— Дальше я пройдусь пешком, — сказал я и расплатился с водителем.
Перед главным входом выстроилась вереница машин. Портье и носильщики высаживали и рассаживали гостей, получали чаевые, перетаскивали багаж. Они были так заняты, что не заметили меня, и я спокойно вошел через вращающиеся двери.
Вестибюль тоже был запружен отъезжающими постояльцами. У стойки сгрудилась целая толпа. Коридорные сбились с ног, подтаскивая чемоданы и сумки. Незамеченный, я проскользнул к лестнице.
Я начал неспешно подниматься по ступенькам, держа очки в руке. Навстречу спустился официант. Он даже не удостоил меня взглядом. Я поднялся в просторный холл, из которого веером разбегались длинные коридоры. Позолоченные буквы и цифры указателя подсказали мне, где искать номер Евы.
Номер 159 оказался примерно посередине коридора. Остановившись перед дверью, я постучал.
— Кто там? — спросил голос Евы.
От ее голоса у меня перехватило дыхание.
— Телеграмма для мисс Долан, — проскрипел я.
До меня донесся шорох, и в следующий миг дверь открылась. Я резко надавил плечом и, очутившись в комнате, захлопнул за собой дверь, прежде чем Ева успела понять, что случилось.
На ней был белый шелковый халатик; без очков и зализанных назад волос она выглядела прекраснее, чем когда-либо.
При виде меня кровь отхлынула от ее лица. В глазах отразился нескрываемый ужас. Прежде чем она успела закричать, я поспешно сказал — Тише, Ева! Алиби больше нет. Нас разоблачили! Она попятилась, прижав руку к горлу.
— Ты лжешь! Убирайся, пока я не велела вышвырнуть тебя вон!
— Почему ты не сказала мне о телефонном звонке? Глаза ее широко раскрылись.
— Что ты имеешь в виду?
— Моя знакомая звонила и спрашивала меня, когда я якобы диктовал. Почему, черт побери, ты мне не сказала об этом?
— Я… я забыла. А что тут такого?
— Ты забыла? Как ты могла забыть? Ты же говорила с ней? Ты сказала, что меня нет.
— Ну и в чем дело? — с вызовом спросила она — Должна же я была что-то сказать. Ладно, убирайся и оставь меня в покое!
— Неужто ты и в самом деле такая идиотка? Разве ты не понимаешь, что это значит? — накинулся я. — Ведь Блейкстоун наверняка слышал звонок. Может, и Харджис слышал?
— Должно быть, да.
— Ты можешь вспомнить наверняка? Что ты делала, когда зазвонил телефон?
Ева пристально посмотрела на меня.
— Я только-только успела сказать Блейкстоуну, что ты его долго не задержишь. И уже возвращалась в кабинет. Мне повезло, что я подошла сразу, и телефон не звонил долго. Иначе впечатление от твоего обращения к Блейкстоуну было бы смазано.
— А Харджиса при этом не было?
Ева нахмурилась, потом покачала головой.
Он как раз собирался уходить, но еще оставался в комнате.
— Значит, он тоже слышал звонок. А дверь в кабинет была открыта? Они могли слышать, как ты сказала, что меня нет?
— Да, пожалуй, могли. Ну, а в чем дело? Они же знали, что ты на месте. И наверняка поняли, что я специально так отвечаю, чтобы тебя не беспокоить. Чего ты засуетился?
— Если бы магнитофон работал в режиме записи, он должен был записать и звонок телефона, и твой ответ! Ева стояла неподвижно, уставившись на меня.
— Но магнитофон вовсе не записывал — он воспроизводил! Он и не мог записать телефонный звонок. Зачем ты меня пугаешь?
— Ты что, совсем ничего не соображаешь? Ведь магнитофон должен был записывать! Мы же делали вид, что ведем запись! И звонок должен был записаться! Достаточно Леггиту услышать про звонок — и нам конец! Ведь он уже наверняка прослушал запись десяток раз и знает ее вдоль и поперек. Если Блейкстоун скажет, что звонил телефон, мы разоблачены. Алиби больше нет.
Мне показалось, что Ева вот-вот лишится чувств, и я подхватил ее. Она на мгновение оперлась на меня, потом оттолкнула.
— Не прикасайся ко мне! — Она отошла и села на кровать. — Возможно, он не заметит.
— Ты хочешь рискнуть? Нет, я его уже знаю. Он это обнаружит. И почему ты мне сразу не сказала про звонок? Она беспомощно всплеснула руками.
— Как-то из головы вылетело. Мне казалось, это не имеет никакого значения. Что же нам теперь делать?
— По меньшей мере могу сказать, что мы теперь не будем делать, нам не удастся потратить деньги Вестал.
— Чед! Не смей так говорить! Должен же быть выход. Что нам делать?
