потому что всё хоть и кажется неизменным, а меняется постоянно, день ото дня. Только бы слышать и ощущать! Только бы не привыкнуть!
Слепив из фиников с мёдом статую своего предка Луция, Шухлик поклонялся ему, как божеству, прося об одном, – не отнимать восторг и удивление перед окружающим миром. Потом этой статуей ужинала вся садовая компания, а на другой день рыжий ослик лепил новую.
В сад заходили уставшие путники. Присаживались отдохнуть у пруда. И рыжий ослик развлекал их, как мог. Устраивал, например, фейерверки, забеги на скорость и маскарады. Лисы переодевались в кротов, кошка Мушука изображала черепаху, кроты порхали над деревьями, как жаворонки, а черепаха Тошбака, хоть и старушка, разгуливала без панциря, нагишом.
Каждый день в саду был волшебен. А по вечерам деревья разгорались зеленоватым пламенем и светили до восхода солнца.
Шухлик сочинил пьесу о жизни замечательных животных, в которой играл главную роль – римского осла Луция.
Мама говорила, что постановка удалось на славу, всё очень правдиво. Именно таким был их знаменитый предок. Вот если бы сделать ещё и музыкальный спектакль вроде оперы!
Эта мысль запала в душу Шухлика. Да только он не знал, кто напишет музыку и кто споёт. Хороший слух и приятный голос были только у сада Шифо. А его обитатели не отличались певческим талантом. Лисы тявкали и повизгивали. Мушука мяукала, мурлыкала и шипела. Сорока Загизгон лишь стрекотала. Кроты и черепаха – вообще тихие шептуны. У самого ослика голос хоть и громкий, но, честно говоря, не слишком благозвучный. Из такой братии вряд ли выйдет пристойный хор. Разве что жаворонок Жур мог бы исполнить романс или короткую арию.
Как-то ранним утром черепаха Тошбака приползла к Шухлику запыхавшаяся и взволнованная.
– У нас гости, – сказала она. – Там на полянке у пруда.
Гостей оказалось трое. Один неизвестный – появился буквально из-под земли. Ещё накануне и намёка на него не было, а теперь шелестел маленькими круглыми листьями. Вырос тут за ночь и чувствовал себя, судя по всему, как дома. Под ним сидели двое других, старые знакомые, – сурок дядюшка Амаки и тушканчик Ука.
– Привет от Дивана-биби из сада Багишамал! – обрадовались они, завидев Шухлика.
– А это от учителя подарок, – указал дядюшка Амаки на третьего гостя. – Дерево… – И внезапно задумался. – Эх, позабыл в пути, как называется. То ли древо познания…
– Да нет! – воскликнул тушканчик Ука. – По-моему, древо незнания! Когда возмужает, под ним можно будет чудесно отдыхать с пустой головой!
– Не уверен, – возразил сурок, разглядывая тоненький скромный саженец, похожий на заурядную вишню. – Кажется, надо дождаться плодов. Иначе могут быть неприятности.
– Да какие ещё неприятности в нашем райском саду?! – удивилась черепаха Тошбака. – Всё есть, и всё прекрасно! Пусть себе просто так растёт, без плодов и общественных нагрузок.
Действительно, жизнь в саду Шифо шла просто так, словно на прогулке, – без волнений, тревог и переживаний. Текла на редкость благополучно, будто полноводная молочная река среди кисельных берегов под ясным небом.
Словом, и вправду – райский сад! Ведь рай, по правде говоря, довольно- таки простая штука. Это небо над головой, счастливая хорошая доля на земле и покой в душе. Ничего сложного.
Так уж устроен этот мир. Наверное, всё-таки счастливо.
Джинн Малай
Если в райском саду Шифо и случались неурядицы, то выручал джинн Малай.
Спасённый когда-то Шухликом из заточения в маленьком горшочке, он воплотился в красного осла с горбиком на спине и пиратской повязкой на левом глазу, то есть принял тогдашний облик своего освободителя.
Стоило лишь заикнуться, и Малай отвечал с готовностью: «Слушаю и повинуюсь, мой господин!»
Более того, сам напрашивался устроить что-нибудь эдакое – вроде дюжины поющих радуг в небе или душистого цветочного дождя. Правда, Шухлик редко обращался к нему с просьбами.
Но как-то мама-ослица решила, что её сынок очень исхудал, сочиняя пьесы и развлекая частых гостей – званых и незваных.
– Зачем столько усилий? – сокрушённо качала она головой. – Ты не щадишь своё здоровье! А ведь у тебя в прислуге настоящий джинн, который в основном лоботрясничает да глупостями занимается. Я понимаю, он отсидел немалый срок, – если верить на слово, пять тысяч лет. Однако пора уже и за работу браться! Для начала прикажи ему сотворить телевизор.
Пожалуй, с этого всё и началось.
Да, так всегда бывает – маленький шаг в ложном направлении, и ты уже посреди обширного болота, из которого невероятно тяжело выбираться.
Мама решила, что один телевизор хорошо, но куда лучше, если будут личные у всех обитателей сада, вплоть до слепышей из семейства мышиных. В общем, в каждой норе, в каждом гнезде появилось по телевизору. Правда, они вредничали и показывали что хотели.
