– Ты можешь точно вспомнить его слова? – спросил я.
Она покачала головой.
– Нет, точных формулировок я не помню – была слишком потрясена его звонком. Но они не слишком отличались от того, что вы слышали.
– И что ты ответила?
– Что у него ничего не получится, что кто-нибудь обязательно найдет его, и ему лучше бы сдаться добровольно.
– И что он сказал?
– «Ну, до встречи, новобранец» – вот все, что он сказал. И повесил трубку.
– Но ты уверена, что это был он? – спросил я.
Она кивнула.
– Абсолютно. Это был его голос. И он, как всегда, назвал меня «новобранец», потому что знал, как меня это раздражает. Энди, я ничего не понимаю. Они же сказали, что провели тест на ДНК. Кровь, без сомнения, принадлежала Дорси.
Следующий час мы провели, стараясь со всех сторон проанализировать, как мы должны к этому относиться. Свидетельство Лори в суде не будет иметь никакого практического значения. Заявление обвиняемой, никем не подтвержденное, будет воспринято как попытка оправдаться, причем попытка дурного толка. Незачем вообще заикаться об этом звонке; защита не должна обеспечивать обвинение какой бы то ни было информацией.
Однако донести этот факт до сведения властей было определенно в наших интересах. Этот звонок ставит вопросы, которые должны быть всесторонне изучены. Например, нельзя ли отследить звонок? Возможно ли, чтобы результаты теста на ДНК были подтасованы? Чье тело было в действительности сожжено на складе? Где находится Дорси и как убедить полицию попытаться найти человека, которого они считают мертвым?
Кевин полагал, что мы должны немедленно позвонить Дилану, а также проинформировать судью о ходе расследования. Я был против: Дилан поднимет наше заявление на смех и никак не прореагирует на него. Для меня вопрос состоял в том, должны ли мы сделать этот звонок достоянием полиции или прессы. Если вдуматься, лейтенант Сабонис не давал мне повода для недоверия, так что я решил начать с полиции. Пресса пусть будет запасным вариантом, если Сабонис никак не прореагирует.
Самое важное из того, что мы узнали, – это то, что Дорси жив. А поскольку нам известно, что кто-то сфабриковал против Лори обвинение в убийстве Дорси, то теперь ясно, что это сделал сам Дорси. Надо полагать, он же послал Стайнза.
Однако этот звонок при всей его низости показывал чудовищную самоуверенность Дорси, а также глубину его ненависти к Лори. Разрушить ее жизнь ему было недостаточно, чтобы торжествовать; он хотел, чтобы она знала, что это именно он своими руками разрушил ее. Я позвонил Сабонису и попросил его встретиться со мной как можно скорее, дабы обсудить новую информацию по делу. Он был удивлен и немного смущен этой просьбой; по правилам, мне надлежало обращаться через Дилана.
– Эта информация слишком важна, чтобы положить ее под сукно, – сказал я. – Разумеется, вы можете обсуждать ее с кем угодно, когда получите, но мне важно, чтобы вы узнали все из первых рук.
Сабонис согласился, и я попросил его приехать к нам, поскольку Лори могла бы сразу же ответить на вопросы, которые могут у него возникнуть. Он обещал быть через двадцать минут.
Я стал готовить Лори, чтобы она правильно отвечала на его вопросы. Лори приходилось участвовать в допросах, но не в качестве обвиняемой, и я объяснил ей, что перед ответом на любой вопрос надо сделать паузу, дабы я успел вмешаться, если будет необходимо. Позволять клиенту отвечать на вопросы полиции неудобно для любого адвоката, однако в данном случае это было необходимо нам.
Сабонис приехал на пять минут раньше, чем обещал. Я поблагодарил его за приезд и проводил в гостиную, где Лори рассказала подробности злосчастного звонка. Он выслушал все молча и с уважением, не произнеся ни слова, пока она не закончила.
– Я так понимаю, записать звонок на диктофон вы не успели? – спросил он.
