собственными, пока не понял однажды, что это мысли бестелесного зла. Сами по себе они бессильны, пока ты не принял их и не счел собственными. И еще одно Багров понял: если хочешь, чтобы мерзкие мысли совсем не запинали, надо заранее наметить, что собираешься делать, и потом уже действовать неуклонно, не считаясь с расхолаживающей ленью, неохотой, злобой или страхами.
«Нет, нужно его спасать. Иначе я себе этого не прощу… Но, может, еще немного подождать и все разрешится само собой? Ну, например, его все-таки прикончат?»
Страх шевелился внутри, как улитка. Холодная, склизкая, ощутимая. Чем дальше, тем глубже она заползала. К улитке страха добавлялась мерзостная пиявка всезнайки-разума, который шептал, что нет смысла погибать двоим, когда можно погибнуть одному. Нет логики. Только какой? Логики плоти? Ну так в плоти ее вообще нет. Предел ее мечтаний – жить сытно, спокойно, пересидеть все опасности, обмануть все вирусы и как можно позже достаться гробовым червям, чтобы благодарные потомки написали на могильном камне: «Здесь лежит восьмидесятилетний трус и эгоист, искренне считающий, что он умер насовсем».
Мысли проносились торопливо, точно заскакивали в вагон электрички, толкая друг друга в спину. Багров еще колебался, но, заметив, как шевельнулась Ирка, рванул сам, чтобы не побежала она.
Поднять оруженосца он не пытался – тот был накачанный стокилограммовый лось. К тому же Багров понимал, что, закинув оруженосца на спину, по сути, сделает его живым щитом. Значит, надо иначе. И, схватив раненого за ступню, он, проскальзывая, поволок его по траве к укрытию.
Багров дергал неудобную, выскальзывающую, одетую в новый ботинок ногу и ожидал стрелы. Он видел, как Хола, показавшись из-за сосны, далеко, в отлет, занесла руку и метнула копье во что-то дальнее, должно быть, едва видное ей. Замешкавшийся оруженосец Бэтлы, выскочив, прикрыл Матвея своим щитом, но немного не успел.
До укрытия оставалось шагов пять, когда в спину Матвею что-то ударило. Боли он не почувствовал, но толчок был такой силы, что он покачнулся и сделал два шага вперед, чтобы не упасть. Багров, давно ждавший этого, испытал даже облегчение, какое всегда чувствует человек, когда то, чего он страшится, наконец случается, а случившись, не оказывается и на треть таким страшным, как представлялось.
«Ну вот! – подумал Матвей удивленно. – А умирать-то особенно и не страшно!»
Оруженосец Бэтлы и еще один подхватили раненого и втянули его и Багрова за ближайшее дерево. Гелата, перевязавшая уже Таамаг, оглядела Матвея, потрогала торчащую стрелу, покачала головой и занялась оруженосцем Ламины.
«Сортировка раненых на поле боя. И правильно: помогать надо вначале тем, кому еще можно помочь», – подумал Багров, ощущая, как нечто теплое течет у него по спине, просачиваясь сквозь одежду.
Ватные ноги не держали. Матвей присел на землю и стал смотреть, как Гелата ломает стрелу, выдергивая ее из плеча стонущего оруженосца. Закончив перевязку, она дала ему что-то отхлебнуть из фляжки и перепоручила заботу о нем своему дылде. О дылде ходили слухи, что он тоже медик, правда, ухитрился вылететь с первого курса стоматологического. Как, впрочем, и из двух других мест.
Сама же Гелата взяла копье и, перебежав к соседней сосне, заняла позицию.
– А я как же? – тревожно спросил Багров, так и не дождавшись, пока наступит его очередь.
Он не хотел быть навязчивым, но все же считал, что умирающим должны оказывать чуть больше внимания.
– Все плохо, – сказала валькирия, даже не повернувшись к нему.
– Что, совсем?
– Да, совсем. Термос на выброс!
– Что?
– Термос, говорю, на выброс! И вообще: ты бы рюкзак снял, – повторила Гелата.
Матвей осторожно скинул рюкзак, обнаружил торчавшую в нем стрелу и пробитый металлический термос, истекавший теплым липким чаем.
