Вика, расскажите Тамаре Владимировне все о той ночи. Как мне утром.
А, так Вы об этом? Но я же уже рассказала… Чего время то терять? Мне анатомию сдавать через два дня, а я еще столько повторить не успела. Да у дочери, как на зло, зубы резаться начали. Представляете, ни неделей раньше, ни неделей позже. Именно перед анатомией! А это у нас самый трудный предмет, между прочим. Да и вообще, все одно к одному сложилось. Мама еще со своим огородом. Приспичило ей ехать туда, по грядкам что ли соскучилась? Оставила меня с этой капризной девчонкой… Я весь день с ней промучилась, думала, хоть ночью спокойно смогу заняться анатомией, так ведь нет. Она нарочно спать не ложилась, чтобы меня позлить. Вы знаете, Тамара Владимировна, — доверительно сообщила Игошина, — эта девочка всегда старается сделать мне все назло. Раньше она все время вопила по ночам, чтобы не давать спать Денису. Денис, это мой муж. — Деловито пояснила она. — Ну, вот. Вопила до тех пор, пока не выжила папашу из дома. Я по ее милости осталась матерью одиночкой. И главное, дочка после этого успокоилась и стала по ночам спокойно дрыхнуть. И теперь, увидев, что мне надо учить лекции, снова нарочно принялась орать, как резаная. Хорошо, я догадалась дать ей снотворное, хоть тогда она успокоилась… Но все равно плохо спала. Я ей до этого болеутоляющее давала, еще от температуры, а с ними снотворное не больно успешно соединяется… Потом на соседнем участке начала лаять собака… Сашка завозилась, захныкала опять. Я накрыла ее своей подушкой. Мне мама подарила. Она такая огромная пуховая, сквозь нее ни один звук не прорвется, не только лай этой шавки. — Евгения Леонидовна в ужасе приложила ко рту ладони, стараясь подавить крик ужаса, рвущийся из груди наружу. — Потом я плохо помню… — Продолжала Вика. — Пусть доктор расскажет, я спать хочу. — Она смотрела на нас стекленеющим взглядом. — Что Вы пристали! Весь день только и рассказываю одно и то же, одно и то же! — Внезапно закричала она. — А мне учить надо! Вы что ли за меня сдавать анатомию пойдете? — Она сорвала с себя одеяло и попыталась встать. Когда медсестра рискнула остановить больную, Игошина агрессивно оттолкнула ее. На помощь пришел Андрей Валерьевич.
Выйдите, — бросил он нам. — Видимо, действие укола кончилось, ей нужно немного поспать. Сестра! Снотворное готовьте.
Я вывела из палаты почти потерявшую сознание Евгению Леонидовну.
Как же так? — прошептала она, опускаясь на дермантиновую лавочку в коридоре. — Неужели моя дочь сама задушила Сашеньку?
Похоже, что это так. — Призналась я.
Но ведь этого же не может быть… Она хорошая девочка… Всегда старалась дать дочке самое лучшее…
Она больна, Евгения Леонидовна. И сама не понимает, что случилось…
Это он свел мою дочь с ума. — Опять завела свою песню Петрова.
Да прекратите Вы. Откройте глаза на правду. Ваша дочь помешалась на учебе! Денис тут не при чем.
Из палаты вышел Звягин, и мы смогли продолжить беседу в его кабинете.
Я изложу вам вкратце, что я понял из беседы с Викой сегодня утром. Судя по всему, она несколько дней до этого была в возбужденном состоянии. Видимо, после беседы с мужем. Он говорил о разводе и другой женщине, это вывело Вику из равновесия, и она с двойным усердием налегла на учебу. Она должна доказать, что она лучшая! Она готовилась к экзаменам почти без перерывов на отдых. С Сашей занималась ее мать. Но тут Евгении Леонидовне потребовалось зачем то посетить свой огород, и она оставила Вику на несколько дней одну с дочерью. Так совпало, что у девочки резались зубы, поднялся жар, в этот день она была особенно капризна. Сначала Вика воспринимала это вполне адекватно, давала девочке жаропонижающее, качала ее, уговаривала, но постепенно начала выходить из нормального состояния… Ну, дальше вы слышали. Она задушила девочку, накрыв пуховой подушкой. Поучив немного лекции, она слегка успокоилась, собака перестала лаять и Вика подушку убрала. Вид девочки ей не понравился, все же Виктория медик… Она забеспокоилась, взяла сумку, в которой иногда носила малышку. Она решила срочно везти девочку к врачу, положила сумку с дочерью в машину и поехала. Еще Вы, Тамара Владимировна, имейте ввиду, что это я рассказываю все так гладко и последовательно, у Вики же в это время в голове творилось черт знает что! Одна часть мозга металась в панике и испуге, другая больная часть отказывалась воспринимать происходящее, то одна, то другая половина пересиливала.
