— Три недели… Ай! — послышался мокрый шлепок.
— Видишь! Я предупреждал, — напомнил Артем.
— Подумаешь. Это не оплеуха. А оплежопа, — строптиво уточнил Кей. И заработал еще одну.
— Беспризорник! Нахватался всяких словечек! — Нитка выставила брата из корыта. Потом набросила на него клетчатую рубашку Артема. Больше надеть было нечего: выстиранная одежда Кея болталась снаружи на веревке.
— Теперь сиди и не пикай, пока не просохнешь.
Кей уселся на корточках в углу, натянул на колени клетчатый подол. Тряхнул головой. Потемневшие от влаги волосы торчали частыми рожками. Кей подергал их двумя руками.
— Смотри! После того, как ты сгоняла меня в парикмахерскую перед Пасхой, я ни разу не стригся. А за два года они отросли бы до пупа!
— Кого-то сейчас выдерут всерьез, — пообещала Нитка.
— Значит, «кто-то» пострадает за правду, — не сдался Кей. Он был уверен, что прожил на пустырях всего три недели.
…Когда автобус выехал из Ново-Картинска и повез ребят в лагерь «Три богатыря», Кей затосковал еще сильнее. Высунул голову в окошко, чтобы встречный воздух сдувал слезинки и сушил щеки. Сидевший рядом пацан, ровесник Кея, оказался не насмешливым и понимающим:
— Неохота в лагерь, да?
Кей кивнул головой в окошке.
— Мне тоже, — вздохнул мальчишка.
Кей проглотил слезы и стал разговаривать с соседом. Минут через двадцать они сделались как приятели — общая печаль сближает людей. Даже обменялись феньками. Мальчик Валька дал Кею синюю с белым и коричневым, а тот ему свою — черно-оранжевую (правда. царапнула совесть: Ниткин подарок; но чего не сделаешь ради новой дружбы).
Однако тоска все же победила дружбу. Дорога пролегала через город, где еще недавно жили Кей и Нитка, по знакомым, просто родным улицам. И от грустной памяти душа Кея сжалась опять. Как он будет в лагере один, среди незнакомых людей? Такого еще не бывало!
Конечно, Валька хороший человек, но все-таки не свой. Тоже почти незнакомый.
— Валька, ты не обижайся… я сбегу. Вот как остановимся опять, я тут же… А потом обратно, домой…
— Влетит. И снова в лагерь…
— Я не сразу домой. Я побуду здесь несколько дней, у меня тут куча знакомых… Ты только не выдай меня.
Жаль было Вальке расставаться с неожиданным другом, но выдавать Кея он, конечно, не стал.
Автобус остановился почти сразу за городом — для известного дела: «Девочки — направо, мальчики — налево»… Кей с разбега ушел в густой орешник и остановился лишь через десять минут, у окраинной автозаправки. Видимо, его не хватились или хватились не сразу. Впрочем, он ничего не знал. И о том, что стало с автобусом, не слыхал.
Кей решил, что к отцу и очередной мачехе не пойдет ни за что на свете. Поживет несколько дней у одноклассника Данилки Котова, а потом как-нибудь вернется в Ново-Картинск. Нитка отругает, конечно, но не станет же отсылать в лагерь после срока.
Данилка был не очень близкий приятель, но человек славный. И мама его тоже. Не прогонят, небось.
Но все получилось не так. Котовых не оказалось дома, соседи сказали, что Данилка с мамой уехал куда-то отдыхать. И что теперь? Побрел Кей один-одинешенек по улицам.
В киоске у Арбузного рынка он купил две плюшки — ели хватило собранной по карманам мелочи. Стал шагать по заросшим окраинным переулкам. Потом сел в лопухи, прислонился к бетонному забору. Подошел откуда-то, встал перед Кееем клочкастый серый пес, ростом с козу. Вопросительно глянул желтыми глазами.
— Тебе, что ли, тоже некуда деться? — спросил Кей. И отдал псу одну плюшку.
Пес деликатно сжевал угощение. Но, видимо, ему было куда деться: он махнул хвостом и пошел прочь.
— Эх ты… — сказал Кей. Впрочем, без упрека, просто так.
Пес оглянулся. Подошел опять, обнюхал у Кея джинсы, вновь двинулся от него, но медленно. Шагов через десять он остановился, вернулся. И все повторилось: медленный уход с оглядкой.
— Ты зовешь меня с собой? — вдруг догадался Кей. Пес часто замахал репьистым хвостом. Кей пошел следом, и захотелось ему заплакать — от непонятной надежды и благодарности. Пес привел мальчишку на заросшие заводские пустыри. Кей, хотя и давно жил в этом городе, раньше здесь не бывал. Его странно успокоила солнечная, полная бабочек тишина. А потом встретились мальчишки. Такие же незлобивые и понимающие, как Валька. Узнали грустную историю Кея и сказали: «Живи пока с нами».
И он стал жить. То у Андрюшки-мастера и его старого дядюшки, то у тети Агнессы, в ее шумном, обтрепанном и многодетном семействе, то у вечно пьяненькой бабы Кати, приходившейся не то бабушкой, не то теткой Лельке — лохматому существу, которое с первого дня стало смотреть на Кея преданными очами.
Сперва-то он думал: поживет здесь дня три-четыре и рванет к сестре в Ново-Картинск. Тем более, что здешние добрые жители обещали собрать денег на билет. Но в том-то и дело, что с ними, с добрыми — и пацанами, и взрослыми — расставаться не хотелось. Да и время, отмеряемое звоном колоколов и рельсов, текло как-то странно: то еле двигалось, то казалось непонятно быстрым, то… чудилось, что длинный день как бы возвращается к собственному утру. Да и некогда было особенно раздумывать. Жизнь сделалась похожей на хороший сон. Было на пустырях столько замечательного, столько загадочного. И столько мест для всяких игр…
Кей решил, что поживет здесь положенные по путевке четыре недели. Пусть Нитка думает, что он в лагере, и спокойно решает свои проблемы. О судьбе автобуса он по-прежнему ничего не знал. А то, что в лагере должны были сразу обнаружить исчезновение Иннокентия Назарова и поднять тарарам, ему как-то в голову не пришло. Наверно, потому, что пустыри навевали безмятежность: никаких страхов, никаких забот…
По прикидке Кея, он пробыл здесь около двадцати дней, когда на вечерней лужайке его окликнул Тём…
— Кей, это ты?! Это
Он удивился. Даже испугался, будто очнувшись:
— Тём, а что случилось?.. Ой… меня ищут, да?
После короткого и бестолкового разговора Артем понял: Кей не врет про свои три недели. Видно, старик Егорыч был прав: странностей в этом мире хватает:
Было сейчас не до изумления, не до ужаса перед загадками пространства и времени. Было другое, главное: Кей — вот он! Настоящий, родной, как братишка!..
И две тревоги, две заботы стремительно одолели Артема. Во-первых, ни в коем случае не отпускать от себя Кея: чтобы не исчез вновь, не растворился, не сделался опять просто памятью и болью. Во-вторых: как подготовить Нитку? Ведь такая стремительная радость бьет иногда по нервам и сердцу с той же силой, что беда.
Впрочем, Кей тоже не хотел расставаться с Тёмом.
Вдвоем они явились к Александру Георгиевичу. Артем в сторонке шепотом коротко рассказал старику про Кея и Нитку. Тот почти не удивился, обрадованно покивал:
