Карлики бросали в его паутину пленников: шерстюш и лобастиков – и наблюдали, как чудовище высасывает у них мозги. Насытившись, оно затихало еще на год. Карлики считали Большого Паука покровителем своего народа, и ужасные жертвоприношения продолжались у них на протяжении нескольких поколений.
– Он опять зашевелился в паутине? – спросил Блюм после некоторого молчания.
– Да, начальник. Паук голоден и требует жертву, – сказал гонец.
Вождь повернулся к пленникам:
– Вам повезло. Вы умрете еще не сейчас, но зато куда более мучительно. Свяжите их покрепче и погрузите на мою колесницу. Я сам отвезу их к королеве.
Карлики грубо выкинули лобастиков прямо из окна, едва не переломав им при этом кости, потом привязали их к колеснице и начали стегать голодных собак, чтобы они побежали резвее.
На колеснице мутантиков было только трое: Хорошист, Умник и Отелло. Бубнилка куда-то исчезла, и лобастики искренне надеялись, что малышке удалось убежать, когда весь второй этаж был в дыму.
– Пока Бубнилка жива, наш род не прервется, – прошептал Хорошист. – Умник, ты цел?
– Тела не чувствую, все онемело от веревок, – пожаловался старик. – Отелло, а ты как?
– Да вроде ничего, – шепотом ответил тот. – Может, нам еще и удастся выбраться.
Бешеный Блюм влез в колесницу рядом с лобастиками, проверил, хорошо ли они связаны, и погнал собак к реактору.
– Паучок проголодался, нужно поторопиться, – объяснил он пленникам и омерзительно захохотал.
Колесница, грохоча, выехала из поселка, а за ней на собаках скакала кавалерия и маршировала пехота.
Когда последний карлик покинул библиотеку, из-под перевернутой книжной полки выглянула Бубнилка. Она была совсем маленькая, и карлики ее не заметили. Думая, что остальные лобастики погибли, Бубнилка, всхлипывая, вышла из библиотеки и направилась к видневшемуся в отдалении лесу. Она чувствовала себя самой несчастной в мире. Бубнилка зашла в лес, села под кустиком и заревела, вытирая глаза лопухом.
Неожиданно она услышала сзади чей-то голос:
– Не плачь, малышка. Мы тебя защитим. Кто ты?
Бубнилка обернулась и увидела Трюшу и Бормоглотика, присевших рядом на корточки и с сочувствием глядевших на нее.
Глава 7
Старый город
Жизнь – штука простая, но это не значит, что в ней нет места чуду.
Трюша и Бормоглотик спешили как могли, чтобы предупредить дедушку Мокея о нападении карликов. Но еще издали они учуяли запах гари и поняли, что враги их опередили. Над полянкой, где стоял шалаш лесника, поднимался дым. Когда мутантики осторожно выглянули из кустов, все уже было кончено.
Лесник Мокей был убит, его шалашик из сухих веток сожжен, а олени (две оленихи с оленятами и один взрослый олень-самец с роскошными рогами синего цвета), которых Мокей обычно кормил в это время, стояли на поляне и удивленно смотрели на пепелище, не понимая, куда исчез добрый старый лесник и почему он к ним не выходит. Заметив Трюшу и Бормоглотика, олени испуганно сорвались с места и умчались в чащу.
Все еще надеясь, что дедушке Мокею удалось стать невидимым и убежать, друзья подошли к шалашу и увидели на траве кровь. Чуда, в которое им так хотелось верить, не произошло. Похоже, карлики подкрались к леснику сзади, когда он вышел кормить оленей, оглушили его булавой или метательным камнем и утащили с собой.
Трюша, хорошо знавшая дедушку, стала всхлипывать, нос ее набух, как спелая груша.
– Сейчас не время плакать, нужно предупредить остальных, – сказал Бормоглотик и, подойдя к висевшему на дереве тазу, который карлики, к счастью, забыли снять, несколько раз сильно ударил по нему толстой веткой.
