секс у них бывал раз в геологическую эру.

Нужно уходить. Поскорее, пока снова ей не врезал. Черный двойник готов был вырваться на свободу. Ив, похоже, читала в его душе: слегка улыбнулась, раздвинула ноги, позвала:

— Иди сюда.

Он вызвал лифт.

— Знаешь, я видела, как ты ее целовал.

Он не оборачивался.

— Ту женщину, — пояснила она. — Губастую. Я очень ревновала. Думала, не стоит ли объяснить ей, что я при этом чувствую.

Приехал лифт.

Джона не вошел в него.

Двери лифта сомкнулись.

Он сказал:

— Это подруга Вика.

— Аааааааа, — протянула она. — А со стороны посмотреть — по уши в тебя влюблена.

— Не трогай ее.

— Возможно, я загляну к вам пометить территорию. — Она поднялась.

Он снова нажал кнопку вызова лифта.

— Вспомни любой великий роман, — сказала она. — Антоний и Клеопатра, Ромео и Джульетта, Гумберт и Лолита, Том и Джерри. Все они рождаются в муках. Может, все это вымысел, но ничего более устойчивого в нашей культуре нет. Мода меняется, а эти сюжеты остаются. Знаешь, я ждала тебя сегодня. Приятно видеть, что ты — все тот же надежный и предсказуемый Джона, в которого я влюбилась.

Он шагнул в лифт, и она повторила ему вслед: Я люблю тебя.

32

Пятница, 17 декабря 2004

Отделение психиатрии детей и подростков,

третья неделя практики

В пятницу он не сдавал экзамен — о дне экзамена его, как было сказано, известят отдельно. Он сидел в кабинете доктора Пьера с Сулеймани, Иветтой, Адией, в присутствии самого декана, который вел слушания с беспристрастной и невротической точностью: Перри Мейсон, попавший в пьесу Кафки. Судя по тому, как Адия с трудом держала себя в руках, в кои-то веки она была трезва и необкурена. В показаниях путалась, излагала дело то так, то эдак. На вопрос, как она вообще узнала о свершившемся преступлении, ответила: Она мне рассказала.

Тогда привели ДеШону и поговорили с ней наедине. Адия и Джона дожидались снаружи, в приемной, где красовался герб больницы. Адия то пыталась окрыситься на Джону, то пряталась глубоко в свою зеленую куртку-пуховик — легким дымком выходил из швов синтетический пух — и тогда казалась очень испуганной, совсем юной. Не в силах смотреть на нее, Джона поднялся и вышел в туалет. Когда он вернулся в приемную, девушки там не было.

Декан выглянул из кабинета, согнутым пальцем поманил к себе Джону.

— Где Адия?

— Не знаю. Ушла.

Декан нахмурился:

— Заходите.

ДеШона плакала. Иветта стояла у нее за спиной, гладила девочку по волосам. Как только Джона вошел, малышка бросилась к нему и сказала: Я ничего такого ей не говорила, честное слово. Иветта сказала: Пошли, моя хорошая, пройдемся.

ДеШона позволила соблазнить себя мороженым. Выходя из кабинета, она еще раз обняла Джону — как пришлось, за талию. Сулеймани и декан отводили взгляд.

— Все в порядке, — сказал он, присаживаясь на корточки. — Иди с Иветтой.

Девочка кивнула и отпустила его. Иветта спросила: Шоколадное или ванильное?

Сулеймани принес Джоне ланч, и они поднялись в лабораторию, мрачное помещение на двадцатом этаже, с окнами на север и на восток, наступающие сугробы, голые леса, два моста, остров Рэндалла.

— Вы знаете, что Ист-Ривер течет в обоих направлениях?

В пустой комнате гулко отдавалось эхо.

— Это не река, а залив. Течение меняется с отливом и приливом. — Сулеймани пожевал откушенный кусок, проглотил. — Кажется, я собирался начать с этого как с аллегории. Но теперь не соображу, как продолжить.

Джона промолчал. Сулеймани отпил кофе, поставил стаканчик на твердое, из черного пластика, покрытие лабораторного стола. Возле каждого стола — два высоких стула, на каждом столе — два микроскопа, в каждом столе — два ящика с именами студентов второго курса. А вон тот стол, за которым Джона провел немало часов в прошлом году, прикидываясь, будто начал разбираться в медицине.

— Я хочу сказать вам, что считаю вас одаренным врачом. События этой недели не должны отразиться на вашей самооценке или вашем будущем. Это все политика. Я ни на минуту не усомнился в вас. Больница — это бюрократическая организация. Надеюсь, наступит день, когда вы меня поймете. — Сулеймани обтер очки о халат, посмотрел на стекла: еще грязнее стали, с разводами жира и соли. — Как проведете каникулы?

— Поеду к друзьям.

— Отдыхайте. Имеете полное право. И позвольте сказать вам одну вещь: я старался защитить свое отделение, а ни в коем случае не навредить вам. Вы отлично держались, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы вы получили наилучшую оценку.

Вот забавно. Глядишь, в качестве компенсации пятерку поставят. Надо бы послать Ив благодарственную открытку.

— Большое спасибо, — сказал Джона.

— Я хотел, чтоб вы знали. — Сулеймани еще раз обтер очки, поднял их, поглядел. Надо же, все равно грязные.

Вернувшись в общежитие, Джона выпустил воздух из надувного матраса и упаковал вещи. Вик, которому он все подробно изложил, уже уехал на недельку в Трибеку к Дине. Джона предпочел бы, чтобы они сразу убрались из города кататься на лыжах, но Вик обещал смотреть в оба.

Ты бы обратился в полицию.

Джона сказал: обращался, то-то и то-то ответили ему копы.

Пушкой, что ли, обзавелся бы.

Сперва Джона громко расхохотался в ответ. Потом подумал: а ведь и правда.

Вещей у него с собой было мало, и все не те. Он взял такси и окольной дорогой вернулся в Ист- Виллидж за одеждой. Квартира словно стала чужой. Уходя, они выключили отопление, и Джона рылся в шкафу в поисках свитеров и джинсов, не снимая куртки. За окном уже вовсю валил снег, прогноз обещал первые за сезон основательные осадки. Нашлись дырявые шерстяные носки и другие шерстяные носки, которые он штопал сам. Ханна как-то забавы ради обучила.

Проверка безопасности: стекло в окне цело, пыль на подоконнике. Может, переночевать разок? Он набрал номер Джорджа:

— Сегодня приеду.

Джордж фыркнул:

Вы читаете Беда
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату