напросился. Я только и умею, что вести бухгалтерию, но никто и близко не подпустит меня к работе с деньгами; поэтому я берусь за любую работу, которую предлагают.
Райдер наполнил стопки:
– Вы сохранили свое честолюбие, мистер Девери?
– Какой смысл быть честолюбивым, если нельзя работать с финансами? – ответил я. – Нет…, эти пять лет научили меня умерять свои запросы.
– Ваши родители живы?
– Давно умерли…, погибли в авиакатастрофе еще до того, как я попал во Вьетнам. Я совершенно одинок.
– Жена?
– Была, но она не захотела ждать пять лет. Он допил виски и кивнул:
– Вы можете получить эту работу. Зарплата две сотни в неделю. Для человека вроде вас, знавшего другую жизнь, это немного, но я не думаю, что вы собираетесь делать себе здесь карьеру. Назовем это временной работой в ожидании лучших дней.
– Благодарю. Что я должен делать?
– Учить людей водить машину. В основном это подростки…, славные ребята; однако к нам то и дело обращаются люди среднего возраста…, тоже очень славные. Вы будете работать с девяти до шести. У нас накопилось довольно много желающих, пока Том лежит в больнице. Том Лукас…, это мой инструктор. Ему не повезло…, обучал одну старую женщину, и она въехала в грузовик. Ей хоть бы что, а Том получил сотрясение мозга. Вам следует быть поосторожнее, мистер Девери. Дублирующего управления у нас нет, только ручной тормоз. Всегда держите руку на ручном тормозе, и все будет в порядке.
Я допил виски. Он допил свое и убрал бутылку и стопки обратно в письменный стол.
– Когда приступать?
– С завтрашнего утра. Поговорите с Мэйзи. Она расскажет, кто у нас записан. Относитесь к Мэйзи по- доброму, мистер Девери. Она действительно славная девочка.
Райдер достал свой бумажник и положил на стол стодолларовую бумажку.
– Наверное, вам пригодится аванс. И еще вам нужно где-то поселиться. Позвольте мне рекомендовать вам миссис Хансен. Думаю, Джон Пиннер рассказал вам, что в нашем городе принято помогать друг другу. Миссис Хансен недавно потеряла мужа. У нее некоторые трудности с деньгами. Владея прекрасным домом на Приморской авеню, она решила сдавать комнату. У нее вам будет уютно. Она берет тридцать долларов в неделю, включая завтрак и ужин. Комнату я видел…, славная комната.
Похоже, “славный” было в Викстеде главным прилагательным.
– Я обращусь к ней. – Помолчав, я продолжил:
– Спасибо вам за работу.
– Это вы меня выручили, Кейт. – Он приподнял брови. – Вы сказали, ваше имя Кейт?
– Совершенно верно, мистер Райдер.
– В нашем городе все зовут меня Берт.
– Значит, до завтра, Берт, – сказал я и вышел, чтобы поговорить с Мэйзи.
На следующее утро я встал в семь часов. Впервые за много месяцев я ни разу не проснулся ночью. Для меня это был своеобразный рекорд.
Я потянулся, зевнул и стал искать сигарету. Оглядел свою просторную, светлую комнату.
Берт назвал ее славной. Если учесть, в каких условиях я жил последние десять месяцев, он ее явно недооценил.
В ней стоял диван, на котором я спал, два удобных кресла, обеденный столик с двумя стульями, цветной телевизор, а около широкого панорамного окна – небольшой письменный стол со стулом. Напротив меня от стены до стены простирался стеллаж, ломившийся от книг. На полу лежали два шерстяных коврика: один – у дивана, а другой – под письменным столом. Пол был паркетный, полированный. С маленькой лоджии, живописно увитой лозой, открывался вид на пляж и океан вдали. Чистым грабежом было жить в такой комнате за тридцать долларов в неделю.
Прежде чем обратиться к миссис Хансен, я заглянул в супермаркет Пиннера и купил себе пару рубашек с короткими рукавами, две пары хлопчатобумажных носков и сандалии. Похоже, в Викстеде все одевались по-курортному.
