже и без того в кучу проблем влипла.
Честно говоря, я не знал, что мне делать дальше. Уже было слишком поздно будить полковника Норта, который наверняка все прикинул насчет такта и дипломатии, а потому я просто побрел по городу и в конце концов оказался у памятника Линкольну. Прожекторы ярко освещали огроменного старину Линкольна, чья мраморная статуя почему-то навевала тоску. Слегка моросило, и над рекой Потомак вился туман. Мне стало страсть как себя жаль — и тут, ёксель-моксель, я увидел, как из тумана ко мне идет Дженни.
Подойдя ко мне вплотную, она говорит:
— Похоже, Форрест, ты опять в лужу сел.
— Похоже, — говорю.
— У тебя что, было мало бед, когда ты в прошлый раз вступил в армию?
— Немало.
— Так в чем же дело? Ты возомнил, что это надо сделать ради малыша Форреста?
— Угу.
Она отбрасывает назад свои роскошные волосы и запрокидывает голову, как она обычно это делала, а я просто стою, ломая руки.
— Тебе вроде как себя жаль?
— Угу.
— Ты не хочешь пойти в Конгресс и сказать правду?
— Угу.
— Знаешь, лучше бы тебе сказать правду, потому что это серьезное дело — продавать оружие в обмен на заложников… По крайней мере, большие шишки так думают.
— Мне говорили.
— Так что ты будешь делать?
— Не знаю.
— Мой совет таков, что я рассказала бы все как есть. И никого бы не прикрывала. Ну как, годится?
— Да вроде бы, — сказал я, а затем еще одно огроменное облако белого тумана приплывает с реки, и Дженни вроде как в нем исчезает. Какой-то миг мне страшно захотелось за ней побежать — быть может, поймать ее и вернуть. Но я все-таки не настолько тупой. А потому я просто развернулся и отправился обратно к своей коробке. Так или иначе, я снова остался на собственном попечении. И как выяснилось, это был последний раз, когда я не послушался Дженни насчет того, чтобы сказать правду.
— Итак, рядовой Гамп, скажите нам, когда у вас впервые возникла идея менять оружие на заложников.
Я сидел за огроменным столом лицом ко всем сенаторам, юристам и прочей шушере в зале для слушаний Конгресса. Телекамеры так и скользили туда-сюда, а у меня на лице сияли огни. Моложавый, блондинистый юристик задает мне вопросы.
— А кто говорит, что она у меня возникла?
— Вопросы здесь задаю я, рядовой Гамп. А вы просто на них отвечаете.
— Не знаю, как мне на это ответить, — говорю. — То есть, вы ведь даже не спросили, у меня или не у меня… вы спросили, когда…
— Вот именно, рядовой Гамп. Так когда все-таки?
Я посмотрел на полковника Норта. Его парадная форма была сплошь в медалях, и он не спускал с меня огненного взора, медленно кивая головой, как будто мне предполагалось что-то ответить.
— По-моему, это было когда я впервые встретился с президентом.
— Да-да, и разве не вы рассказали президенту о том, что разработали схему обмена оружия на заложников?
— Никак нет, сэр.
— Что же вы тогда сказали президенту?
— Я сказал ему, что, когда я в прошлый раз встречался с президентом, тот хотел смотреть по телевизору «Сказать правду».
— Совершенно верно! И что сказал президент?
— Он сказал, что скорее бы посмотрел «Кто хочет стать миллионером?».
— Рядовой Гамп! Напоминаю вам, что вы здесь под присягой!
— Вообще-то он сначала смотрел «Концентрацию», но потом сказал, что она его с толку сбивает.
— Рядовой Гамп! Вы уклоняетесь от моего вопроса — и при этом находитесь под присягой. Вы что, пытаетесь выставить на посмешище Сенат Соединенных Штатов? Мы можем обвинить вас в неуважении.
— По-моему, вы уже это сделали.
— Сукин сын! Вы их всех прикрываете — президента, полковника Норта, Пойндекстера — и я не знаю, кого еще! Мы намерены добраться до самой подноготной, даже если это займет целый год. Вам это понятно?
— Так точно, сэр.
— Итак, Гамп, полковник Норт уже рассказал нам, что именно вы измыслили весь этот гнусный план по поставке оружия аятолле в обмен на заложников и по последующей передаче денег «контрас» в Центральной Америке. Это так?
— Ни про какого Контраса я ничего не знаю. Я думал, деньги шли каким-то гориллам.
— Ага — вот оно, признание! Так вы все-таки знали об этой ужасной схеме!
— Так точно, сэр. Я так понял, что гориллам нужны деньги. Так мне сказали. У меня есть друг — орангутан. Ему бы тоже немного денег не помешало.
— Ха-ха-ха! Очень смешно! Думаю, вы лжете, рядовой Гамп. А еще я думаю, что именно вы разработали всю эту операцию — с президентом в качестве соучастника! Нечего тут дурака разыгрывать!
— Простите, сэр, я вас не разыгрываю.
— Господин председатель! — говорит юрист. — Очевидно, что вот этот самый рядовой Гамп, «особый помощник президента Соединенных Штатов по тайным операциям», жулик и мошенник, а также что он намеренно пытается выставить всех членов Конгресса Соединенных Штатов круглыми дураками! Его следует обвинить в неуважении к Конгрессу!
Председатель, тот вроде как весь подтягивается и смотрит на меня как на чудо-юдо какое- нибудь.
— Да, похоже, что случай именно таков. Гм, рядовой Гамп, вы осознаете всю тяжесть наказания за выставление членов Конгресса Соединенных Штатов дураками?
— Никак нет, сэр.
— Короче, мы можем бросить вашу жопу в тюрьму — чтобы долго на этом не задерживаться.
— Это точно, — говорю я, стараясь имитировать стратегию такта и дипломатии полковника Норта. — Тогда валяйте. Начинайте бросать.
Так я опять оказался в тюрьме.
На следующий день заголовок в «Вашингтон Пост» гласил: «ДЕБИЛА ДЕРЖАТ ПОД СТРАЖЕЙ ЗА НЕУВАЖЕНИЕ К КОНГРЕССУ».
Человек из Алабамы, который, согласно источникам, близким к «Пост», идентифицируется как