– Нет, он звонил мне на мобильный, – покачала она головой.
– Кто знал ваш номер?
– Многие, в основном мои друзья. Но звонки на мой домашний номер записываются на автоответчик.
– Когда вы служили в полиции, у вас был тот же номер мобильного? Он может содержаться в вашем досье?
– Думаю, да, – кивнула она.
– Что вы думаете об этом, Ник? – спросил я.
Он помолчал с минуту, затем сказал:
– Я думаю, вы были правы, что не стали говорить это Дилану; он мог выставить вас из своего кабинета и рассмеяться вам в лицо. Я и сам отреагировал бы точно так же, будь на месте Лори другой подозреваемый.
– Итак, – спросил я, – вы отнесетесь к этому, как к достоверной информации и будете держать меня в курсе относительно того, что узнаете?
– Я отнесусь к этому как к информации, требующей проверки. Достоверна она или нет – это еще предстоит выяснить. Что же касается того, держать ли вас в курсе, то за это отвечает Дилан.
– Он нас на порог не пустит, – сказал я. – Мне придется идти к судье.
– Это не мои проблемы.
У меня было чувство, что он был бы рад, если бы я это сделал, – заодно решил бы часть его проблем от общения с Диланом.
Сабонис решил воспользоваться случаем и задать Лори несколько вопросов, относящихся к делу, но поскольку они не касались телефонного звонка, я не позволил ей отвечать. Он уехал, а Кевин отправился вносить поправки в материалы, собранные на Дорси Отделом внутренних расследований, дабы прибавить к ним нашу последнюю новость и скорректировать стратегию расследования.
Я собирался подумать над тем, какую работу поручить Маркусу, но теперь проблема решилась сама собой. Я позвонил ему и попросил направить усилия на выяснение всего, что только возможно, об Алексе Дорси.
– Я хочу, чтобы вы нашли его голову и выяснили, крепится ли к ней тело, – сказал я.
Он хрюкнул, но я думаю, это было согласное хрюканье. На том мы и попрощались.
Лори была в напряжении, но не от страха. Бездействие и чувство ненужности ее угнетали. И сейчас, когда стало известно, что Дорси жив и лично руководит этой пыткой, ее переполняло желание выйти из дома и самой взяться за поиски. Мне приходилось тратить все больше и больше времени, чтобы либо успокоить ее, либо уменьшить ее страхи.
Приятным сюрпризом был звонок от агента ФБР Синди Сподек. Она сообщила, что Хоббса я могу застать в его офисе в Манхэттене сегодня днем. Непробиваемый Гастингс сдержал слово и устроил мне эту встречу. Я боялся, что ждать придется несколько недель, и грех не воспользоваться удачей.
Движение в городе было не очень большим, и я приехал за полчаса до встречи, назначенной на 14.30. Я решил не ждать и зашел. Агент Сподек оказалась высокой привлекательной брюнеткой не старше тридцати пяти. Она довольно твердо сообщила мне, что у специального агента Хоббса сейчас встреча, и мы можем подождать в малом конференц-зале рядом с его кабинетом.
Оглядевшись, я пришел к выводу, что посетителей приводят сюда, чтобы потрясти их воображение: комната, в которой мы оказались, была алтарем специального агента Хоббса. Гастингс предупреждал меня, что Хоббс – своего рода звезда ФБР, и обстановка лишний раз подтверждала его слова. Похвальные грамоты, знаки отличия и вырезки из газет, в которых описывались героические деяния Хоббса, покрывали все стены. А там, где не было грамот, располагались памятные знаки, посвященные подвигам Хоббса во Вьетнаме. Глядя на все эти свидетельства героических триумфов, можно было только удивляться, почему мы не выиграли ту войну.
– Потрясающая скромность, – сказал я.
– Он заслужил все это, – ответила агент Сподек.
Я решил повысить свой статус, чтобы не выглядеть никчемным в глазах красотки.
