— Давай рассказывай.
— У тебя есть бесценный заложник в лице адмиральской племянницы. От твоего обхождения с ней зависит твоя судьба. Если ты удовольствуешься ролью ее спасителя, Дориа будет милосердным к тебе. Но если ей будет нанесен ущерб, тебе это дорого обойдется. Дориа не брезгует вашими варварскими методами. Ты, наверное, слышал, как ваши турки живьем содрали кожу с венецианца Брагадина. Подобная участь может ждать и тебя. Интересно, как ты будешь выглядеть, Синан, если с тобой поступят таким же образом.
Маленькие глазки Синана гневно заблестели.
— Ты думаешь, я дрожу, услышав имя Дориа? — Его голос звучал презрительно. — Пусть сперва схватит меня. А это чудо ему так и не удалось совершить за долгие годы.
— Судьба никогда не благоприятствовала ему так, как сейчас. Ты в море один. А паруса Дориа могут появиться на горизонте в любую минуту.
Евнух с силой пнул ногой Просперо. Его грузное тело угрожающе нависло над пленником.
— Пусть появляются. Увидишь, что будет тогда. Погоди.
— Я и жду. Но если ты замешкаешься с выражением почтения племяннице Дориа, то упустишь время. Синан злобно взглянул на него.
— Откуда ему знать, что она была у меня в плену? И за что ему мстить мне, если он не будет знать этого? В любом случае, Аллах свидетель, я не боюсь.
Однако Просперо почувствовал, что Синан, никогда не рисковавший без особой надобности, обеспокоен. Он рассмеялся и сел, оперевшись спиной об основание мачты.
— Есть ли в тебе хоть что-то, кроме жира и воздуха? Разве в твоем слоновьем теле нет мозгов? Неужели ты не понял, что монна Джованна Мария Дориа является заложницей в твоих руках, и ты должен сделать все, чтобы у нее не было причин жаловаться на тебя? Настанет час…
Синан злобно пнул Просперо в ребра.
— Да вырвет Аллах твой гадкий язык! Этот час еще не настал.
Синан еще раз ударил Просперо, выругался по-арабски и пошел прочь. Просперо немного успокоился: теперь Джанна, по крайней мере, будет в безопасности. Пусть даже только в силу того, что он показал их пленителю, как ее можно использовать в случае столкновения (вполне возможного) с флотом императора. Просперо молил Бога, чтобы это случилось, хотя лично для него встреча Синана с Дориа могла означать гибель.
Когда галера изменила курс, Просперо догадался, что Синан боится оставаться в этом районе. Изар сообщил, что они направляются в пролив Бонифачо. Но теперь судно шло на юг, с подветренной стороны острова Сардиния, контуры которого смутно вырисовывались впереди. Северо-западный ветер сменился северным, и волнение сразу стихло. Большой черный треугольник паруса развевался на ветру, галера неслась вперед, а уставшие рабы спали на скамьях, как убитые.
Наступило утро, солнце все выше поднималось в безоблачном небе, жара усиливалась. Веселый Изар пришел навестить пленников. Его сопровождали три матроса и негр из Сузы — почти обнаженный, он тащил баклагу воды и деревянный поднос с финиками и сладостями. Пленникам развязали запястья и поставили перед ними скудную еду. Изар учтиво сообщил им, что теперь они могут свободно разгуливать по баку, и так же учтиво добавил, что за малейшее злоупотребление свободой их сбросят в море.
Решение присоединиться к флоту, с которым его разлучил шторм, Синан принял, изрядно поломав голову. Логика не изменяла ему даже в самые тяжелые мгновения. Дориа, насколько ему было известно, должен находиться где-то вблизи северного побережья Сицилии. Как раз туда-то и могло снести Драгута. Но едва ли буря увлекла его на четыреста миль прочь. Как раз столько и было до Сицилии. И сам по себе шторм, от которого пытался укрыться Дориа, скорее всего, помешал встрече Драгута с императорским флотом далеко в открытом море. Чтобы наверстать потерянное в результате дрейфа, этим утром Драгут будет вынужден идти проливом Бонифачо. И почти наверняка он направится прямиком на юг в Триполи, к месту назначения.
