приказ:
— Видишь вон тот холмик? На нем три бочки. Целься в красную бочку — ту, что в центре. Короткими очередями, подавая вперед. Помни:
Первым стреляет Рене — стреляет идеально. Он попадает в бочку, та подпрыгивает, а потом встает на место. При промахе среди скал и низкого кустарника поднимаются столбики дыма. Мазьеро все равно не может сдержаться и не уколоть Рене:
— Совсем неплохо, сержант. Только попробуйте расслабиться, когда стреляете. Вот увидите, так вам самому больше понравится.
Рене представляет, как засовывает в ноздри Мазьеро указательный и средний пальцы и выдавливает ему глаза изнутри.
Рене надеется, что ребята не подведут. Неприятно в этом признаваться, но для него важно, чтобы перед капитаном ребята показали себя молодцами.
Начинают они неплохо. Большинство хотя бы раз попадает в цель. Кампорези, Бьяско, Аллаис и Ровере показывают очень неплохие результаты, Чедерна удостаивается похвалы за скорость, с которой он заряжает и наводит оружие.
Первым расстраивает его старший капрал Йетри. Как всегда, из-за высокого роста он упирается головой в потолок сторожевой будки, и ему приходится почти лечь на пулемет. Наверное, из-за этого или из-за того, что стоящий сзади и дышащий ему в ухо капитан его раздражает, он слишком долго жмет на спуск.
— Не надо тратить зря боеприпасы! — замечает Мазьеро.
Когда Йетри с рассерженным видом проходит мимо, Рене похлопывает его по плечу. Молодой еще, заводится из-за всякой мелочи.
Дзампьери стреляет последней. Рене невольно разглядывает ее грудь, пока Дзампьери карабкается по лестнице, но не испытывает к ней никакого влечения. Никогда не испытывал — может, потому что она для него просто товарищ или потому что он видел, как она громко рыгала, опрокинув в себя банку пива, а подобные вещи никак не сочетаются с его представлением о женственности. Он обращается с ней, как с остальными, как с мужчиной. Дзампьери — ценный кадр, водит «Линче» уверенно и с необходимой раскованностью, человек она решительный и не тушуется, даже когда Торсу заводит в казарме порнофильмы. Дзампьери стоит и смотрит кино до конца, скрестив руки на груди. По взглядам, которые он перехватывал, Рене готов поклясться, что она давно сохнет по Чедерне, но никто ничего не подозревает. Все уверены, что она лесбиянка.
Дзампьери, кивая, выслушивает указания капитана. Вставляет затычки в уши и поводит шеей. Возится со ствольной коробкой, чтобы зарядить пулемет, но никак не может дотянуться. Всякий раз, когда она вставляет ленту, крышка захлопывается и бьет ее по пальцам. Приклад соскальзывает с плеча.
— Мне не достать, — говорит она и предпринимает еще одну попытку.
Мазьеро приказывает принести деревянную ступеньку. Ди Сальво находит ступеньку в сарае, где хранятся инструменты, двое ребят затаскивают ее наверх. Рене ставит ступеньку на пол, Дзампьери встает на нее.
— Так лучше? — заботливо спрашивает ее Рене, чтобы успокоить.
— Да.
— Дело пойдет еще лучше, если вы вставите ленту с нужной стороны, — ехидно замечает Мазьеро.
— Конечно. Извините, синьор.
Дзампьери снова принимается возиться с крышкой, но пулемет, как и прежде, выскальзывает у нее из рук и наклоняется вперед, словно брыкающееся животное. Рене начинает терять терпение. Стоящие внизу ребята то глядят со смесью жалости и любопытства на Дзампьери, то на Рене, словно прося его вмешаться. Капитан стоит, наклонившись и опираясь о перила, и ехидно улыбается. В конце концов Дзампьери удается локтем зажать пулемет и закрыть коробку.
— Готово.
— Ну наконец-то! Заряжай!
Девушка пытается оттянуть назад рукоятку, но та слишком тугая. Сам Рене с трудом с ней справился. Теперь он уверен, что у Дзампьери не получится. Так и есть: она повторяет попытку, но оттянуть рукоятку до конца не может.
— Наверное, заело? — говорит она тихо.
Мазьеро локтем отталкивает ее.
— Ничего не заело, блин! Это у тебя руки неизвестно откуда растут. — Он рывком заряжает пулемет. — Давай стреляй!
Дзампьери внешне спокойна, только щеки краснее обычного, шея напряжена. Рене тоже чувствует, как у него во всем теле, в ушах и в руках пульсирует кровь. Дзампьери поспешно целится, пулемет отскакивает назад, пули пролетают метрах в двадцати над бочкой. Капитан чертыхается, затем встает у Дзампьери за спиной, прижимая ее своим тазом к прикладу пулемета. Не стой ребята как зачарованные, они бы наверняка отпустили сейчас сальную шутку.
— Стреляй, твою мать!
На этот раз пули попадают еще дальше от цели. Дзампьери вскрикивает — ее грудь зажата между пулеметом и телом Мазьеро. Капитан резко поворачивает ее и начинает трясти.
— И ты собралась стрелять? А? Стрелять? Мы в Гулистане, твою мать! Из-за таких, как ты, нас тут всех прикончат!
Ребята из взвода опускают взгляд. Рене, наоборот, решил не сводить с капитана глаз.
— А если бы прошлой ночью дежурила ты? Нас бы всех уже не было. Мы на войне, а ты даже не умеешь стрелять из пулемета!
Дзампьери стоит, не шелохнувшись, кажется, что в зажавших ее клещами руках капитана она того и гляди развалится на куски. Глаза у нее налились кровью.
— Капитан! — вмешивается Рене.
Мазьеро поворачивается с разьяренным видом:
— Что?
— Вы с ней слишком строго.
Рене с непроницаемым видом стоит по стойке «смирно», пока Мазьеро медленно, дыша ртом, подходит к нему.
— Я с ней слишком строго?
— До сегодняшнего дня ребята никогда не стреляли из пулемета.
— Ну надо же! Мне очень жаль. Наверное, нужно было вручить синьорине водяной пистолет. С ним- то она знакома?
Рене молчит. Выражение его лица и лиц остальных ребят, молча стоящих внизу у башни, не меняется. Их учили быть непроницаемыми, не выражать свои чувства, даже самые сильные, — в том числе учил сам Мазьеро. Капитан еще ближе подходит к Рене и останавливается, почти уткнувшись ему в лицо. Разглядывает знаки отличия на куртке, словно видит их в первый раз.
— Сержант, скажите мне, пожалуйста! Вам доводилось участвовать в перестрелке? В настоящей перестрелке?
— Нет.
— Сержант, как вы разговариваете со старшим по званию!
— Нет, синьор.
— Ясно. Жаль. Но вы не волнуйтесь. В этой командировке вам повезет. И знаете почему? Потому что здесь стреляют. Нас здесь ненавидят и хотят всех перебить. Слышали громкие петарды прошлой ночью? Так вот, знайте, что это был не праздник и они не остановятся, пока не сотрут с лица земли эту базу и не порвут на куски всех неверных псов вроде вас и меня. Вам известно, как поступают талибы с пленными, сержант?
— Нет, синьор.
