ее попробуют, она непременно им понравится.
– Может быть, – с сомнением произнесла Толли Мьюн. – Но все-таки…
– Во-вторых, – продолжил Таф, – манна растет очень быстро. Экстремальные трудности требуют экстремальных решений. Манна – именно такое решение. Это искусственно созданный гибрид, своего рода генетическое «лоскутное одеяло», сшитое из кусочков ДНК с десятков планет. Среди его естественных предков хлебный кустарник с Хафира, так называемый «ночной сорняк» с Ноктоса, гулливерские сахарные мешочки и специально улучшенная разновидность кудзу с самой Старой Земли. Как это ни удивительно, манна вынослива, не нуждается в специальном уходе и способна с поразительной быстротой изменить всю экосистему.
– Как изменить? – резко спросила Толли Мьюн.
Таф слегка шевельнул пальцем, нажав на светящуюся кнопку на ручке своего кресла. Дакс замурлыкал.
Включился свет.
Толли Мьюн моргнула и в изумлении широко раскрыла глаза.
Они сидели в центре огромного круглого зала диаметром с полкилометра. Свод потолка-купола возвышался над их головами на добрую сотню метров. Позади Тафа на стенах располагалось с десяток экосфер, открытых сверху и заполненных землей. В каждой был свой тип почвы – рыхлый белый песок, плодородный чернозем, жесткая красная глина, голубой кристаллический гравий, серо-зеленый болотный ил, мерзлая почва тундры. В каждой экосфере росло по одному побегу манны.
Они все увеличивались и увеличивались в размерах.
В центре растения достигали пяти метров в высоту; их вьющиеся стебли густо переплетались. Усики свисали к полу в полуметре от Тафа. Плети манны покрывали три четверти стен зала. Ветви как-то ухитрялись прицепиться к белому металлопластовому потолку, наполовину закрывая лампы, так что на пол отбрасывалась кружевная тень. Профильтрованный листьями свет казался зеленоватым. Повсюду зрели плоды. Большие белые стручки размером с человеческую голову свисали со стеблей над послами, выглядывали из пучков зелени. Один стручок шлепнулся на пол с мягким мокрым звуком. Теперь Толли поняла, почему эхо звучало так глухо.
– Эти образцы, – бесстрастно заявил Таф, – выросли из спор, посеянных около двух недель назад, перед моей первой встречей с многоуважаемым Первым Советником. В каждую экосферу я положил по одной споре; за это время я ни разу их не поливал и не удобрял. Если бы я это сделал, растения были бы не такими маленькими и чахлыми, как эти.
5
Толли Мьюн поднялась на ноги. Она много лет жила в невесомости, и сейчас ей трудно было стоять; что-то сжимало грудь, во рту появился противный вкус, но она сделала все, чтобы овладеть собой. Таф ошеломил ее своим фокусом с манной, и она не знала, что делать, какое принять решение. Черныш куда-то запропастился, между тем как Дакс сидел у Тафа под ухом, довольно мурлыкал и смотрел на нее своими большими золотистыми глазами, видевшими ее насквозь со всеми ее дурацкими уловками.
– Это очень впечатляет, – стараясь не выдать свое замешательство, сквозь зубы проговорила она.
– Я рад, что вы так считаете, – сказал Таф, поглаживая Дакса.
– Что вы предлагаете конкретно?
– Мое предложение таково: мы немедленно начинаем засеивать Сатлэм манной. Для доставки можно воспользоваться челноками «Ковчега». Я уже позволил себе загрузить трюмы разрывными воздушными стручками со спорами манны. Если их выпустить в атмосферу планеты по определенной схеме, которую я продумал, ветры разнесут их по всему Сатлэму. Они сразу же пойдут в рост. Больше от сатлэмцев ничего не потребуется – только рвите и ешьте.
Таф повернулся к послам.
– Господа, – сказал он. – Я думаю, вам интересно, какая роль отводится вам.
Рэч Норрен, ущипнув себя за щеку, высказался за всех.
– Совершенно верно, – сказал он и беспокойно огляделся. – Я уже говорил. Этот сорняк накормит всех сати. Ну и что? Нам-то что?
– Мне кажется, что последствия очевидны, – сказал Таф. – Сатлэм представляет собой угрозу для союзных миров только потому, что его населению постоянно грозит голод. Это делает Сатлэм, в сущности, миролюбивый и цивилизованный мир, крайне нестабильным. Пока технократы остаются у власти и сохраняют равновесие, Сатлэм дружен с соседями, но этому балансированию, каким бы умелым оно ни было, обязательно придет конец. Экспансионисты придут к власти, и сатлэмцы станут опасными агрессорами.
– Я не экспансионистка, черт возьми! – с жаром воскликнула Толли Мьюн.
– Этого я не говорил, – ответил Таф. – Но и на пост Первого Советника вы избраны не пожизненно, несмотря на весь ваш опыт. Война уже идет, хотя и оборонительная. Когда ваше правительство падет и если вас сменят экспансионисты, война перерастет в завоевательную. В таких условиях, какие создали себе сатлэмцы, война так же неизбежна, как и голод, и ни один лидер, каким бы хорошим и компетентным он ни был, не сможет ее предотвратить.
– Вы правы, – отчетливо произнесла женщина-подросток с Мира Генри. В ее глазах светилась проницательность, не соответствующая мальчишескому облику. – И если война неизбежна, то нам лучше довести ее до конца сейчас и решить проблему раз и навсегда.
– Лазурная Троица такого же мнения, – прошептал посол этой планеты.
– Совершенно верно, – сказал Таф, – если основываться на вашей предпосылке, что война неизбежна.
– Да ты только что сам сказал, Таффер, что эти паршивые экспансионисты обязательно начнут войну, – обиделся Рэч Норрен.
Таф погладил черного кота своей большой белой ладонью.
– Нет, сэр. Мой вывод о неизбежности войны и голода основывался на нарушении шаткого равновесия между сатлэмским населением и запасами продовольствия. Если же это зыбкое равновесие будет сохранено, Сатлэм перестанет представлять угрозу для других планет сектора. При таких условиях, я считаю, война и не нужна, и не приемлема нравственно.
– И вы заявляете, что это сделает ваш гнойный сорняк? – презрительно спросила джазбойка.
– Несомненно, – ответил Таф.
Посол Скраймира покачал головой.
– Нет. Это растение, конечно, поможет на какое-то время решить продовольственную проблему на планете, Таф, и я уважаю ваши усилия, но считаю, что вы не правы. Думаю, что я выражу мнение всех послов, если скажу, что мы не можем надеяться на еще одно чудо. На Сатлэме уже бывали и процветания, и расцветы, и экологические революции. Но ничего не меняется. Мы должны покончить с этой планетой раз и навсегда.
– Я отнюдь не собираюсь мешать вашему самоубийственному безумию, – сказал Таф, почесывая Дакса за ухом.
– Самоубийственное безумие? – переспросил Рэч Норрен. – Что это значит?
Толли Мьюн выслушала все эти высказывания и повернулась к послам.
– Это значит, что вы проиграли, Норрен, – сказала она. Послы засмеялись: генрийка вежливо хихикнула, джазбойка грубо захохотала, а киборг гулко зарокотал.
– Никогда не перестану удивляться самонадеянности этих сатлэмцев, – сказал скраймирец. – Пусть вас не вводит в заблуждение эта временная заминка в переговорах, Первый
