частоту, ритм… Представьте, что вы прогуливаетесь по парку. Сквозь густую зелень проникают мягкие лучи солнца. Идя по одной из аллеек, вы замечаете, что навстречу вам движется какой-то объект… Сначала смутный, он проясняется по мере приближения… Вы чувствуете, как вас наполняет спокойная энергия… Вы вспоминаете о своих успехах, достижениях, и чувство гордости, значимости и собственного достоинства наполняет вас. Вы понимаете, что эта энергия исходит от объекта, который уже совсем близко… Вы чувствуете, как с каждым мгновением становитесь сильнее, спокойнее и увереннее… И вдруг понимаете, что перед вами ваша уверенность. Вы можете разглядеть ее форму, цвет, детали… Знайте, что теперь, как только вы захотите встретиться с ней опять, приходите сюда, в этот парк, — ваша уверенность всегда здесь.
Если вы убиваетесь по поводу мимолетности выходных, подумайте о женщине, которая находится в бедственном положении и работает семь дней в неделю по двенадцать часов в день, чтобы прокормить своих детей.
Если вы читаете это послание, будьте благодарны, — больше двух миллиардов людей в этом мире не могут читать вообще.
Если же вы привыкли поступать с точностью до наоборот, то есть выискивать плохое в хорошем, — значит, вам самим нравится так жить. Что ж, это ваш выбор…
— Все плохо. Все ужасно, ужаснее не бывает. Что жизнь не удалась, я вообще молчу. У меня уникальная способность все угадывать. С утра, как только проснусь, уже знаю, что ничего хорошего сегодня не произойдет. Вы мне не верите? Взгляните в окно: серое небо, серые деревья, серый асфальт, серые, мрачные, понурые людишки ходят туда-сюда. (Хотя, все-таки асфальт должен быть черным, но это не важно, все равно серый.) Ну, и скажите, ради чего жить? На работе совсем тоска. Нет, вы не подумайте, я не халявщик. Тоски бы не было, если бы работа настоящая была. А так как делать нечего… Прихожу домой. Там сидит жена. Как меня увидит, так и понеслась плясать губерния: и принеси, и помой, и убери. И всю эту работу должен делать я один. Между прочим, у меня и так работы у себя на работе хватает!
Запрусь и тихонечко сижу у себя в комнатушке (всегда я здесь нахожу отдых своей уставшей от мирских забот душе), и такая тоска берет, не передать. Дай, думаю, газетку почитаю, развлекусь. Может, это только у меня за окном погода серая, а у других — и солнышко светит, и птички поют. Развернул я периодическое издание, стал зачитываться. А у самого мыслишка промелькнула: все-таки жизнь живуча. взяла свое. Чует мое сердце, что недолго хандре проклятой мучить. Заметка про дамочек разукрашенных и вовсе обрадовала — совсем копец хандре, как вдруг натыкаюсь на сообщение; землетрясение там-то. убийство здесь-то, а еще грабеж с наводнением. От программки передач на следующую неделю, не поверите, даже плакать захотелось: опять одни новости. Наверное, про наводнение, грабеж, убийство, землетрясение. Ой, люди добрые, все плохо. Все ужасно, ужаснее не бывает.
Медицинская статистика свидетельствует, что сезонная депрессия чаще всего овладевает людьми, которые живут в скандинавских странах. Там был придуман очень оригинальный метод борьбы с этим недугом. В Швеции и Норвегии людей, страдающих сезонными депрессиями, лечат светом. Во время сеанса пациентов накрывают большими простынями, и на них подается специальный белый свет.
Если никто не спешит полечить вас от депрессии светом, придется выкарабкиваться самим!
Жизнь скучна, однообразна, безрадостна? Где вы живете? В своей лени и привычках. Прокрутите перед мысленным взором вчерашнее утро, припоминая каждую мелочь. Теперь сегодняшнее. А теперь найдите десять отличий. Улавливаете? Откуда в рутине взяться радости?.. Привносите в свою жизнь, в каждое действие что-нибудь новое, экспериментируйте: вы когда-нибудь завтракали обнаженным? пели хором со своим ребенком? летали на дельтаплане? Хватит ныть! Берите свою жизнь в свои руки!
Так и слышу: «Чтобы завтракать нагишом, это ж надо сначала разде-е-е-ться…» Или вот еще: «Чтобы петь хором, надо сначала приду-у-умать, что петь…» Лень-матушка — вот как это называется!
Лень — это стремление к покою. Покой стремится к своему абсолюту — вечному покою. Лень это смерть в миниатюре.
