Но тут кто-то пришел и сказал, что видел, как Фатима наняла авторикшу. Неслыханное дело! У нее никогда не было денег на такую роскошь. Через пятнадцать минут ему сообщили еще одну новость: Одноногую видели в полицейском участке Сахар. Она пожаловалась на то, что Зеруниза напала на нее.
– Аллах милостивый! Какая наглая ложь! – запричитала госпожа Хусейн.
– Беги туда скорее, – сказала матери Кекашан. – Иначе они будут делать выводы, выслушав только одну сторону.
Карам вернулся как раз тогда, когда жена уже собиралась уходить. Плитка стоила дороже, чем он предполагал; ему нужно еще двести рупий.
– Возьми деньги и купи, наконец, плитку. Хватит тянуть! – сказала ему Зеруниза. – Если сюда придет полиция и увидит все наши вещи на улице, они обдерут нас как липку.
Дети уже начали перетаскивать часть вещей в сарай, служивший складом.
– Не беспокойся обо мне, – успокоила мать Абдула. – Не останавливайся, надо довести до конца ремонт.
Зеруниза была вся в мыле, когда добежала до полицейского участка, находившегося почти в километре от Аннавади. Фатима сидела у стола и жаловалась высокой женщине в офицерской форме, которую звали Кулкарни:
– Вот эта меня избила, – указала Одноногая на вошедшую Зерунизу. – Вы же видите, я инвалид, у меня только одна нога.
– Я ее не била! – запротестовала госпожа Хусейн. – Там было много свидетелей, и никто не сможет подтвердить ее слова. Она первая полезла в драку.
– Они мне сломали стену! И насыпали песка в рис!
– А она сказала, что засадит нас в тюрьму. Мы никого не обижали, просто занимались своими делами…
Фатима принялась рыдать, и Зеруниза решила последовать ее примеру.
Женщина-полицейский воздела руки к небу:
– Вы что, с ума сошли?! Дергать нас по такому поводу! Вы думаете, полиции нечего делать, как только слушать о ваших ссорах по ничтожному поводу? Мы отвечаем за безопасность аэропорта. Ты отправляйся домой, готовь ужин и присматривай за детьми, – обратилась она к Фатиме. А потом повернулась к Зерунизе. – А ты сядь сюда.
Мать Абдула села на одну из стоявших в ряд у стены табуреток и горько заплакала. Теперь это были искренние слезы. Одноногой удалось-таки исполнить свою угрозу и упрятать ее в участок. Сейчас она вернется в Аннавади и расскажет всем, что полиция задержала Зерунизу, как преступницу.
Когда через некоторое время она утерла слезы и перестала всхлипывать, то обнаружила, что рядом с ней сидит Айша.
Она заглянула в участок по делу. Некие полицейские поручили ей подыскать субсидируемую государством квартиру, которую они смогли бы занять под какой-то свой «левый» бизнес. Такое посредничество сулило ловкой интриганке большую выгоду, чего не скажешь о посредничестве в урегулировании конфликта между двумя соседками-мусульманками. С другой стороны, если она перестанет браться за улаживание мелких бытовых конфликтов в Аннавади, люди начнут обращаться к представительнице партии Национального конгресса. Ее все в народе звали «белым сари»[61]. Субхаш Савант наверняка прознает про это и будет недоволен Айшой.
Айша посмотрела прямо в глаза Зерунизе и сказала, что за тысячу рупий готова их примирить и сделать так, что Фатима откажется от дальнейших претензий. Но деньги она берет не для себя, а отдаст их (во всяком случае, часть) Одноногой.
Айша далеко не всегда столь прямолинейно заводила речь о деньгах. Но, похоже, с Зерунизой нужно было быть откровенной. Однажды полиция схватила Мирчи за то, что он покупал краденое. Тогда Зеруниза молила Айшу о помощи, и той действительно удалось уговорить полицейских отпустить мальчика. Она убедила их, что это все-таки ребенок, да еще и нездоровый. Кстати, это было правдой: у него на ягодицах в тот момент было шесть воспаленных крысиных укусов. Но когда Айша привела его домой, Зеруниза лишь горячо поблагодарила ее, будто не знала, что такая помощь давно превратилась в бизнес.
