Они отодвинули крышку и вместе заглянули внутрь. На них пахнуло рыбой.
— Ничего, — ответил Абель. — Что дальше?
— Прыгай вниз, — скомандовал ему шериф. — Погляди там.
Помощник шерифа спустился в трюм. Пригнулся и включил фонарь, оглядываясь.
— Ничего, — наконец послышался его голос.
— Вот именно, — сказал им Кабуо. — Вы, ребята, только зря время тратите. И свое, и мое. Мне пора выходить в море.
— Вылезай, — позвал помощника Арт.
Абель развернулся в сторону правого борта, взявшись за комингс люка. Кабуо увидел, как помощник шерифа вдруг уставился вверх, на планшир по правому борту — на стене висел гафель с длинной ручкой.
— Глянь-ка, — позвал Абель шерифа.
Он подтянулся, выбираясь из трюма, и схватил тяжелый, в три с половиной фута длиной гафель со стальным заостренным крюком на конце. И передал его Арту.
— На нем кровь, — показал Абель.
— Это от рыбы, — сказал Кабуо. — Запачкался, когда я им рыбу багрил.
— А почему рыбья кровь на тупом конце ручки? — поинтересовался Арт. — Она же должна быть на крюке. Как же вы его держите?
— Все очень просто, шериф, — ответил Кабуо. — Кровь попала на руку. Так бывает, любой рыбак подтвердит вам это.
Шериф достал из заднего кармана брюк платок и взялся им за гафель.
— Я забираю его на экспертизу, — сказал он и передал гафель помощнику. — Согласно ордеру, я вправе сделать это. А вас я попросил бы остаться сегодня дома и не выходить в море до моего распоряжения. Понимаю, что вы хотите отправиться на лов, но все же я попросил бы вас остаться. Возвращайтесь домой и ждите, пока я не свяжусь с вами. В противном случае мне придется вас арестовать, причем немедленно.
— Я не убивал, — упрямо твердил Кабуо. — Но сидеть дома мне тоже некогда. В такую хорошую погоду нельзя не выйти в море, я…
— В таком случае вы арестованы, — оборвал его шериф. — А то выйдете на своей шхуне и через полчаса будете в Канаде.
— Я не собираюсь никуда бежать, — возразил Кабуо. — И после лова сразу же вернусь домой. А вы к тому времени убедитесь, что на гафеле кровь рыбы, а не Карла Хайнэ. Я выйду сегодня вечером в море, а утром приду к вам.
Шериф покачал головой и просунул ладони за ремень, обхватив большими пальцами пряжку.
— Нет, так не пойдет, — не согласился шериф. — Вы арестованы. Мне очень жаль, но придется задержать вас.
Шериф подумал, что с начала расследования прошло всего пять часов. «Шерлок Холмс», вспомнилось ему. Хорас Уэйли посмеялся тогда над его слабостью рядом с препарированным трупом. Шерифу вспомнилась пеленка на плече у Сьюзен Мари, палец, затянутый в перчатку, указывающий на пирог, этот белый палец, приглашающий его угоститься мятной карамелью. Сьюзен Мари рухнула тогда на ступени, расставив ноги, а рядом с ней стояла бутылочка. Да, получилось, что он и впрямь действовал как Шерлок Холмс, это была своего рода игра. Он и не думал обнаружить что-нибудь, ведь Карл Хайнэ просто утонул. Упал за борт, как это случалось с рыбаками, и умер, потому что ничего другого ему не оставалось. Арт верил в силу обстоятельств. В его понимании случавшиеся в жизни несчастья были вполне обыденным явлением. Несчастья, которые он успел повидать, работая шерифом, оставляли яркий и болезненный след в его памяти; он видел их так часто, что знал — впереди его ждет еще много чего подобного. Такова жизнь, и здесь она ничем не отличалась от жизни где-либо еще — и на острове время от времени что-нибудь плохое да случалось.