Зачем она спустилась к озеру? Она это как-то объяснила?
Самым нелепым образом. Ей показалось, что у девочки грязное лицо. От удушья, как известно, появляется синюшный круг вокруг рта. Видимо, на это и обратила внимание Игошина. Она подумала, что везти к доктору неумытую дочку не прилично. Умыть она ее решила почему то в озере. Я думаю, просто увидела воду, вот и свернула. Вышла из машины, взяла сумку. Поставила ее на колени и стала тянуться руками к воде. Там достаточно глубоко прямо у берега, но до воды достать не просто, слишком низко. Короче, она сумку уронила. Это потрясение было последним ударом по ее психике. Она долго искала в темноте девочку, не нашла, решила ехать за подмогой. Но машина застряла в песке… В совершенно безумном состоянии Вика вернулась домой. Тут ее поступки вообще плохо поддаются логике… Она говорит, что сначала помыла пол, так как грязь ненавидит, потом во всех шкафах искала фонарик, все выкидывала, так как торопилась вернуться на озеро, искать дочь… Потом стул поломала с той же целью, хотела палку получить, чтобы тыкать ей в воде… В конце концов она поскользнулась на глине и упала виском больно ударившись о сервант… Это весь ее рассказ. Конечно, она все это более запутанно излагала… Сейчас она внушила себе, что ее дочь в больнице, потому что простудилась в холодной воде. А ей нужно обязательно сдать анатомию, иначе ее не пустят навестить Сашу. Такая вот печальная история. Совпадает она с Вашими выводами?
Почти идеально. Андрей Валерьевич, что теперь будет с Викой?
Это не в нашей с Вами компетенции. Я лично составил докладную записку главврачу. Мы оформляем документы для передачи Игошиной в психолечебное заведение. А по поводу убийства будет суд решать, на основании уже их, а не нашего заключения.
Хорошо, доктор. Я оформлю бумаги, как положено, и пришлю их Вам. Вы прочтете и подпишите, если все вас удовлетворит. Хорошо?
Вернувшись в отделение, я сразу же принялась за составление отчета о посещении больницы, это занятие отняло у меня почти два часа. После этого можно было считать, что в деле о похищении и убийстве Игошиной Александры Денисовны мы подошли к развязке. Но до последней точки было еще далеко. Ничего нового о судьбе Исаева Виктора Андреевича и похищенной им Марины Уголовой так и не появилось. Весь день велись интенсивные поиски в районе набережной, и дальнейшей части береговой линии, так же не прекращали работы водолазы. По их мнению, если потерпевшие не смогли выплыть, то найти их тела будет очень не просто, за ночь течение могло снести их на несколько километров вниз по течению, поэтому поиски могут затянуться надолго…
Вечером в моем кабинете появился усталый и злой, как собака, Грязнов. Он плюхнулся на стул и заявил.
Я весь день пробегал по берегу Оки, замерз, проголодался и потерял всякую надежду найти хоть что- нибудь стоящее…
Но что ты еще предлагаешь? Водолазы предупреждали, что при таком течении искать тела вблизи моста бесполезно.
Я сам на моторке два раза со спасателями прочесал несколько километров вниз по течению. Там река так разливается, что рассмотреть противоположный берег даже в бинокль невозможно… Я начинаю подозревать, что мы так и не узнаем, что случилось с Исаевым.
Ты все-таки надеешься, что он прыгнул в воду один? Где же тогда девочка?
Понимаешь, насчет Исаева сомнений никаких нет. Он точно доехал до середины моста. Машина припаркована ровно, даже на ручной тормоз поставлена… — Задумчиво сказал Максим. — А вот что касается девочки… тут есть варианты…
Я думала об этом. — Согласно кивнула я. — Я считаю, вполне вероятно, что Исаев мог выпустить или выбросить Марину из салона. Если он сразу решил броситься с моста, то он не потащил бы ребенка за собой…
Почему ты в этом так уверена?
Последние два дня я только и делаю, что изучаю психологию этого человека… конечно, не на сто