Синану ничего не оставалось, как плыть своим собственным курсом. Ветер, менявшийся на северный, был попутным, и вскоре галера делала около четырех лье в час.
На другой день после полудня впередсмотрящий увидел прямо по курсу землю, а чуть позже сообщил о кораблях на южном горизонте. Сосчитав паруса, Синан убедился, что это флот Драгута, и галера продолжала идти выбранным курсом.
Той ночью они бросили якорь в бухте у мыса Бона. С восходом солнца, после молитвы на корме, судно вновь вышло в море. Попутный ветер стих, но гребцы хорошо отдохнули, набрались сил, и весла весело скрипели в уключинах. Рабы делали двадцать четыре гребка в минуту, потому что Синан спешил.
До полудня оставалось часа два, когда они проходили между Пантелларией и тунисским берегом. В этот миг из-за южной оконечности зеленого острова появился красный галеас. На его грот-мачте реял красно-белый флаг с голубым полумесяцем. Это был флагманский корабль Драгута. Синан направился к флагману.
Не успел Синан бросить якорь в небольшой естественной гавани на южной стороне Пантелларии, где укрылся флот, как Драгут ступил на борт его галеры и взобрался на корму, где его поджидал евнух.
Анатолиец был одет в пышный зеленый атласный кафтан, который ниспадал до колен и был богато украшен золотыми позументами; его высокие сапоги с золотыми кисточками были искусно сработаны в Кордове; гроздь рубинов сияла на белоснежной чалме, которая еще больше оттеняла его смуглое, заросшее щетиной лицо.
Драгут приблизился к своему капитану, негодуя на его нерасторопность, но, выслушав доклад, смирил гнев на милость. Евнух показал ему сундук с сокровищами и нитку жемчуга.
— Все это и людей, которых мы захватили, — сказал он, — ты можешь взять в качестве награды всему флоту. А моей долей пусть будет только женщина, которая плыла на фелюге.
Драгут вытаращил темные глаза. В них заиграли озорные огоньки.
— Женщина! О Аллах! Что же ты с ней будешь делать? Неужели она так прекрасна, что совершила чудо, сделав тебя вновь мужчиной?
Евнух презрительно скривил губы. Ему не нравились такие вольности, а Драгут не стеснялся в выражениях. По мнению Синана, это были плоские шутки. Но он невозмутимо ответил:
— Ее красота достойна гарема нашего мусульманского владыки. Она ему понравится. Хочу предложить ее в качестве подарка великому Сулейману.
Драгут ухмыльнулся. Евнух поднял пухлые ладони.
— Я не пойду к Светлейшему с пустыми руками. Мне повезло, я нашел чудесный дар. Поэтому забирай людей и все остальное, а мне оставь эту райскую деву.
— Нет-нет, погоди. Если это ключ к сердцу султана, то почему ты можешь пользоваться им, а я нет?
Синан снова скривил губы.
— Разве получить такой дар из твоих рук так же приятно, как из моих? — весело спросил он. Драгут понял и рассмеялся.
— Возможно, и нет. Благодари Аллаха. Пусть будет по-твоему. Но дай мне хоть взглянуть на эту жемчужину, предназначенную для султана.
Синан запротестовал: мол, мужской взгляд может осквернить лик, который должен украсить гарем султана. Но Драгут не принял возражений, и монна Джанна была вынуждена, преодолев отвращение, подняться через люк из своей каюты.
Когда она предстала перед Драгутом с высоко поднятой головой и презрительно-отрешенным выражением лица, тот долго рассматривал ее, затаив дыхание. Его воспламенившийся взор встревожил Синана, знавшего о похоти анатолийца. Наконец Драгут сказал:
— Мой капитан сообщил мне, что ему посчастливилось оказать вам помощь.
— Помощь не была необходима, и спасения не требовалось. Но все равно вам за это заплатят. Даю слово. Слово племянницы адмирала Дориа.
Этим заявлением она надеялась обескуражить Драгута и, казалось, преуспела в этом. Несколько секунд он рассматривал ее жадным взглядом, потом приглушенно засмеялся.
— Слава Аллаху! — Он наклонился к Синану. — Высокое положение придаст ей особую пикантность в
