– Убьем всех чу! – закричали дети.
– Убьем чу! – закричали взрослые.
Все радовались, словно их ожидала удачная охота.
– А зачем их убивать? – спросил Пашка.
Все посмотрели на него с осуждением.
– Но они же плохие, – сказала Умница.
– Они разбойники, – сказала Ура.
Но главное сказал Медведь:
– Они – другие. Значит, их не должно быть. Есть только люди. Большие коричневые люди. И тебя, чужой, тоже надо убить.
– Я уже говорила, – возразила Мама, – воина Седого никто не тронет.
Медведь не стал с нею спорить.
– Пойдем ночью, – сказал он. – Мы их растопчем. Пусть до темноты все соберутся в моей пещере.
– Разорвем! – закричал Гром.
– Шкуру сдерем! – закричал Крот.
– Старуха Туча! Оставайся и смотри за костром, – приказала Мама. – Ты знаешь: если мы останемся без огня, мы убьем сначала тебя. Седой, где твой тигриный клык? Покажи Медведю.
– Я не пойду убивать чу, – набравшись смелости, выпалил Пашка.
Очень трудно сказать «нет», когда все говорят «да». Ведь тебя не поймут, а будут думать, что ты трус.
Удивительно, но Пашкины соплеменники сразу забыли, что он великий охотник. Они словно прозрели и увидели перед собой просто чужого мальчишку.
– Как ты смеешь?! – закричала Мама. – Мы тебя убьем!
– Надо убить его, – согласился Медведь. – Я приказываю вам убить его! – И он ткнул толстым пальцем в Пашку.
Не надо было ему так говорить. Своим нахальством он спас Пашке жизнь.
– Я – вождь племени, – сказала Мама. – Я здесь говорю. Когда ты покоришь мое племя, я буду слушаться тебя.
Медведь криво усмехнулся и пошел прочь. За ним последовал телохранитель с дубиной.
Пока племя собиралось в поход, Мама подошла к Пашке.
– Вместо тебя пойдет Туча. Ты остаешься в пещере один. Главное – береги огонь. Огонь – наш живой друг. Если огонь умрет, племя тоже умрет.
– И на что вам только сдались эти чу? – спросил Пашка.
– Ты чужой, ты не знаешь. Они как дикие звери. Их надо убивать. Пока всех не убьем, они будут грабить и убивать нас, мешать нам охотиться, отнимать нашу пищу. Но их уже осталось немного. Скоро мы убьем последних.
Пашка слушал вождиху и думал: «Вот и разрешилась историческая загадка. Оказывается, наши прабабушки и прадедушки убили несчастных неандертальцев. А не убили бы, еще неизвестно, кто бы сегодня владел Землей».
Уходя, соплеменники старались не смотреть на Пашку, только Мама подошла к нему и сказала:
– Сними пояс.
– Зачем?
– Это пояс охотника. И отдай нам свое имя.
– Возьмите.
– Ты больше не Седой, – сказала Мама. – Ты Пшшшк, как ты сам себя назвал. И пускай тебе будет стыдно.
– Стыдно убивать людей, – возразил Пашка. – И еще, наверное, исподтишка.
– А как же по-другому охотиться? – удивился Гром. – Конечно, надо подобраться исподтишка. А то могут дать сдачи. Они жутко сильные. – И с этими словами Гром первым зашагал по тропинке к реке.
За ним последовали остальные. Даже дети несли маленькие дубиночки. Последней шла Умница. Она обернулась, и Пашке показалось, что девочка плачет.
– Не обращай внимания! – крикнул он. – Все будет хорошо.
Наконец племя скрылось в листве, и наступила тишина.
Пашка в одиночестве остался на площадке перед пещерой.
Глава десятая
В ПЛЕНУ
Время Пашка, конечно, определить точно не мог, но солнце двигалось по небу, и он подсчитал, что прошло больше часа.
Он ломал голову, чем бы заняться.
Может, бросить этот проклятый костер и побежать к неандертальцам предупредить их об опасности? Но Пашка хорошо знал, чем кончается такая беготня – реанимацией! Достаточно представить себя на их месте. Прибегает к тебе какой-то марсианин и начинает на своем языке или на языке твоих злейших врагов что-то втолковывать. Да ты вытащишь бластер и начнешь стрелять!
«Какое счастье, что здесь нет бластеров, – подумал Пашка, прервав ход своих тревожных мыслей, – а то меня давно бы кто-нибудь пристрелил! Наверное, это очень разумно с точки зрения эволюции: пока люди дикие, у них дубинки и камни, а пушки и бомбардировщики они изобретают, только когда становятся культурными...»
Что-то в собственных рассуждениях Пашке не нравилось, но ему не хотелось особенно задумываться. Пашка был человеком действия, а не рассуждений.
Человеку действия хочется действовать.
Человеку действия противно сидеть у костра и подкладывать в него дровишки, которые, кстати, кончаются, а это значит – надо идти собирать хворост или ломать сухие ветки. Но такой труд – не для великого охотника.
К тому же Пашка хочешь не хочешь, но должен был помнить, что сам он не троглодит, а школьник, живет в двадцать первом веке и проходит практику по истории. И снимает фильм. А раз он снимает фильм, то неплохо бы придумать интересный сюжет. У костра ничего интересного не снимешь. Значит, надо идти искать этот сюжет, как делают все киношники.
В берлогу к пещерному медведю соваться глупо – он тебя голыми лапами одолеет. Ловить за хвост саблезубого тигра? Отыскать гигантского оленя, у которого рога в размахе четыре метра – такие висят в кабинете у Ричарда?
Пашка перебирал в уме всякие варианты, хотя заранее знал, куда пойдет. Конечно же он отыщет мамонтов, подберется к ним поближе и сделает фильм что надо!
Пашка даже знал, где искать мамонтов – там, где проходит тропа на водопой.
Он высунулся из пещеры. Зарядил мелкий дождик, порывами дул ветер. Жалко, что Мама отняла охотничий пояс. Жестокие все-таки здесь нравы!
Погоди-погоди... Мама велела снять пояс, чтобы злобный Медведь видел, как она наказывает Пашку. А куда она дела пояс? Кинула его в угол, где все спят, на шкуры.
Пашка нагнулся, пошарил и сразу нашел свой пояс. Значит, Мама на самом деле не собиралась лишать его звания охотника. Эта мысль Пашку порадовала, он снова надел пояс и сунул в карман последний кусок мяса, что лежал возле костра. Вдруг захочется есть?
Потом Пашка полюбовался своим кинжалом, обмотал его с одного конца липучей лианой, затем куском старой кожи, чтобы было удобно держать в руке. Теперь, звери, берегитесь! Идет хозяин тайги!
На прощание Пашка позаботился о костре. Он подложил два последних больших полена, пошуровал, чтобы лучше горело, – до его возвращения хватит.
За день, проведенный в первобытной эпохе, Пашка немного научился осторожности. Он уже не бросался в кусты или в речку, не посмотрев сначала, кто там может его поджидать. Поэтому он простоял целую минуту, положив руку на кинжал. Тихо. Птицы перекликаются – значит, никого не боятся.
