— Закрой дверь.
Куинн закрыла дверь и прислонилась к ней спиной, стараясь оставаться как можно дальше от шефа.
— Ты хочешь сказать, что твоя долбаная программа не работает? Это ты мне хочешь сказать?
— Да нет, она работает, просто…
— Она работает, но работает неправильно? Так?
Опустив глаза, Куинн изучала свои шлепанцы.
— В общем, да, — собравшись с духом, выдавила она.
— Господи Иисусе! — вскричал Луи, вскочив с кресла. Теперь он опирался на стол сжатыми кулаками. — Куинн, ты же сказала, что все в порядке!..
Разумеется, она вовсе этого не говорила; он так услышал. Впрочем, момент для спора был не слишком подходящий.
— И я так сказал начальству. И какие теперь проблемы с этой дурацкой программой? Всего-то надо было протестировать новое железо!
— Луи, я должна…
Подняв руку, он остановил ее.
— Единственное, что я хочу знать, — когда ты все исправишь?
— Не знаю. — Голос Куинн задрожал, но усилием воли она совладала с собой. — Не могу обнаружить причину. Я даже не уверена, есть ли она. Может быть, это ошибка в базах данных или вообще влияние каких-нибудь потусторонних сил. Или глюк в прежней поисковой прог…
— О да! Разумеется! Именно так, — саркастически перебил Луи. — Программа, с которой мы работали десять лет, оказывается запоротой. По-моему, ты вполне могла обойтись без ошибок, учитывая твой богатый опыт. Ты для чего колледж оканчивала? Почти два года назад, а?
— Луи, я была уверена, что она работает. Я не вижу никаких причин тому, что случилось. — Она шагнула по направлению к шефу, протягивая ему распечатку программы. — Давай я покажу…
— Заткнись.
Девушка остановилась на полпути, подавившись словами.
— Что?
— Ты вообще представляешь, в какое положение меня поставила?
— Луи, я…
— Молчи. — Он огляделся, будто призывая окружающие вещи в свидетели. — Не могу поверить! Я протащил тебя сюда, невзирая ни на что. Другие сомневались, но я сказал, что ты справишься. Как я буду выглядеть после всего этого?
Куинн почувствовала, как ее нервозность сменяется растущим раздражением. Да как он смеет! Можно подумать, он сделал ей одолжение! Она не просила эту работу. Она предупреждала, что переписывать программу — дело очень долгое и трудоемкое. Но шеф, как обычно, не слушал. Луи интересовало одно — какие привилегии он получит за работу, которую для него делала Куинн. Если бы каким-нибудь чудесным образом готовая программа оказалась у него на столе, он, без сомнения, присвоил бы себе все лавры. А когда обнаружилось, что не все идет как по маслу, он пытается свалить вину на нее!
— Знаешь, Луи, я могу еще…
— Вон!
— Прости? — не поняла Куинн.
— Все сроки сдачи программы уже прошли, а теперь ты говоришь, что ничего не вышло!
— Много чего вышло! — Куинн почувствовала, как раздражение от всего этого спектакля перерастает в самый настоящий гнев. — Я проделала кучу работы! Это, наверное, какой-то вирус. Такое часто бывает, между прочим!
— Сейчас же убирайся из моего офиса! Мне нужно подумать, как выпутаться из этой ситуации.
На секунду Куинн потеряла самообладание. Ей ужасно захотелось схватить шефа за галстук и как следует встряхнуть, чтобы с ним можно было поговорить по-человечески. Но она сдержалась. Нет, уж лучше оставить его сейчас в покое и дать остыть.
Глава 8
Ничто в этом проекте не внушало сенатору Джеймсу Уилкинсону оптимизма — даже приблизительно. Так дело обстояло не всегда, но год от года противное подрагивающее щекотание внизу живота все усиливалось. Был ли тому виной сам проект (технологии развивались со скоростью и неотвратимостью вируса, требуя совершенно немыслимого уровня секретности и надежности)? Или же причина крылась в самом сенаторе — постаревшем, помудревшем и более отчетливо представляющем себе возможные последствия своего участия в проекте?
Нагнувшись к фонтанчику для питья, он попытался прополоскать рот от неприятного металлического привкуса, наполнявшего воздух стерильных вестибюлей и лабораторий вокруг, но ничего не вышло.
— Если соблаговолите пройти сюда, сенатор, мы продолжим знакомить вас с главным проектным центром.
Уилкинсон величественно кивнул Ричарду Прайсу, председателю и серому кардиналу «Современной термодинамики, инкорпорейтед», и проследовал за ним через контрольный пункт безопасности в очередной бесконечный коридор, стены в котором заменяли перегородки из толстого стекла. Медленно поворачивая голову на ходу то вправо, то влево, сенатор лицезрел за стеклом множество крайне занятых и погруженных в работу мужчин и женщин.
Вот еще что он ненавидел в постылом проекте — всю эту научно-техническую специфику. Ученых и инженеров, которые свободно расхаживали среди неведомых машин и установок, работали без всякого контроля и присмотра, с видом посвященных обсуждали технические проблемы, провалы и успехи. Уилкинсон возглавлял Комитет сената по разведке уже столь давно, что и сам счет годам потерял, однако так и не сумел смириться с учеными — с их эксцентричностью, надменным пренебрежением политическими и военными реалиями, неизбывной тягой поделиться открытиями с коллегами из других институтов и лабораторий.
Прайс словно бы прочел мысли своего спутника. Вкладывая в узкую прорезь в стене карточку, висевшую у него на шее, он бросил на Уилкинсона быстрый взгляд.
— Поверьте, сенатор, мы делаем все возможное, чтобы разные области исследований никоим образом не зависели друг от друга. Пространственное разделение, ограниченный доступ в различные помещения и все такое прочее. Лишь маленькая группка сотрудников знает обо всем проекте в целом. И все же, как мы и говорили раньше, успехи науки во многом зависят от обмена идеями…
— Полагаю, все зависит от того, кто именно ими обменивается, — сухо ответил Уилкинсон. Прайса он всегда недолюбливал — такой же высокомерный зазнайка, как и умники, что на него работают. Когда Прайс разговаривал с сенатором, в его голосе всегда слышались слабые, еле различимые снисходительные нотки.
— Мне кажется, сэр, наша служба безопасности за последние десять лет не дала ни единого сбоя.
Уилкинсон кивнул — скорее просто соглашаясь с этим фактом, нежели признавая заслуги самого Прайса.
— Вы ведь не были здесь с тех пор, как мы завершили этот отсек, да, сенатор?
Перешагнув порог, Уилкинсон окинул взглядом помещение. Большое — площадью примерно с два футбольных поля; стены, пол и потолок голые, стерильно-белые. На высоте пятидесяти футов над полом тянулись рельсы из нержавеющей стали, по которым бесшумно скользило множество огромных приборов из титана, углеволокна, наисовременнейшей керамики и прочих материалов космической эры. Около сотни сотрудников, слаженно передвигающихся по лаборатории, казалось, нужны были лишь для того, чтобы благоговейно прислуживать созданиям рук своих. Они что-то прикручивали, подвинчивали и протирали до глянца, взгромоздившись на высокие стремянки; они яростно молотили по клавишам, скармливая