Миссис Хансен оказалась полной невысокой женщиной лет пятидесяти восьми. Ее соломенного цвета волосы и бледно-голубые глаза выдавали датчанку, говорила она с легким гортанным акцентом. Она сообщила, что Берт уже позвонил ей насчет меня. Я задумался, предупредил ли он ее, что я бывший заключенный. Скорее всего, нет. Она провела меня в просторную комнату с французским окном «Французское окно – обычное окно с качающимися на петлях створками, в отличие от распространенного в Британии и Америке окна со сдвигающейся вертикально вверх рамой (как в поездах).», выходящим на берег океана. Повсюду стояло множество книг. Хозяйка объяснила, что ее муж был директором викстедской школы. Он слишком много работал, и его настиг роковой сердечный приступ. Я пробормотал приличествующие случаю соболезнования. Миссис Хансен рассказала, что ее муж всегда был очень добр и тратил большую часть своих денег на помощь нуждающимся. Она говорила об этом с удовлетворением. Ее муж поступал правильно, заявила миссис Хансен, но он не мог знать, что так безвременно покинет нас. У нее осталось не слишком много средств к существованию. Я буду ее первым жильцом.
Миссис Хансен провела меня наверх и показала мою комнату. Пояснила, что раньше здесь был кабинет ее мужа. Добавила еще, что муж любил смотреть телевизор, а она не любит, и, если я пожелаю, она может оставить телевизор мне. Я поблагодарил ее. С легким волнением миссис Хансен спросила, будут ли тридцать долларов в неделю справедливой ценой. Я ответил, что будут. Она объяснила мне, что в доме две ванных и моя расположена в конце коридора. Сама миссис Хансен живет на нижнем этаже. Она предупредила, что ужин будет в семь, но я, если хочу, могу поужинать позже. Я ответил, что в семь часов будет в самый раз. Она спросила, нет ли у меня аллергии на что-нибудь. Вспомнив, чем я последнее время питался, я чуть не захохотал. Ответил же, что в еде я непривередлив. Миссис Хансен сказала, что принесет мне ужин наверх на подносе и не хочу ли я, чтобы она включила в него пиво, которое поставит в холодильник. Я ответил, что это было бы прекрасно. Она выразила надежду, что мне понравится работать у Берта, такого (тут я угадал, что она скажет) славного человека. Еще она сказала, что у нее работает чернокожая женщина (по-видимому, тоже славная, подумал я), которая займется уборкой и стиркой. Завтрак будет в восемь утра, хорошо?
Когда она ушла, я распаковал вещи, полистал книги, но все они оказались сугубо академическими, легкого чтения не нашлось. Я пошел в ванную и около часа отмокал в горячей воде. Затем переоделся в свою новую одежду и вышел на балкон-лоджию. Я смотрел на играющих на пляже детей, пока миссис Хансен не принесла ужин, состоявший из запеченной в тесте рыбы, сыра и мороженого. Имелась и банка пива.
Поужинав, я отнес посуду вниз и оставил ее на кухне. Миссис Хансен сидела во внутреннем дворике и читала. Я не стал ее беспокоить.
Вернувшись наверх, я вышел на балкон и закурил. Я все еще не мог поверить, что это происходит со мной после десяти моих ужасных месяцев. И вдруг у меня появилась работа за две сотни в неделю и настоящее жилье. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Потом я посмотрел по телевизору новости и лег в постель. Постель была замечательная. Лежа в полумраке, я подумал, что комната очень славная. Кажется, я заразился местной привычкой к этому слову. Потом я заснул.
Лежа на диване с сигаретой в руке, я услышал, как миссис Хансен готовит мне завтрак. День у меня будет напряженный. Мэйзи (она сообщила мне, что ее полное имя Джин Мэйзи Кент, но я могу звать ее просто Мэйзи) показала мне список моих учеников. В расписании значились три одночасовых урока утром, часовой перерыв на обед и пять уроков после обеда.
– Все они только что окончили среднюю школу, – пояснила Мэйзи. – Все начинающие. Вам только следует быть поосторожнее с Хэнком Соберсом. Он много о себе воображает и думает, что все умеет. Будьте с ним начеку, мистер Девери.
Я пообещал, что буду, и спросил, не может ли она звать меня просто Кейт, раз я зову ее просто Мэйзи.
Мэйзи кивнула. Для своего возраста (ей никак не могло быть больше шестнадцати) она держалась с