Ирка стояла рядом с Бэтлой. Всматриваясь в желтые спички деревьев, она видела, как от них отрываются и быстро перебегают фигуры. Однако происходило все очень быстро – среагировать и метнуть копье она не успевала. Никто из стражей мрака не подставлялся – все были предельно осторожны.
– Наступают, – крикнула из-за соседнего дерева Радулга. – Их там десятка три-четыре. Хорошо еще, что стрелки они посредственные. Клинками они работают лучше.
– А почему не телепортируют? – озадачилась Ирка.
– Муромский лес, – усмехнулась Радулга. – Телепортировать здесь, конечно, можно рискнуть, но с такой кривой точностью, что наверняка залипнешь в дерево. Проще дочапать ножками и перерезать нас на месте. Копьями здесь особо не навоюешь – бурелом.
Ирке стало не по себе, когда она услышала, как просто это было сказано. Без всякого пафоса. Просто констатация факта: придут и перережут. Она осмотрелась и увидела, что среди валькирий паники нет. Даже раненая Таамаг стоит с копьем, стараясь не наступать на простреленную ногу.
Ирка поймала краем уха, как оруженосец Фулоны негромко спросил у своей хозяйки:
– Места тут гнилые. Может, рискнем все-таки и отступим?
– Чтобы сказали, что валькирии сбежали, да еще когда были все вместе? – резко оборвала его Фулона. – Стой и умирай!
– Да нет вопросов. Я, в общем, это и делаю, – успокоил ее оруженосец.
«Мальчики Лигула» подбирались все ближе. Потерь у них не было. Даже Радулга в который уже раз метала свое копье напрасно. Ирка пока не бросила свой дрот ни разу. Не видела ни одной четкой цели, а метать наугад не хотела.
Бэтла что-то радостно насвистывала себе под нос.
– Чего ты такая веселая? – подозрительно спросила у нее Ирка.
– А что нельзя?
– Да нет, можно. Просто интересно.
Толстая валькирия перестала свистеть.
– Тебе как: честно сказать или правильно?
– Честно.
– Ну говорю честно. Видишь эти две елки? Вот между этими двумя елками мрак не пройдет, пока я мертвой не лягу. Это мой участок боя и на моей совести. А что между другими елками – уже не мое и меня не волнует. За те елки не с меня спросят. А если буду головой вертеть, свои елки упущу.
Внезапно Бэтла резко, почти без замаха, метнула копье, и короткий крик в дальнем кустарнике подтвердил, что она не промазала.
– Обычно я первая… Но с этой ногой мне бы хоть вертикально стоять! – ревниво произнесла Таамаг.
Не дожидаясь, пока оруженосец прикроет ее щитом, Фулона перебежала к Бэтле и Ирке и остановилась рядом, прижавшись к сосне плечом. Пока она бежала, в нее выпустили стрелу, но стрела отклонилась, зацепив молодое дерево.
– Одиночка! – сказала Фулона дружелюбно. – От тебя все равно толку мало. Нечего тут сосны подпирать. А ну-ка сбегай-ка вон туда!
– Я вас не брошу! – отказалась Ирка, решившая, что это такой способ сохранить ей жизнь.
– Тебе и не предлагают кого-то бросать. Видишь те кусты? За ними начинается овраг. Проверь, далеко он идет или нет!
– Зачем?
– Если овраг подходящий, вероятно, мы сможем зайти к ним с тыла. Ну давай, бегом! Марш!
Там, куда показывала Фулона, лес чуть заметно раздвигался. Ирка оглянулась на Багрова, но Матвея закрывало дерево, а позвать его она не успела. Фулона уже вытолкнула ее из укрытия. Пришлось, пригибаясь, бежать к оврагу.
Скатившись по осыпающемуся песчаному склону, Ирка едва увернулась от Антигона, вздумавшего прыгнуть сверху ей на голову.
– Уф! Могли бы подождать меня, кошмарная хозяйка! У меня ноги, между прочим, не оленьи! – заявил он, негодуя.
– Увязался? А Матвей не с тобой?
