— Иди туда! — махнул рукой. — Там такие же, как ты!
Ислам бесстрашно побежал на звуки себе подобных и обнаружил бритых наголо, как он, мальчишек, играющих в какие-то незнакомые ему игры. Кто-то дрался на палках, иные возились в грязи, стараясь усесться на грудь противнику и праздновать победу. Один из них, самый здоровый, расправлялся со всеми в считаные секунды. Лицо его выражало злую агрессию, и когда он усаживался на грудь побежденного, то всаживал поверженному литым кулачком по носу. Никто против не был, все радовались кровянке, текущей из носа, и дружно улюлюкали, когда очередной нос трещал под ударом постоянного победителя.
— Молодец, Мухаммед! — поздравляли. — Ты самый сильный! Ты наш главный воин.
— Да, — гордо соглашался крепыш. — Я ваш воин!
А потом что-то в природе изменилось. Мухаммед, главный воин, глянул в сторону Ислама.
И все вдруг посмотрели в сторону пришлого чужака. Поединки разом прекратились, а уже через мгновение вся ватага ухахатывалась в слаженном порыве, показывая пальцами на чужого мальчишку.
Ислам не мог понять, что в нем смешного, оглядывал себя — может, на коровью лепешку сел?..
— Вы только посмотрите на него! — возвестил Мухаммед. — Он без штанов!
Ислам действительно никогда не носил штанов, а об исподнем и совсем не ведал. Поэтому, оглядев себя, ничего смешного не обнаружил и лишь пожал плечами.
— Посмотрите, какая у него маленькая пиписька! — возвестил кто-то.
— Мужчина без штанов — не мужчина!
— Да кто это вообще такой?!
Зачем нужна большая пиписька, подумал Ислам. И какое отношение имеет наличие штанов к мужскому роду?
— Бей его! — скомандовал Мухаммед и как главный воин первым сорвался с места в атаку.
Надо сказать, что почти все местные мальчишки были чуть ли не вдвое старше Ислама, а потому победа их должна была быть неминуема, но маленький чужак вдруг оборотился к нападающим спиной, словно деру собирался дать. Но не в этом смысл заключался: Ислам наклонился задницей к нападавшим, раздвинул ягодицы и пустил газы. Он сам не предполагал, что случится далее. После так и объяснял деду, что никак не мог знать, что вместе с отравой из задницы вырвется огненная струя пятиметровой длины и что она пожжет мальчишек изрядно. Особенно коренастому Мухаммеду досталось. Всю правую часть лица «главному воину» пожег. Без уха оставил и волос.
Дед оправдывался перед жителями кишлака, что военный фугас внуком был подорван случайно, несмышленый еще малыш, а взамен нанесенного ущерба старик отдал золотую звезду отцу Мухаммеда. Как, впрочем, и остальную добычу поделил между обиженными. Все остались довольными, кроме Мухаммеда…
Отойдя довольно далеко от кишлака и остановившись на ночь, дед велел Исламу доказать свою способность к огненному извержению еще раз.
Мальчик встал на четвереньки в сторону пропасти, как орел переступил ногами, поднатужился и испражнился с горы в лощину огненным потоком.
— О! — воскликнул дед, повидавший в этой жизни все. — Всесилен Всевышний!
Ислам ничего не знал о Всевышнем, а потому отнес восклицание деда на свой счет и возгордился:
— У Всевышнего должны быть штаны!
Дед улыбнулся и пообещал завтра же что-нибудь придумать.
А через несколько секунд на их головы обрушилась кара небесная. Вокруг их костра все взрывалось, улюлюкало и свистело. Огненные шары взмывали к небу, а куски скал отламывались от своих оснований так легко, словно кусочки сыра от мягкого круга, обрушиваясь к подножию ущелья.
Ислама засыпало землей. Он лежал под завалом горных пород и думал. Вот что имел дед в виду, когда говорил о том, что Всевышний всесилен! Оказывается, это не я Всевышний, сделал вывод.