Кошке Мушуке, например, – жуков, личинок и дождевых червей. Кротам – мышек, а семейству лиса Тулки – охотничьих собак. Только тушканчик Ука с удовольствием наблюдал за обычаями австралийских кенгуру.
Вскоре сад Шифо наполнился разными механизмами, облегчавшими жизнь.
Ранним утром мама-ослица запихивала в стиральную машину всё, что ей казалось грязноватым, включая кротов, Мушуку и сурка дядюшку Амаки.
Затем обходила все уголки с пылесосом, который почему-то невзлюбил тушканчика и постоянно затягивал, где бы тот ни укрывался.
Устав, мама-ослица присаживалась у пруда, и остаток дня разговаривала с пчёлами по сотовому телефону. Причём пчёлы роились вокруг маминой головы и норовили проникнуть в сам телефон, потому что совсем ничего не слышали.
Но это были только цветочки.
И месяца не прошло, как под каждым деревом стояли однорукие бандиты и автоматы. Не те, что стреляют, а другие – игральные и с газированной водой, с пирожками и с горячими сосисками, с тёртой морковкой и с яйцами всмятку.
Возникли американские горки, качели, карусель и колесо обозрения.
Потом Малай возвёл терема, вроде скромных дворцов, – для сороки Загизгон, жаворонка Жура и сурка дядюшки Амаки. А Шухлику – особенный золотой шатёр с изумрудными окнами.
Лесенки-стремянки, на которые взбирались вечерами все обитатели сада, собирая урожай, заменили лифтами. А хорошо подумав, решили, что и это ни к чему. Зачем нажимать на кнопку и терять время, трясясь в лифте, когда можно просто приказать джинну Малаю – пусть плоды будут собраны и разложены по закромам!
Казалось бы, достаточно. Можно, по крайней мере, сделать небольшой перерыв.
Однако маме-ослице срочно потребовалось метро, чтобы навещать кротов и лисоньку Корси.
Джинн трудился, как безотказная золотая рыбка, исполняя каждый день по дюжине бестолковых желаний.
Иной раз едва не плакал от легкомысленных приказов.
Например, соорудил посреди сада театр, а уже через неделю переделал его в огромную шарманку.
Когда её ручка сама собой крутилась и звучала мелодия «Разлука, ты разлука!», можно было видеть, как высокие, низкие и среднего роста человечки скачут, как блохи, прыгают, ползают и бегают наперегонки.
Джинн ежедневно выращивал фрукты и овощи, которых не существовало в природе, – то мангонанасы, говорившие сказки, когда их поедали, то помибачки, прыгавшие в рот с любого расстояния.
От постоянных усилий чистый дух Малай неуклонно, как говорится, возрастал.
Из темницы-горшочка он выбрался небольшим ослом, но со временем достиг размеров коровы, потом верблюда и, наконец, слона.
Очень, конечно, странное зрелище – огромный красный ослище с горбиком на спине и пиратской повязкой на левом глазу!
Но если Малай возрастал как дух, то Шухлик – исключительно как тело.
Он так изнежился и раздобрел, что стал похож на рыжего бегемота или на четырёхколёсную квасную бочку. Не Шухлик, а какой-то Пухлик-Рыхлик-Тухлик!
В душе его воцарилось вялое отупение, а чувства совсем завяли. Только одно продолжало цвести день и ночь – желание иметь всё больше и больше, жить всё лучше и лучше.
Говорят, что это такие мелкие бесы вроде чертей вселяются в тебя и хозяйничают, как хотят, – искушают, соблазняют.
Шухлик позабыл даже о прекрасной осьмикрылой ослице Ок-Таве, о том состоянии счастья, которое мог создавать сам, без посторонней помощи. И Ок-Тава перестала являться в сад Шифо.
Ошеломлённый сад остановился где-то на краю света посреди бескрайней дикой степи, куда ни один путник не забредал по собственной воле. Впервые за долгое время он растерялся и не знал, что же дальше будет.
Забитый до краёв всякой всячиной, будто парк культуры и отдыха, затягиваемый паутиной и зарастающий сорняками, сад очень тревожился о своей дальнейшей судьбе. Раньше в нём было весело, а теперь как-то сонливо. Его хозяин и садовник утратил охоту к путешествиям. Вообще много чего утратил!
Конечно, когда всё за тебя делают, лень и праздность одолевают, подкрадываясь со всех сторон. Доходит до того, что ленишься почесаться или даже поесть.
Шухлик подрёмывал в золотом шатре. Чёлка красиво разделена на две прядки и завита. Расчёсанный хвост украшен золотыми шариками. Не простой осёл, а какой-то падишах!
Ублажал его пожилой образованный орангутанг, доставленный джинном из цирка. Кормил восточными сладостями – засахаренным миндалём, персиками, начинёнными изюмом, и прочими лакомствами, которые никогда не кончались в расшитом бисером парчовом мешочке. Разминал ноги, шею и спину, почёсывал хвост и копыта, обмахивал страусиным веером.
Шухлика