Один из способов обмануть лень — действовать в любой обстановке, используя для этого любую возможность. Конечно, лень начнет активное наступление по всем фронтам. Ведь ваша победа для нее означает гибель. Вот здесь-то и начинается полезная тренировка- через все «не могу» и «не хочу». Ежедневная малюсенькая победа над ленью тренирует волю. Ежедневная микроскопическая уступка лени развивает ее. Третьего не дано!
Выбирайте одну сторону: или скатываться, или выкарабкиваться из этого болота.
Конечно, если вам хорошо в болоте, то вы можете там так спокойненько и пребывать. Тепло, сыро и, главное, много товарищей. «Ква-ква, у вас что болит?
Ква-ква, и у меня оно же… Ква-ква, и как вы лечитесь? Ах, как интересно… Бре-ке-ке-кекс!» И это вы называете «радостью человеческого общения»?!
— О-xo-xo-xo-xo! Ревматизм окаянный. Видно, с ним в могилу идти. Я человек пожилой, сколько годков, сам не помню. Одно знаю, болезнь моя приставучая. Ко мне пристала, значит, с ней век вековать. Пока уж… ну, сами знаете. Есть у меня и радость одна. Вечерком соберемся на скамеечке во дворе. Ну, все мы. Да, кто там? Колька хромой, Петя с собакой со своей да я выйду. Начнем лясы точить. Так я ж все про него и говорю. А что? Они-то поют о своем, а я все про свой ревматизм. 0-хо-хо-хо! Ну, живу-то с ним долгонько. А о чем еще говорить-то нам, старикам? Он у меня такой. Слышишь, как я скажу, с хитрецой.
Сегодня так кольнет, что все, думаю, пришел и мой черед. А завтра — ничего. Отпустит и даже как- то, ну как вроде бы и нет его. И мне даже страшно делается. Ну, в шутку. Представлю, здоровый я. У ребят- то моих ведь свои болячки. Да я тебе говорил, у Кольки да у Петьки, у того, что с собакой. Это о чем же я балякать-то с ними буду? Это же с какими глазами они на меня посмотрят-то! Непорядок. Как-то даже нечестно. Слышишь? Так я чего думаю? Это даже хорошо, что у меня этот ревматизм. Надо же о чем-то во дворе, ну когда мы собираемся, разговоры разговаривать.
Я вас здесь часто вижу. Вы на физиотерапию? И я. У меня артрит. А у вас?
У меня очень тяжелая форма бронхита, вы знаете. Я, конечно, не хочу вас обижать, но, честно говоря, ваш артрит ни в какое сравнение с моим бронхитом не идет. Да-да-да. Ну, что вы. Да я и сам удивляюсь. Мне даже кажется, что у меня какая-то особая форма. Вот и врачиха все повторяет: «Вы покашляйте, чтобы я поняла». Ой, а чего она понять-то может! Молоденькая совсем, право слово, наверное, только из института. Сама ничего не понимает, только угробит меня своими рецептами. Ну, прощайте, рад был познакомиться. Еще увидимся. Я ведь сюда часто буду ходить. Да.
О-ля-ля! Лежим в постельке? Плохо нам опять, не можется нам… И не спится, и не сидится, и не стоится у окна! И дышим мы забавно: «ж-ж-ж», «з-з-з».
Может, жука проглотил? Ах, в бронхах… Да я и без тебя знаю, где. Это же я З-е, а не ты. Где при бронхите жужжать должно? В груди или в обоих ухах? Я не Карлсон, ты — не фрекен Бок…
Не кашляй так, не надрывай мне сердце.
Слушай, солнышко, а где ты меня подцепил? После тифа? Туберкулеза? Или, может быть, нюхнул чего на поле брани? Нет? Ну, милый, значит, пил-курил. А подобное подобным и лечи. Великое народное средство — перцовка. Перцовка, говорю, а не перцовый пластырь. Отдирай, давай. Горчичники снимай, бурду эту из молока и соды сливай в сортир… А кружечку перцовки за здоровье болящего выпить оч-чень полезно. Вот так, вот так, народной медициной… А то ведь лечатся какой-то дрянью: не дом, а аптека… Да ты хоть справочник открой! Читать умеешь? Вот, черным по белому:
«При болях в груди и затрудненном дыхании рекомендуются отвлекающие средства»«. А мы с тобой что делаем? Отвлекаемся-развлекаемся. Иглотерапия? Массаж? Ну, это не ко мне… Курить-то хочешь? Ну» курни, курни. Острый бронхит — штука разовая, а у курильщика, считай, всегда при нем. Как сигаретка.
Если, прочитав три четверти этой книги, вы по-прежнему:
а) прямо следуете советам 3-я (что маловероятно, поскольку в таком случае вы и до середины ее бы