Женщины не доверяли друг другу. Госпожа Хусейн знала, что ее благодетельница принадлежит к партии Шив сена, которая пытается изгнать мусульман. И многие полицейские разделяли эти убеждения. Поэтому сейчас мать Абдула сказала:
– Мы сами это уладим с мужем Фатимы. Спасибо, мы сами справимся.
Так она поставила точку в этом торге.
Через час она уже и вправду поверила, что все обойдется, потому что Кулкарни предложила ей чашку чая и дала совет:
– Надо выбить дурь из этой Одноногой и покончить с бесконечными скандалами раз и навсегда.
– Да как же я подниму руку на хромую?
– Но если не бить таких, то придется снова и снова выяснять с ними отношения. Не беспокойтесь. Просто как следует поколотите ее, а я уж объясню ей, что к чему, если она пожалуется.
Зеруниза решила, что дружественный тон полицейской дамы вызван тем, что она тоже надеется получить плату за свои одолжения. Офицер по имени Тхокал обычно так не миндальничал. Он открыто требовал у семьи взятки за нарушение порядка, ведь тем, кто живет на территории аэропорта, запрещается вести свой бизнес. И сейчас, войдя в комнату и увидев Зерунизу, он сразу перешел к делу:
– Вы мне должны за много месяцев. Ты что, прячешься от меня? Сейчас, пока ты здесь, давай разберемся с нашими делами.
Зеруниза была богаче Фатимы. Видимо, именно поэтому в участке оставили ее, а не соседку. Теперь придется платить Тхокалу, иначе он прикроет семейный бизнес. Но вначале Зеруниза решила бросить жалостливый взгляд на Кулкарни, как бы сердечно благодаря ее за поданный совет – как следует отлупить Одноногую. Потом она опустила глаза и стала сосредоточенно пить чай с молоком.
В Аннавади начинало темнеть. Кекашан сидела рядом с домом и караулила кучу вещей. Внутри ее все клокотало от возмущения. Она смотрела, как братья в панике вываливают цемент на пол, пытаясь поскорее закончить работу, пока не пришли полицейские и не потребовали денег. Девушка видела в открытую дверь, как покачивается на костылях Фатима. Она поставила кассету с песнями из индийских фильмов и пританцовывала под громкую музыку. Вернувшись из участка, Одноногая раскрасила лицо более вызывающе, чем обычно: приклеила сверкающую бинди на лоб, густо подвела черным глаза, нанесла на губы ярко-красную помаду. Она выглядела так, будто готовится выйти на сцену.
Кекашан следовало бы придержать язык, но она не смогла.
– Полиция задержала мою мать, потому что ты наврала им с три короба, а ты тут разоделась и танцуешь, как кинодива?
Разгорелась новая потасовка:
– Стерва! Я и тебя могу отправить в участок, – кричала Фатима. – Я этого так не оставлю. Всю вашу семью пересажаю!
– Тебе мало того, что маму арестовали? За это я бы оторвала тебе вторую ногу!
Публика опять собиралась, чтобы посмотреть на новый
– Ты, может, и оторвешь мне ногу, – огрызнулась Фатима. – Но я тебе сделаю еще больнее. Ты вроде замужем. Так где же твой муж? Он что, прогнал тебя, узнав, что ты спишь за деньги с другими мужчинами?
Из дома вышел Карам. Он не мог спокойно слушать, как порочат честь его дочери. Но Кекашан, казалось, не так уж сильно волновало, что ее обозвали шлюхой. Она обратилась к отцу:
– Ты что, не знаешь который час? Уже ночь на дворе, а мама все еще не вернулась из участка.
– Беги и узнай, как там дела у матери, – велел Карам Мирчи. А затем повернулся к Фатиме: – Слушай, убогая! Мы сейчас закончим дело, которое начали, и впредь ты больше никогда не будем общаться друг с другом, договорились?
