– И кто же ваш агент? Я его знаю?
– И очень неплохо, дорогой мой! Даже лучше меня. Мы зашлем в ШНыр вашу дочь! – вкрадчиво сказал Гай. – У вас прекрасная дочь! Я всегда ею втайне любуюсь, так как сам лишен сомнительного счастья иметь биологических отпрысков!
Если бы Долбушина ткнули сигаретой, он не дернулся бы сильнее. «Круня!» – мелькнуло в мыслях.
– Аню не возьмут в ШНыр! Она наша! – быстро возразил он.
Гай укоризненно зацокал языком.
– Небольшое уточнение. Она пока
– Это автоматически не означает, что ее возьмут в ШНыр! Пчела ее никогда не выберет!
– Ну почему же? Как там у них в уставе, дражайший Ингвар Бориславович, не напомните? – Гай посмотрел на Тилля.
Тот развел руками.
– Тогда я сам. «На территорию ШНыра не может проникнуть ни один человек, окончательно утвердившийся во зле!» – Рот Гая гадливо дрогнул. – Скажите, Ингвар Бориславович, вы окончательно утвердились в так называемом «зыле»?
Тилль прикусил желтоватыми зубами фильтр и покачал кончиком тлеющей сигареты в горизонтальной плоскости.
– Убедились, Долбушин? Даже Ингвар Бориславович, известный многим как Мясник Тилль, имеет право попроситься в ШНыр! Но, к сожалению, эти узкие люди не оценят такое сокровище. В результате наш Ингвар оказался за бортом и от огорчения возглавил форт отморозков!
Тилль захохотал, последовательно вздрагивая многоярусным подбородком. На живот ему посыпались хлопья пепла.
– Интересно, – с раздражением продолжал Гай, – по какому признаку эти снобы определяют, кто утвердился в «зыле» окончательно? А если я завтра перечислю круглую сумму на приют для бомжей? А, Дионисий Тигранович? Останусь я после этого «зылом»?
Старичок настороженно взглянул на него лисьими глазками.
– Добро, зло – все это, в сущности, так условно в масштабах бесконечной Вселенной, – залепетал он. – Один человек потерял бумажник – для него это зло. Другой нашел – для него это добро… Но все же на вашем месте я бы не рисковал. Вдруг вас не так поймут и… вообще всякие возможны случайности.
Гай шутливо замахнулся на него.
– Я не догадывался, что вы такой занудливый, унылый старик!.. Ну так и быть: вы меня отговорили. Итак, Альберт Федорович, готовьтесь: мы попытаемся направить обстоятельства таким образом, чтобы шныры заметили вашу дочь!
Аня скосила глаза на отца. Он стоял прямой как жердь, тосковал глазами и даже не сутулился. Последний раз она видела его таким в день смерти мамы. Аня знала отца. Его мозг как калькулятор. Он все уже просчитал. В миг, когда дернулся, как от сигаретного ожога.
Гай никогда ничего не говорит просто так. Если сказать «нет», живой ее отсюда не выпустят. И Мясник Тилль, и отец, и даже сладкий Белдо – все ненавидят Гая, однако прекрасно понимают, что псиос приходит через него. Трогать Гая нельзя. Любого из них заменить можно, а Гая нет.
Псиос нельзя потрогать руками и нельзя украсть. Он не имеет формы, веса и размера. Псиос – это и наслаждение, и средство обмена. Можно сразу испытать такое удовольствие, что мозг замкнет, как у тех бедолаг в «загончике», а можно размыто и долго, как та тихая женщина, которая улыбается одной шутке уже восемь лет. Можно накопить, поменять на власть, на сверхъестественную способность, на исполнение желания, на любой предмет. Короче, псиос – это псиос. И посылают его эльбы исключительно через Гая.
– Это невозможно. Девочку с моей фамилией в ШНыр? – растягивая слова, сказал Долбушин.
Это казалось ему сильным аргументом.
– Не тревожьтесь! – успокоил его Гай. – Фамилия – дело наживное, особенно для девушки. Обо всем позаботится форт Дионисия Тиграновича. Не так ли?
