Беда

— Наверняка есть диск.

— На большом экране круче, чувак. Но плевать, главное, в тот момент я самую суть ухватил. Суть в чем: когда фильм прерывается, он останавливается. В этом вся разница между кино и настоящей жизнью. Я сказал Руби: «Эта хрень ясно показывает нам: выбранная нами передающая среда — всего лишь симулякр». Понял? Искусственное — песок вместо жрачки — сведение жизни к двум часам сорока минутам экранного времени. Мы ограничиваем себя — для художника это скверно. И потому… — из-за дивана показался кулак с зажатым в нем кабелем, — реальное кино. В реальном времени. Новый уровень, чувак. Весь я, все время. Веб-камеры в каждой комнате. Принципиально новый жанр направленного вовнутрь кинематографа, полная сеть сознания. Уже и название придумал: жанр «самоменталистики». Само-доку, сечешь? Клево, а?

Ничего оригинального Джона в этой затее не увидел. Веб-камеры нынче у всех, и с чего кто-то станет любоваться Лансом, а не юной обнаженной девицей? Но спорить он не стал:

— Клево, клево.

Они дружили уже семь лет. За это время Ланс Депоу, словно Протей, многократно перекидывался из образа в образ. В Мичигане он пламенно избирал один курс обучения за другим (спортивного комментатора, дизайнера видеоигр, целый семестр — вот потеха! — продержался на физике твердого тела), но каждый раз его интерес иссякал раньше, чем Лансу удавалось добиться всеобщего признания. Лучшая его идея — основать службу доставки пива под названием «Пена в стены» — изошла пеной, когда Ланс потратил весь свой запас слабоалкогольного на крутейшую вечеринку студенческого братства со времен администрации Кеннеди.

Джона часто подумывал, что Ланс попросту опоздал родиться. Его талант швыряться деньгами был бы вполне уместен в средневековой Флоренции: покровительствовал бы синьор Ланс нищим скульпторам. Все его увлечения тянулись вслед за Zeitgeist,[3] как рекламный баннер за самолетом. Но в наше время ты либо гений, либо киска-конформистка, а с этим званием Ланс смириться не мог.

Участь Джоны — выслушивать, отвечать, поддерживать воздушные замки. Слушать Джона умел, всю жизнь в этом практиковался. Но сейчас Джона мог выдавить из себя только «да», «нет» или, в лучшем случае, «звучит неплохо» — очень уж его за ночь потрепало.

— Знаешь, сколько эти камеры стоят? Баксов по двадцать. И отлично работают — для такой мелочи. Не хуже всякого дерьма из «Напряги извилины».[4] Гениальное шоу! Половину их придумок можно найти на «Бест-бай». И на пленке деньги сэкономлю.

Запищала микроволновка. Джона шлепнул бургер на бумажную тарелку, добавил кетчупа. Прилив дурноты, его качнуло к кухонному шкафчику, остановился, передыхая, глядя, как приятель подтаскивает провод к холодильнику, проводит его за холодильник, в холодильник. Джона откусил кусок бургера, подавил рвотный позыв.

— Ты же не признавал цифру.

— Режем священных коров и расстреливаем всех отсталых ублюдков! — провозгласил свой манифест Ланс. — Думаешь, Микеланджело волновался по поводу традиций? Гляди: беспроводная, передает в режиме реального времени. Сюда или к тебе в комнату?

— Нет уж, оставь здесь.

— Верно, — задумчиво согласился Ланс. — Ты прав, не годится переключать фокус с моего главного героя.

Бургер не лез в глотку. Джона положил его на тарелку. Потер руками лицо. Мужчина женщина луна. Они становились все отчетливее, угнетающе отчетливы — кислотные краски. Мужчина, его дыхание почти касается губ Джоны, бесплотный поцелуй, нож. Затем кровь. Он старался не думать об этом. Вернуться в человеческое состояние. Ланс поглядывал на него в ожидании окончательного решения. Лучше поболтать — вдруг то пройдет.

— А как же твой угловой проект?

Три месяца Ланс делал фотографии из окна, нацелив камеру на угол Первой авеню и 11-й улицы. Слайдов набралось уже на три часа просмотра.

— К черту эту хрень. С ней я покончил.

— Ты говорил, это похоже на фильмы Уорхола.

— По расходам — ага. Это — подлинная реальность.

— Рад, что ты обрел свою музу.

— Она меня отыскала, чувак. — Ланс пристроил камеру над телевизором в гостиной.

— Только не сюда, — сказал Джона.

— Камера смотрит не на тебя, она смотрит в комнату. Конечно, если ты тут…

— Нет.

Небольшая заминка.

— Вот зануда!

Ланс смотал изоленту, придвинул диван на прежнее место и с удовлетворением осмотрел свою работу. Излишки кабеля он свернул и убежал с ним по коридору в третью спальню, оборудованную под студию. Секунду спустя вернулся с изысканной резной шкатулкой из дерева — памяткой о студенческой поездке в Египет и Марокко, — выудил оттуда все необходимое для косячка.

— Почему ты вообще дома? Я думал, ты работаешь. Или сегодня праздник? День Ветеранов? — Он лизнул бумажку. — Черт, совсем не слежу за календарем.

— Мне пришлось задержаться в больнице. Только утром вернулся. — Джона запнулся. — Я видел, как женщину пытались убить.

— Что?

Джона поведал ему всю историю. Зрачки Ланса расширились, будто он уже покурил.

— Я все болтаю, болтаю, болтаю, а ты ничего мне не сказал?

Джона пожал плечами.

— Ты сам-то как? Локоть болит? Черт, ну и дела, чувак, ну и дела!

— Я устал. Нужно учебники почитать. Завтра на работу.

— Тупой, что ли? — Ланс помахал так и не зажженным косячком. — Сегодня ты обязан весь день праздновать.

— Вряд ли мне вручат кубок.

— Сей момент. — Ланс выскочил из гостиной.

Покачав головой, Джона прошел в дальний угол гостиной, где журнальный столик просел под тяжестью толстых, большеформатных томов. Как многие студенты-медики, он верил в иллюзию, будто с количеством приобретенных учебников возрастают и знания. Взяв наугад «Введение в хирургию», раскрыл на обработке ран.

Вернулся Ланс.

— Обожаю Интернет! — заявил он.

— Неужто и правда заказал мне кубок?

— А то! Поверить не могу, что ты сразу не рассказал мне. Такой момент нужно увековечить. Смотри в камеру — ту, беспроводную.

— Убери. — Джона перевернул страницу и увидел, что смотрит на сосуды шеи в разрезе. Желудок взбунтовался, книга полетела на пол.

— Наш герой устал, но он все одолеет.

Джона поднялся и побрел к себе.

— Эй, ты слишком быстро идешь!

Он захлопнул дверь перед нацеленной камерой.

Ты не сможешь прятаться вечно, Стэм! Я сделаю из тебя звезду!

Разорванная трахея, отделившийся пищевод, крупные сосуды лопнули, кровь свистит, выкашливается, течет, с шипением выходит из ушей и носа; не человек — горящая петарда.

Чувак, а по ящику тебя покажут?

Почему это оказалось намного страшнее операции? Физиологические жидкости те же, даже раны