А потом все стихло. Небо было удивительно прозрачным, с бесчисленным количеством звезд. А на земле пахло гарью и смертью.
Дед тоже уцелел. Он порыскал по отвалам земли, оставленным взрывами, и отыскал свое ружье. Старое, еще от его деда, оно оказалось переломанным в трех местах. Дед держал его на руках словно мертвого младенца. А потом он заплакал. Вместе с ним заревел и Ислам.
Следующий месяц они почти голодали. Питались растениями и падалью. Хорошо, зажигалка сохранилась, а то дедовское огниво также сгинуло при катаклизме.
Один раз перед самым сном дед сказал с важности):
— Вот в чем сила твоего огня! Ты солдат Господа!
— А кто такой Господ?
— Господь, — поправил, — это тот, кто придумал мир, — объяснил дед.
— А что такое мир?
— Все, что вокруг нас, — это мир.
— А небо — мир?
— И небо.
— И ты мир?
— И я часть мира.
— А я мир?
— Нет, ты тоже его часть!
Ислам не понял, в чем разница, но традицию не спорить с дедом сохранил.
А потом дед впервые пошутил:
— Когда спать станешь, будь осторожнее. А то меня сожжешь! Огненный пердун!
— Буду, — пообещал внук со всей серьезностью.
Как и обещал, дед смастерил внуку портки, сшив их из множества кусочков разных тканей, хранившихся до времени в холщовой сумке. Исламу первое время было неловко в штанах — натирало во всей географии нижней части тела. Но постепенно мальчик привык. Осталось одно неудобство: когда нужно было мочиться деду на спину, приходилось развязывать несколько веревочек…
Со временем дед обучил внука делать всякие ловушки и силки. Они расставляли нехитрые капканы по местности и терпеливо ждали. Попадались в их снасти только дикие коты и кошки. Перед смертью коты выли нестерпимо и мочились, защищаясь, распространяя вокруг себя столь гадостный запах, что Ислам засовывал в ноздри пальцы и дышал ртом. Требовалась особая сноровка, чтобы изловчиться и попасть прыгающей добыче прямо по башке. Промахнешься — и разъяренный кот мог царапнуть каменным когтем так, что жилы на руках перервутся запросто.
Дед разделывал кошку молниеносно. Отрезал одним движением голову, а потом снимал шкуру как перчатку. Набирали топливо для костра и жарили кошатину на открытом огне. Улыбались оба. Мясо хоть и суховатое, но вкусное и питательное…
А ранним утром, в момент самого нежного сна, когда сытое брюхо счастливо урчит, на старика и его внука напал медведь.
Он тоже жрать хотел. Кошку словить не мог, а вот два спящих человека его вполне устраивали.
Первым ударом он порвал деду плечо. Не сильно, только кожу прихватил. Второй удар правой лапы предназначался Исламу, но дед проворно оттолкнул мальчишку ногой. Медведь встал на задние лапы и заревел. Из его огненной пасти текла пена. Зверь пришел в бешенство от неудачной попытки убийства.
— Беги сюда! — подзывал старик внука. — Беги ко мне!
Ислам что есть мочи заработал ногами и прыгнул деду на спину. Старик развернулся спиной к медведю и побежал по осыпающимся камням, как молодая газель.
Ислам выглядывал из-за плеча деда и думал: зачем они несутся прямиком к отвесной стене? Ух, и расшибет себе дед лоб. Но сзади удирающих догонял медведь. На четырех лапах, опьяненный запахом добычи, наполненный адреналином, он развил скорость каменной глыбы, летящей с верхушки горы.
Когда до отвесной стены остались считаные сантиметры, Ислам закрыл глаза, а когда открыл, то обнаружил себя и деда на той же стоянке, где еще дымился костер, валялись обглоданные кошачьи кости, но медведя не было. Мальчик напряг слух — тишина…
Медведь со всей мочи шарахнулся мохнатой башкой об отвесную стену, отскочил от нее шишкой и