Белдо, промокавший лоб платком, торопливо опустил руку. Глаза Ани невольно скользнули вслед за ярким пятном.
– Будем постараться! – клоунски пообещал Белдо. – У нашей царевны все будет новехонькое! Иные, ничего не подозревающие родители. Иная память, другое имя… Разумеется, все это поверхностно. Основная личность останется прежней. И модель восприятия жизни, и… мнэ… привычки. Это, увы, от нас за семью замками. Можно гипнозом внушить собаке, что она курица, но яиц, прошу простить за натурализм, она нести не будет.
– Да вы, я вижу, знатный куровед, Белдо! – умилился Гай. – Впервые встречаю человека, который так ловко увильнул от слова «душа»! Модель восприятия жизни, э?
Старичок с достоинством поклонился.
– Кроме того, мы увеличим вероятность попадания Анечки в ШНыр! А где-нибудь через годик, когда девушка укоренится в ШНыре – блок аккуратненько снимется, и она все вспомнит!
– Вы гарантируете ее безопасность? – спросил Долбушин с угрозой.
– Абсолютно! – заверил Белдо. – Поверьте моему многолетнему опыту! С ума сходит не больше чем пятая часть… э-э… пациентов. Еще примерно у трети могут начаться небольшие видения, кошмарики, бредик, шизофрения, но это же сущие мелочи. В вашем случае мы сведем риск до минимума. Привлечем проверенных специалистов!.. Все будет сделано в лучшей частной клинике Москвы. Для консультаций приглашены светила: академики, профессора! Даже пробирки у нас будут стерилизовать не меньше чем кандидаты наук. Однако, если вы мне доверяете, я всех их разгоню и рекомендую фельдшера Уточкина из областной психбольницы Сызрани! Вот настоящий природный гений! Только надо уточнить, вышел ли он из запоя.
Аня увидела, как отец облизал губы.
– Издеваетесь, Белдо? – спросил он с угрозой.
– Отнюдь, – зацокал языком старичок. – Я же сказал: если вы мне доверяете. Если нет, берите Фрейдов и пусть копаются в голове вашей дочери! Они будут спрашивать у нее, что ей больше нравится: красивый овраг или некрасивая сосна, и вне зависимости от ответа заявят, что все ее проблемы начались, когда в детстве ей настойчиво приснился квадратный овал, пристававший к круглому треугольнику.
Зонтик Долбушина опустился на пол. Казалось бы, не так и сильно, но звук получился четким, резким.
– Мне не нужны ни ваши академики, ни ваш Уточкин!!! Ее мать взяла с меня слово… – в запальчивости крикнул он и осекся.
– С каких пор покойники лезут в дела живых? Дорогой мой, вы уверены, что тяжесть управления фортом не слишком давит на ваши плечи? Особенно теперь, когда ваша милая женушка вам не помогает? – стеклянным голосом прозвенел Гай.
Долбушин потянул указательным пальцем давящий шею воротник. Гай – мастер иезуитских перескоков. Уж ему-то известно, что Долбушин никогда не впутывал жену в свои дела. Она даже и не ведала, чем он занимается. Ну встает муж утром, берет хлеб в тряпочке, прячет в носок телефон, запрягает моторизированного ослика и трюхает помаленьку вкалывать на финансовом поле инвестиций. Только во время болезни жена начала кое о чем догадываться.
– Я найду вам другую девушку! В сто раз лучше! – неосторожно ляпнул Долбушин и тотчас пожалел о своих словах.
По пухлому Тиллю от подбородка к животу прокатилась волна жира. Гай ехидно заулыбался:
– Хороший же вы отец, Альберт, если допускаете существование девушки в сто раз лучшей, чем ваша дочь! Я нашел девушку, Альберт! Нашел!.. И не только я! Мой выбор одобрен вы знаете где.
Пальцы Долбушина стиснули ручку зонта.
– Что, Альберт? Как бы хорош ни был зонт, а выше Мэри Поппинс не улетишь? – пошутил Гай, подмигивая. – Ну хватит… Давайте сюда девушку!
Гай не подал никакого знака, а Аня ощутила, как настойчивые ладони Тилля вежливо, но твердо
