не текла, и он действовал так, как будто ее и не было. Одним плавным движением он загрузил снаряд в свою деджаду, бросил его и на этот раз попал, прямо в сустав верхнего правого плеча. Осколки хитинового экзоскелета разлетелись во все стороны, а пелота срикошетила и попала нижние ряды, ударив в голову какого-то раба. Тот рухнул на пол как подкошенный и замер без движения.
- Вот еще одна причина, почему это хорошие места, - хихикнул старик. - На наших трибунах нет рядов для рабов, которые готовы встать между нами и любыми снарядами, как у аристократов, так что у нас должно быть время пригнуться.
Джедра шикнул на него, бой поглощал все его внимание. Китарак был ранен, серьезно ранен! Его рука повисла, совершенно бесполезная, он отбросил в сторону один из своих щитов, перехватил киоркчу в нижнюю руку и тут же бросил ее, почти в упор. Острое лезвие чиркнуло по горлу великаныша, и на этот раз кровь потекла ручьем, падая на плечи и грудь.
Китарак отпрянул назад и подхватил киоркчу, когда она вернулась к нему, описав круг. Ему пришлось уклониться от еще одной пелоты, но великаныш уже слабел, скорость и направление выстрела были уже не те, снаряд ударил за спиной Китарака, отскочил от песка и запрыгал, пока не остановился в конце арены. Тор-крин сохранял дистанцию, предпочитая выждать, пока его враг не истечет кровью, но некоторые из зрителей начали скандировать, - Убей его! - и скоро весь стадион подхватил эту "песню". Куски гнилых фруктов полетели с балконов в голову тор-крина, а старик даже вырвал кусок из дыни, которую купил Джедра, и бросил его, целясь в тор-крина, а попал в того самого невезучего болельщика, на которого Джедра направил поток тепла.
Но Джедре до этого не было никакого дела. Внезапно он испугался за Китарака, который был серьезно ранен, но обязан был убить великаныша. Гладиатор не может не обращать внимания на требования толпы, особенно если он раб. Если он все-таки не подчинится, владелец накажет его за испорченное зрелище, скорее всего на следуюший раз выпустив его биться с заведомо более сильным соперником, или даже с несколькими, что означало верную смерть. Китарак конечно знал об этом, но тем не менее все еще колебался, не желая наносить смертельный удар. Впрочем, было ясно, что его соперник все равно умрет, наконец Киратак сдался и сделал то, что хотела толпа: он бросил оставшийся щит в великаныша, направив его прямо в голову, и когда Дощак поднял свой щит, отбивая край летевшего в него щита, Китарак бросил в него одновременно и короткую гитку и киоркчу. Оба оружия попали в цель и застряли в ней: изогнутая киоркча воткнулась в лоб великаныша, страшный окровавленный рог вырос у него на голове, а гитка пробила грудную кость и ее лезвие вышло из спины жертвы.
Зрители разразились одобрительными криками и затопали ногами. Каждый из этих ударов был смертелен; Китарак вновь возвысился в их глазах. Даже старик одобрительно проворчал, - Неплохо, неплохо для жука-переростка.
Киратак поклонился королю, как того требовал обычай, собрал свое оружие и вышел со стадиона. Джедра встал и сказал, - Пора размять ноги. - Но Кайане он мысленно передал, Пошли, больше нам нечего здесь делать.
Она насмешливо улыбнулась, Ох, я только начала входить во вкус, но встала и пошла вместе с ним.
Они оставили старика приветствовать следующих гладиаторов - пару совершенно одинаковых женщин-близнецов, которые должны были сражаться с помешанным от жары эрдлу - спустились по лестнице с трибун и, пройдя через торговые ряды, пошли в город.
***
Улицы были почти пусты и непривычно тихи. Весь город был на гладиаторских играх, так что у Джедры с Кайаной был шанс посмотреть на Тир без обычной суматохи и толкотни. В таком виде город напоминал скорее большое село, где люди спокойно и тихо живут, а не центр торговли и политической власти. Только чудовищная пирамида в центре города нарушала послеобеденное спокойствие. Она нависала над городом, пронзала небеса, она была как огромная злобная тварь, которая всегда глядела на тебя, и неважно, где ты был.
Они повернули на север, прошли вдоль молчаливого квартала ремесленников, обогнули пустынные трущобы и оказались в купеческом квартале, из которого Великий Караванный Путь вел мимо роскошных особняков аристократов к главным воротам города. Рынок под открытым небом работал, несмотря на Игры, и Джедра обрадовался тому, что не все в этом ненормальном городе бросили свои обычные занятия только для того, чтобы увидеть, как люди убивают друг друга. Он и Кайана прошли вдоль прилавков, и Джедра с удивлением подумал о том, что впервые в жизни у него есть деньги для того, чтобы купить все, чтобы он не захотел, но у него нет места, где хранить любую купленную вещь. Так что они только полюбовались на замечательные украшения и красивую одежду, а потом понюхали запах еды и духов со всех концов мира.
Ближе к вечеру они обнаружили гостиницу, называвшуюся Хвост Дракона, где подавали хорошую еду, и заказали дорогой деликатес - тоже первый раз в жизни. Потом они ели поджаренного облачного ската, пили замечательное, дорогое вино при свете свеч, и весело засмеялись, когда Джедра псионически поднял мясо на несколько футов над блюдом, а затем с громким шумом уронил обратно, овощи разлетелись по всему деревянному столу. Он отрезал кусок светло-коричневого мяса и воткнул в него вилку и поднял в воздух. - Это мой реванш за утро в лагере эльфов, - сказал он и сжевал его. - Мммм, вкусно. - Мясо было сочно, буквально таяло во рту, его вкус чем-то напоминал вкус того морского жука, которого он ел в мире Йонкаллы.
- Я бы очень удивился, если эльфы не съели облачного ската, которого мы убили, до последнего кусочка, прежде чем ушли из лагеря, - сказала Кайана.
- Похоже на то, - согласился Джедра. - Ха. Такое чувство, что с того времени прошла целая жизнь, не правда ли?
- Совершенно точно. - Кайана подняла свой бокал с вином. - Предлагаю тост. За Джура-Дай, пусть они никогда не ссоряться ни с кем, похожим на нас.
Джедра не был уверен, что ему хочеться пить за племя, которое выгнало их в пустыню на верную смерть, но решил, что теперь, когда они вместе прошли через тяжелейшие испутания и выжили, он готов простить прошлые обиды. Кто старое помянет... Он поднял свой бокал и сказал, - Пусть они вообще никогда не встречаются с кем бы то ни было, похожим на нас. - Он осушил свой стакан, поразившись, насколько