Звон разнесся далеко по всему лесу, подхваченный ветром. Подождав немного, мутантик снова ударил по тазу и бил по нему до тех пор, пока ветка не сломалась.
– Надеюсь, что кто-нибудь услышал, – сказал он Трюше.
И кто-нибудь в самом деле услышал. Кусты затрещали, и на поляне появился запыхавшийся Толстый Грыз со своими воинами. Они ушли еще не очень далеко и, услышав набат, бросились на поляну, сообразив, что там должен кто-то быть.
– Если королева догадается, что мы проворонили мутантиков, она скормит нас Пауку! – крикнул Грыз.
Реакторные карлики погнались за Трюшей и Бормоглотиком, но те хорошо знали лес и сумели затеряться в густых зарослях краснотала, переходивших в березовую рощицу. В березовой рощице друзья залезли на дерево и, притаившись в густой листве, видели, как карлики пробежали мимо них в сторону свалки.
– Странно, что они не взяли с собой собак, которые бы нас выследили, – сказал Бормоглотик, когда треск сучьев под ногами у их неуклюжих преследователей затих вдали.
– Собаки слишком громко лают, а карлики хотели напасть тайно, – предположила Трюша.
Приятель пристально посмотрел на нее:
– Послушай, а почему ты не стала невидимой, когда они чуть не догнали нас? Я же кричал тебе!
– Я не хотела оставлять тебя одного, – сказала девушка, отводя взгляд, и нос ее опять стал пунцовым.
– Нам нельзя оставаться на месте, – озабоченно заметил Бормоглотик. – Карлики могут вернуться.
И, чутко прислушиваясь, не раздадутся ли голоса или топот врагов, они спустились с дерева и пошли по тропинке мимо заброшенного поселка. В густых зарослях лопуха на небольшой полянке они услышали тоненький плач и увидели маленькую девочку-лобастика.
– Меня зовут Бубнилка, – сквозь слезы проговорила она. – А вы шерстюши? Мы посылали вам письмо с воро-о-оной!
Наконец, немного успокоившись, девочка рассказала, как реакторные карлики ворвались в библиотеку и схватили всех лобастиков, и только ей удалось спрятаться. Вспоминая о том, как враги забросали их зажигательными горшками и ничего не стало видно из-за дыма, малышка снова начала всхлипывать.
– Уже смеркается, – сказал Бормоглотик, посмотрев на сереющее небо. – Пупырь и Мумуня ждут нас в камышах.
– Можно я пойду с вами? – с надеждой спросила Бубнилка.
– Не волнуйся, мы бы и не оставили тебя одну, – и Трюша взяла девочку за руку.
Когда они подошли к топкому берегу ручья, где в камышах их должны были ждать Пупырь и Мумуня, стало уже почти совсем темно, и каждый шорох, непонятный звук в лесу – а ночной лес всегда полон пугающих звуков – заставлял их вздрагивать.
– Пупырь! Мумуня! – негромко крикнула Трюша. – Мумуня! Пупырь!
Они звали еще долго, но никто не откликался, только сухо шуршали верхушки камыша.
– Их здесь нет, – сказал Бормоглотик. – Они еще не пришли, если только… – и сразу замолчал.
– Что «если только»? – Трюша с беспокойством схватила его за руку.
– Ничего, – он замялся, сообразив, что едва не сказал лишнего. – Мало ли какое может быть «если только». Я имею в виду, они могли и немного задержаться.
С кваканьем из камышей выскочила трехглазая жаба Биба и прыгнула прямо в руки Бормоглотику.
– Ну вот – здрасте-подвинься! – удивился тот. – Откуда ты здесь взялась, Биба? А что у тебя во рту? А ну покажи!
Он встряхнул недовольную жабу, и на ладонь Трюши упало маленькое колечко с блестящим камешком.
– Это колечко моей мамы, она никогда с ним не расставалась! – ахнула девушка. – Значит, Мумуня была здесь! Почему она не дождалась меня? Неужели ее схвати…