Но теперь у него впервые зародилось подозрение, что несчастный случай смахивает на убийство. Он должен был предвидеть, что рано или поздно дойдет и до этого. Арт с удовлетворением подумал, что в данном случае действовал как профессионал и расследование вел не хуже кого другого на его месте. Теперь Хорас Уэйли не станет высмеивать его.
Шериф также подумал и о том, что, несмотря на все свое упрямство, Хорас Уэйли оказался прав. Вот он, этот японец с окровавленным орудием убийства, на которое Хорас намекал. Вот он, этот самый японец, к которому неуклонно приводили опросы каждого жителя острова.
Арт посмотрел в спокойные глаза японца, чтобы разглядеть в них правду. Но окаменевшее лицо отражало лишь высокомерие, и невозможно было что-либо прочесть по нему. За суровым взглядом невозможно было разглядеть чувства, это был взгляд человека, что-то скрывающего.
— Вы арестованы, — повторил шериф. — Арестованы в связи со смертью Карла Хайнэ.
Глава 19
Утром седьмого декабря к восьми тридцати зал суда заполнился; пришедшие рады были попасть в жарко натопленное радиаторами помещение. Влажную верхнюю одежду они оставили в гардеробе, но все равно в зале запахло снегом: от волос, от свитеров, брюк и сапог. Эд Сомс снова включил радиаторы посильнее — старшина присяжных рассказал ему, что ночью в гостинице кое-кто из судей мерз. Стоны, испускаемые злополучными гостиничными радиаторами, а также порывы ветра, сотрясавшие окна, не давали заснуть. Старшина рассказывал, что, прежде чем разойтись по номерам, они собрались на втором этаже; некоторые предположили, что из-за бурана судебное заседание могут отложить. Многим так и не удалось заснуть; они дрожали в холодных кроватях, а в гостинице все дребезжало под натиском бури.
Эд извинился перед присяжными за такие неудобства; он показал им на кофейник с горячим кофе, оставленный в приемной, и сказал, что во время дневного перерыва можно будет попить кофе. Так же как и вчера, он показал им шкафчик, в котором висели четырнадцать кофейных чашек, подвешенные за ручки к медным крючкам. Показал, где можно найти сахарницу, и извинился, что нет сливок — в лавке Петерсена раскупили все запасы. Он понадеялся, что они все же как-нибудь обойдутся без сливок.
Старшина сообщил, что присяжные готовы, и Эд провел их в зал суда. Журналисты заняли отведенные им места, ввели обвиняемого, и Элинор Доукс села за стенотип. Эд попросил всех встать; из прилегающего к залу кабинета вышел судья Филдинг и прошествовал к скамье с таким видом, будто зал был пуст. Он, по обыкновению своему, казался ко всему безучастным. Сев и подперев голову кулаком, он кивнул Элвину Хуксу:
— Второй день заседаний, но вы продолжаете, господин Обвинитель. Так что милости просим. Вызывайте вашего свидетеля.
Элвин встал с места и поблагодарил судью. Он выглядел бодрым, был чисто выбрит, на нем отлично сидел шерстяной костюм с большими плечами у пиджака.
— Государственный обвинитель вызывает доктора Стерлинга Уитмена, — объявил Элвин.
С места на нижних рядах галереи поднялся человек, которого никто раньше не видел; он подошел к месту дачи свидетельских показаний, где Эд принял у него присягу. Мужчина был высоким, не ниже шести футов пяти дюймов, и костюм на нем казался кургузым — из-под рукавов во всю длину торчали манжеты, а сам пиджак сборился под мышками.
— Доктор Уитмен, — обратился к нему обвинитель. — Мы признательны вам за то, что не побоялись бросить вызов стихии и пришли дать показания. Я знаю, что только горстка жителей с континента решилась сесть на паром, отходивший в 6:25. Ведь это так?
— Да, — подтвердил доктор Уитмен. — Нас было шестеро.
— Захватывающее путешествие в такую яростную метель, — добавил Элвин.
— Да, — снова повторил доктор Уитмен.
Он оказался чересчур большим для стойки и был похож на аиста или журавля, которого запихали в коробку.
