ежеминутное ощущение ложного всесилия? Что как будто поднимает его над другими, но на деле метр за метром опускает в бездну?
Он дернул на пальце магическое кольцо и стал поспешно его скручивать. Палец отозвался болью. Раскалившееся кольцо скручивалось с усилием, жадно и беззубо вгрызалось в сустав.
Ваньке чудилось, что вместе с перстнем он срывает и кожу. Кольцо, в обычных случаях послушное, цеплялось за палец с яростью. Должно быть, ощущало, что больше оно там не окажется. Лишь когда внутренняя решимость стала совсем огромной, кольцо соскользнуло.
Забыв о сломанных ребрах, Ванька неосторожно размахнулся и от боли опрокинулся на спину, как рыба заглатывая ртом воздух.
– Получи свое! Отрекаюсь от магии навеки! – крикнул Ванька, с каждым словом ощущая внутри взрыв боли.
Еще до того, как кольцо оторвалось от руки, Ванька увидел, что Мегар странно сжался и сдулся и стал меньше не размерами – нет, а внутренне как-то меньше и незначительнее. Точно с грозного тирана, которого боятся миллионы, сорвали вдруг одежду, и стал виден его жирненький пингвиний животик, такой нестрашно дряблый и мягкий.
Бросок получился слабым и совсем не величественным. Кольцо подлетело метра на полтора, зависло, в падении скользнуло по грязно-желтому боку сфинкса и, упав на плиты, было затянуто жаждущим камнем. Ванька недоверчиво попытался нашарить его взглядом, думая еще, что оно куда-то откатилось, но нет. Кольцо исчезло совсем, а вместе с кольцом из Ваньки ушла и магическая сила, точно он вырвал из себя сорняк с длинным извилистым корнем.
Внутренне Ванька безошибочно ощутил, что может теперь выкрикивать
Боль из изувеченного тела куда-то ушла, а на ее место пришла необычная легкость. Ваньке захотелось засмеяться. Именно это он и сделал. Избитый, расцарапанный, но радостный и смеющийся человек.
В пустоте послышался не стеклянный, но глухой металлический звон, подобный тому, как если бы кто- то ударил ложкой по перевернутому ведру. Ванька понял, что это развеялся
Сфинкс метнулся к Ваньке.
– Думаешь, победил? Да, я загадал именно это, но что ты-то выиграл? Ты сам лишил себя всего! – зашипел он.
– Ну и что?
– Как ну и что? Да ты теперь обычный смертный! Ты никто! Я тебя прикончу! – и вне себя от гнева Мегар прыгнул на лежащего Ваньку.
Но – странное дело! Теперь, когда Ванька не был защищен магией и стал как будто легкой добычей, сфинкс даже не сумел к нему прикоснуться. Он мог только метаться вокруг, отдергивая лицо, будто Ваньку оберегал незримый для него самого, но вполне очевидный для разжалованного полубожка огонь.
– У обычных людей тоже есть своя защита, и, откровенно говоря, она гораздо лучше нашей. Мы, самонадеянные пигмеи, заботимся о себе сами, о них же заботится та сила, что много мудрее и сильнее нас, – сказал Сарданапал.
Вышагнувший из круга Тарарах отодрал сфинкса от Ваньки, несколько раз с чувством пнул, и за ассирийскую бороду выволок скулящего Мегара из Битвенного Зала.
– Пойдем отсюда! Разговор есть! – мрачно пообещал Тарарах.
К удивлению Тани, Мегар повиновался, хотя и огрызался, когда питекантроп тащил его вон. Лишь щурился слезящимися глазками, точно напачкавший кот. Он не только сдулся, но, чудилось Тане, и потерял всю свою силу. Казалось, пирамида зла, которую он старательно воздвиг, обрушилась и погребла его.
– И что с ним теперь будет? – спросила Таня.
– Думаю, Мегар раз и навсегда усвоит, что такое разгневанный питекантроп, – спокойно предположил академик Сарданапал. – Я Тарараха хорошо знаю. Он вскипает медленно, но, когда вскипел, сдерживать его бесполезно. Да и не хочется, если откровенно.
Донесшийся из коридора грохот и унылый мяв сфинкса доказали, что сдерживать Тарараха действительно бесполезно.
– А сфинкс не применит против Тарараха магию? Все-таки языческий божок… – опасливо спросила Таня.
– Едва ли. Магия блокирована неизвестным доброжелателем на ближайшие… – академик посмотрел на часы, – пятьдесят восемь… уже пятьдесят семь минут… Как, однако, быстро летит время!
– А кто ее блокировал?
Академик Сарданапал скромно поклонился.
– Ваш покорный слуга! – сказал он.
Таня бросилась к Ваньке. Вокруг него уже суетились домовые, неизвестно когда успевшие прибыть в Битвенный Зал. Тревожно вереща, они в большой спешке грузили его на носилки, а погрузив, тянули их в разные стороны. Ванька стоически терпел до тех пор, пока Медузия, сдвинув брови, не навела некое подобие порядка.
Выбегая вслед за Ванькиными носилками, Таня услышала, как Великая Зуби о чем-то спросила академика. Вопроса она не расслышала, зато хорошо расслышала ответ:
– А по-моему, ничего удивительного нет. Зло способно на многое. Глупо недооценивать его силы. Но существуют вещи, неподвластные его разумению. Например, возможность жертвы, осмысленной, неистеричной, спокойной. Такая жертва всегда находится за гранью понимания зла.
– Но как Ванька угадал? – спросила Зуби.
Академик пожал плечами.
– Про кольцо он знал. А остальное сердце, думаю, подсказало, когда сфинкс начал его терзать. Мегар запутался в собственных сетях. Сфинкс мучил Ваньку, чтобы Ванька применял магию. Тот же совершил строго обратное, а именно совсем от нее отказался.
– Но почему Мегар загадал именно это?
– Нельзя двигаться в кромешной тьме, не имея фонаря. Единственный же возможный фонарь, свет, злу никогда служить не будет. Как скряга не понимает, что можно не желать золота, а пьяница не решится оставить в холодильнике начатую бутылку, так и зло не представляет, что такое добро. Оно нашаривает его вслепую, но все равно не понимает. Вот и Мегар, заключая сделку с Древниром, попытался загадать нечто совершенно невероятное. Нечто такое, чего, по его мнению, вообще никогда произойти не могло. Не какой-либо предмет или понятие, а поступок… Представляю, что испытал Мегар, когда увидел летящий перстень и услышал слова отречения. Хотя в полной мере, уверен, мы этого никогда не узнаем.
Академик прислушался.
– Особенно если Тарарах будет так усердствовать, – добавил он.
Глава 14
РАССТАВАНИЕ
Если детская книга – просто верная форма для того, что автору нужно сказать, тогда те, кто хочет услышать его, читают и перечитывают ее в любом возрасте. И я готов утверждать, что книга для детей, которая нравится только детям, – плохая книга. Хорошие – хороши для всех. Вальс, который приносит радость лишь танцорам, – плохой вальс.
Остаток декабря пронесся, как хвост скрывшегося в тоннеле поезда. Таня постоянно сидела у Ваньки в магпункте, а вечером часа по три летала над океаном. Летала без петель и перевертонов, но очень стремительно. По сторонам почти не глядела, а лишь ловила лицом ветер. Те, кто хорошо знал Таньку, понимали, что она сейчас размышляет о чем-то очень и очень для себя важном. Изредка к ней присоединялись Ягун с Лотковой, внутренне примирившиеся и вполне довольные друг другом.
