разносторонними сексуальными пристрастиями — может, надо было предупредить Катерину, что, если он подкатит к ней, незачем особо деликатничать, давая ему от ворот поворот. Но, конечно же, Бел не станет… с другой стороны, может, они будут примерять одежду по очереди.
Он неохотно вернулся к делу.
Заключенные-барраярцы были размещены по трое в камерах, рассчитанных на двоих: Венн одновременно и жаловался на это обстоятельство, и извинялся за него. Он дал понять Майлзу, что участок не был подготовлен к такому ненормальному наплыву двуногих правонарушителей. Майлз понимающе, но не без особого сочувствия пробормотал что-то в ответ, и не стал говорить Венну, что здешние камеры просторней четырехместных спальных кают на “Принце Ксаве”.
Майлз начал с допроса взводного командира. Тот был настолько потрясен тем, что его похождения удостоились высочайшего внимания самого настоящего Имперского Аудитора, что, рассказывая о происшедшем, перешел на непроходимый военный жаргон. Картина, которую Майлз разгадал за официальными фразами вроде “проникновение через периметр” и “концентрация вражеских сил”, заставляла его содрогаться. Но, учитывая несколько иную точку зрения, показания командира ни в чем существенно не расходились с версией жителей Станции. Увы.
Майлз расспросил заключенных другой камеры, сравнивая их слова с рассказом взводного, и узнал от них некоторые печальные, но вовсе неудивительные подробности. Поскольку взвод был закреплен за “Принцем Ксавом”, никто из этих людей не был лично знаком с лейтенантом Солианом, приписанным к “Идрису”.
Выйдя из камеры, Майлз попытался поспорить с канцлером Гринлоу:
— С вашей стороны неправильно держать этих людей под арестом. Приказы, которым они следовали, возможно, и были опрометчивыми, однако не являлись незаконными с точки зрения барраярской армии. Будь им отдан приказ грабить, насиловать и истреблять мирных квадди, то они были бы обязаны противодействовать ему; но на самом-то деле им, напротив, было четко предписано не убивать. А если б они не подчинились Брану, то попали бы под трибунал. Они оказались меж двух огней — куда им было деваться? Несправедливо, что они должны теперь страдать за это.
— Я подумаю над вашими доводами, — сухо ответила Гринлоу, причем в воздухе повисло невысказанное: “Секунд десять, не более, после чего выброшу их в ближайший шлюз”.
— И, заглядывая вперед, — добавил Майлз, — вы же не хотите, чтобы они остались на вашем попечении навсегда. Разумеется, мы предпочли бы забрать их… — он едва не сказал “из ваших лап”, но успел поправится: — …с собой, когда будем улетать.
Гринлоу глядела на него с еще большей холодностью; Венн печально фыркнул. Майлз понял, что Венн и сам рад бы
Допрос двоих патрульных из флотской безопасности, которых первыми послали за Корбо, мог привести в еще большее содрогание. Они были достаточной мере запуганы его аудиторским званием, чтобы честно, пусть и невнятно, рассказать о случившемся. Но такой неудачный выбор слов, как “я не хотел ломать ей руку, я просто пытался отшвырнуть мутантскую сучку к стене” и “столько рук, и все хватаются за тебя — меня прямо дрожь бросило: будто змеи вокруг сапога обвились”, убедили Майлза в том, что ему очень не хотелось бы, чтобы эти двое публично давали показания — по крайней мере здесь, в Пространстве Квадди. Тем не менее, в ходе допроса он сумел установить одну немаловажную подробность: во время столкновения и они тоже искренне полагали, что лейтенант Солиан был убит неким неизвестным квадди.
Покончив с этим допросом, Майлз вышел в коридор и сказал Венну:
— Наверное, с мичманом Корбо мне лучше поговорить наедине. Могли бы вы подыскать нам местечко?
— Корбо уже отселили в отдельную камеру, — холодно сообщил ему Венн. — Его товарищи грозили ему расправой.
— А-а. Тогда проведите меня к нему, пожалуйста.
Дверь камеры скользнула в сторону. Там на койке сидел, упершись локтями в колени и подперев голову руками, высокий молодой человек. На его висках и лбу блестели металлические кружочки — контакты нейроимплантанта скачкового пилота, и Майлз мысленно утроил сумму, потраченную империей на обучение молодого офицера. Корбо поднял глаза и недоуменно нахмурился при виде Майлза.
Внешность его была довольно типичной для барраярца: темные волосы, карие глаза, оливково-смуглая кожа, побледневшая за месяцы, проведенные в космосе. Правильные черты лица напомнили Майлзу его кузена Айвена в пору бестолковой юности. Внушительный синяк под глазом Корбо уже начал тускнеть, приобретая желтовато-зеленый оттенок. Ворот форменной рубашки был расстегнут, рукава подвернуты. Кожу испещряли старые розовые зигзагообразные шрамы — отличительный знак жертвы сергиярского червя; очевидно, он вырос на этой недавно колонизированной Барраяром планете или, по крайней мере, жил там какое-то время — как раз в тот нелегкий период, когда еще не было изобретено достаточно действенных лекарств от этих паразитов.
Венн произнес:
— Мичман Корбо, это барраярский Имперский Аудитор, лорд Форкосиган. Ваш император направил его сюда в качестве официального посланника, который будет представлять вашу сторону в переговорах с Союзом. Он желает побеседовать с вами.
Корбо взволнованно приоткрыл рот, затем вскочил на ноги и порывисто кивнул Майлзу. Разница в их росте сразу бросилась в глаза, и Корбо наморщил лоб в еще большем замешательстве.
Венн добавил — не столько милостиво, сколь педантично:
— Вследствие выдвинутых против вас обвинений, а также из-за того, что ваше прошение об убежище все еще ожидает рассмотрения, канцлер Гринлоу пока что
Корбо слегка выдохнул, но по-прежнему таращился на Майлза с таким видом, будто его только что познакомили с ядовитой змеей.
Венн с ехидцей продолжал:
— А также он пообещал, что не станет приказывать вам застрелиться.
— Благодарю вас, шеф Венн, — сказал Майлз. — Я хотел бы перейти к делу, если вы не возражаете.
Венн внял намеку и удалился. Ройс занял свой обычный пост у двери, которая с шипением закрылась.
Майлз указал на койку:
— Сядьте, мичман. — Сам он уселся на койку напротив, склонил голову набок и, пока Корбо садился, окинул его изучающим взглядом. — И перестаньте задыхаться, — добавил он.
Корбо сглотнул и настороженно произнес:
— Милорд.
Майлз сплел пальцы.
— Сергиярец, верно?
Корбо глянул на свои руки и предпринял безуспешную попытку спустить рукава.
— Не урожденный, милорд. Мои родители эмигрировали туда, когда мне было лет пять. — Он бросил быстрый взгляд на молчаливого Ройса в его коричневой с серебром
