Лужайки, где пляшут скворечники
Роман Безлюдных Пространств
Памяти Виталия Бугрова, который лучше всех понимал, что нет никакой фантастики, а есть только жизнь.
Часть I.
Балалайкой по танку
I. Здравствуй, месяц и луна
При ярком солнце, среди городского веселья, на Артема упал страх. Нет, не упал даже, а стремительно вылился — как холодная смола из бочки. Вязкий, тяжелый, липкий. Артем вмиг обессилел, задохнулся, оглох. Люди со смехом обходили его, остолбеневшего.
Наконец мысли запрыгали. Артем дернулся: «Очнись, дурак! Этого не может быть!» Но мысленный крик получился беспомощный, жалобный. Страх был сильнее здравомыслия.
«Опомнись, идиот!»
Сердце ожило, стало отмерять тяжелые секунды. Артем шепотом выругался — длинно и пакостно.
«Слякоть, неврастеник! Ты прекрасно знаешь, что привидений не бывает!»
Хотя нет, привидения, возможно, бывают. Но ходячих покойников не бывает никогда. Это уж точно!
«Отдышись, трус, и пойми:
Да, похож: эти широченные перекошенные плечи, шея толще затылка, искрящийся короткий ежик. Маленькие прижатые уши… Ну и что? Мало ли на свете людей, схожих фигурой, походкой, повадками?
«Ты еще не раз будешь вздрагивать, увидев таких издали и вблизи, — сказал себе Артем. — Это, может быть, на всю жизнь…»
«Ну а если бы… если бы это даже оказался он? Тогда что? Ты же с самого начала готов был ко всему! С той секунды, когда остановил дыхание и сдвинул предохранитель! Чего же теперь-то чуть в штаны не напустил?»
Наверно, это от неожиданности… И от обиды, что именно сейчас, когда стала, вроде бы, налаживаться жизнь. Когда встретилась Нитка…
Впрочем, страх уже таял, оставляя что-то вроде запоздалого озноба. Это как в теплых сенях, куда вошел с крепкого мороза.
Наверно, надо было бы для полного успокоения догнать, заглянуть в лицо и окончательно убедиться, что лицо это — другое. Но… во-первых, противно как-то, унизительно даже. А во-вторых, теперь-то, при здравом размышлении, стало окончательно ясно,
«Паникёр», — опять обругал он себя. Уже с облегчением. Было стыдно и перед собой, и перед шумным разноцветным людом, что веселился вокруг. Словно кто-то мог что-то знать про Артема!
Нет, все нормально. Все хорошо! И солнце, и теплое раннее лето, и праздничный гомон.
Артем подолом клетчатой рубахи вытер запотевшие от страха очки. Посадил их на нос. Огляделся и зашагал в конец бульвара. Туда, где низко над желтыми и синими павильонами качался от ветерка большущий воздушный шар с фирменной надписью «Нординвест». Что это за фирма, Артем не знал, но шар выглядел красиво — алый на фоне безоблачной синевы.
На открытой эстраде стучал подошвами о доски детский ансамбль «Смородинка». За деревьями, перебивая танец, толчками выбрасывал аккорды старинного марша военный оркестр. Через газоны и клумбы прыгала хохочущая ребятня — в разноцветных летних одежонках, в бумажных мушкетерских плащах, клоунских колпаках и звериных масках: на площади только что кончился детский карнавал. Пацанята и девчонки гонялись друг за другом, размахивали пестрыми вертушками и пластмассовыми шпагами, взрывали кедами и кроссовками желтый песок. Порой с разбега налетали на взрослых. Взрослые не ругались — праздник.
Праздник был второй или третий за последние две недели. Какая-то очередная местная дата. Власти города и Северо-восточной провинции здраво рассудили, что во избежание новых забастовок, голодовок (а то и баррикад) надо чаще веселить народ. Обходилось это дешевле, чем выплата долгов рабочим Макарьевского вагоно-ремонтного комплекса, учителям и бригадам скорой помощи. Кое-какие газеты уже обозвали такую политику «Танцем пустого живота». Однако нынче пикетов у ратуши поубавилось, народ переместился на бульвары. Этому помогало и наступившее лето — ясное и в меру жаркое.
Особенно радовались лету ребятишки. Но и взрослое, озабоченное жизнью население пооттаяло и сделалось улыбчивей. Непрочь было поучаствовать в конкурсах и аттракционах.
Один такой аттракцион назывался «Вспомни детство!»
Сбоку от аллеи, на лужайке, стоял размалеванный ребячьими рожицами фанерный барьер, а за ним — шагах в десяти — возвышалась стойка с оранжевыми глиняными горшками. Задача игроков была проста до глупости — попасть в такой горшок из рогатки.
Стрелять позволялось только взрослым. Да пацаны и не смогли бы растянуть резину. Она была шириной в два пальца, а толщиной чуть не в сантиметр. А рукоять с развилкой — будто большущая буква Y с рекламного щита «OLD-YORK-LTD», который торчал позади стойки с горшками. В общем, оружие для крепких дядек: «оттягивайтесь», мужики, во всю силу, вспоминайте беззаботные и озорные годы. И мужики «оттягивались». Причем, не только всякая братва крутого вида, но и вполне респектабельные граждане. И даже трое офицеров-летчиков в парадных мундирах.
Посмеивались, целились, стреляли крашеными деревянными шариками. Иногда попадали. И получали приз по выбору — пачку сигарет «Антилы» или жевательную резинку «Мак-Магон». Но это были частичные успехи и мелкие награды. Хочешь заработать приз покрупнее — не просто попади, а разбей горшок! Но глиняные посудины были прочны, шарики рикошетили и улетали за края лужайки. Там их ловили и отнимали друг у друга быстрые мальчишки. Белобрысый толстый распорядитель уговаривал мальчишек вернуть снаряды. Но пацаны с хохотом убегали.
— Ай, какие дети! — не сердито возмущался распорядитель и хлопал себя по пестрым штанам. — Совсем несознательные дети! Зачем шарики? Они же не конфеты!
— Таким мячиком твою корчагу ни фига не расшибешь! — завозмущался поддатый чернявый мужичок. — У нее толш-щина как танковая б-броня…
— Ай, почему так говоришь! Зачем «не расшибешь»! Стреляй правильно! Попади точно в середину — расшибешь обязательно! Кто следующий?! Все удовольствие — полтинник по нынешнему масштабу цен!
В середину попасть не мог никто. Артем постоял, пригляделся и понял: правая резина более тугая, чем левая. И когда стрелок добросовестно целился в центр, шарик слегка уходил в сторону.
— Дай-ка мне…
Артем покачал в ладони толстую рукоять, поправил очки, глянул сквозь развилку на горшок. Потянул на себя круглый кусок кожи со стиснутым в нем синим шариком. Ого, вот это резина! Не для слабого… Он прицелился чуть правее горшка.
Трах! Осколки разлетелись, будто рыжие бабочки.
— Ай, молодец! Кто говорил «не расшибешь»? Ты говорил «не расшибешь»?
— Распорядитель укоризненно двинул животом в сторону чернявого мужичка. Потом вытащил из-под прилавка литровую темную бутылку, протянул Артему:
