вертикальный взлет.
Тут же от пульта донеслось щебетание, и раздраженный голос с индусским акцентом повышенным тоном вопросил:
— Старшина Пауэрс, что за чертовщина у вас творится? В ангаре есть два «спида», не допущенные к полету, не включенные в полетный план, никак не упомянутые в нашем графике — и они вдруг невесть куда срываются! Не будете ли вы так добры мне все это разъяснить?
— Позвольте мне, — вмешался Редер и подошел в радиус охвата интеркома. — Кто говорит? — спросил он.
— Кто говорит? Говорит диспетчер базы, младший лейтенант Рао Сингх, — ответил мужчина. — А вы кто такой? И где старшина Пауэрс?
— Я здесь, младший лейтенант, — ответил Пауэрс.
Последовала пауза.
— Так что же все-таки происходит? — наконец спросил младший лейтенант. В его голосе ясно звучала озадаченная настороженность.
— Я коммандер Редер. Это неожиданная инспекция, санкционированная адмиралом Смоллвудом.
— Сэр… — Опять последовала пауза, а когда младший лейтенант снова заговорил, чувствовалось, что он едва сдерживает гнев. — Это не… — Он не мог сказать «несанкционированная», потому что коммандер только что сказал ему, что она санкционированная, причем не кем иным, как адмиралом. По той же самой причине диспетчер не мог назвать эту инспекцию «непозволительно-идиотской».
— Кто-то, в частности, эти два пилота, мог быть ранен, — наконец сказал Сингх. — Им еще предстоит согласовать свои действия с управлением полетами, а их траектории вынудили нас внести несколько аварийных изменений маршрутов. Кроме того, нам пришлось спешно перевести в другой режим орудия автоматических защитных батарей, которые по-прежнему находятся в состоянии боевой готовности. Прошу прощения, сэр.
— Прекрасно вас понимаю, — сказал Редер, одновременно умудряясь сохранять свой тон и жестким, и сочувственным. — Но как я уже говорил старшине, если неожиданные инспекции будут ожидать, мы из них мало что выясним. Благодарю вас за отличную работу, — добавил он.
И коммандер отдал честь старшине, которые откозырял ему в ответ, по-прежнему не уверенный, что поступил правильно.
Затем Питер, не оглядываясь, пошел прочь. Он еще раз взглянул на часы, после чего ускорил темп.
«Их глаза сейчас мне спину просверлят, — думал Питер. — Как же явственно я это чувствую. Но если я оглянусь, то обращусь в соляной столп. Ноги, несите меня отсюда».
Редер все ожидал, что вот-вот какой-то старший офицер прикажет ему остановиться, потребует объяснений. Дальше последует звонок в канцелярию адмирала, а затем состоится что-то очень близкое к бичеванию прославленно острым языком Смоллвуда.
Пройдя двери ангара, он перешел на трусцу.
«Боже, — подумал Питер, — сделай так, чтобы Падди уже вернулся с теми лазерными кристаллами». Он также надеялся, что управление полетами предупреждено об отбытии «Непобедимого». Два таких сюрприза в одну вахту не могли пройти незамеченными. «А когда мы заберем те два „спида“ и направимся к прыжковой точке, — рассудил коммандер, — нас уже вряд ли назад отзовут». Но он точно знал, что у адмирала Смоллвуда найдется для него несколько отборных словечек, когда он вернется. Если он вернется.
Приближаясь к стыковочной трубе «Непобедимого», Редер заметил, что высокий и худощавый, но довольно широкоплечий мужчина с курчавой копной темных волос о чем-то спорит с охранником.
— Что происходит? — спросил Питер.
— Сэр, это человек хочет пройти на борт.
— Я… — начал было мужчина, но коммандер его перебил.
— Кто вы по профессии? — спросил он.
— Я лингвист, — ответил тот. — Моя фамилия…
Прежде чем он смог продолжить, Редер достал свою записную панельку и вызвал на ней изображение повианина. Затем он показал панельку лингвисту и спросил:
— Что вы об этом думаете?
Мужчина передернулся и заметно побледнел.
— Его ждут на борту, — сказал Редер охраннику, убирая панельку.
— Больше так не делайте! — рявкнул мужчина, хватаясь за сердце.
— Я за него поручусь, — заверил Редер все еще колеблющегося охранника.
— Так точно, сэр, — кивнул охранник и отошел в сторону.
— У меня тут вещи, — сказал лингвист, указывая на целую гору всевозможного багажа.
Редер подобрал один чемодан.
— Выберите то, что вам больше всего нужно с собой забрать. Все остальное я прикажу кому-нибудь доставить в вашу каюту.
— Благодарю вас. Между прочим, меня зовут Ролан Бартер. Я профессор кафедры ксенолингвистики Викторианского университета. — Он протянул руку и подождал, пока Питер засунет свою записную панельку в карман, чтобы обменяться с ним рукопожатием.
— Коммандер Питер Эрнст Редер. Я начальник всей этой экспедиции. Пожалуйста, следуйте за мной. — И Питер повел лингвиста на «Непобедимый», подальше от глаз и ушей заинтересованных дежурных охранников. — Вы когда-нибудь на корабле Космического Отряда путешествовали? — спросил он.
— Нет, не имел такой чести, — ответил Бартер. — Я полагаю, будут всевозможные ограничения, скверная еда и тому подобное?
Редер рассмеялся.
— Пожалуй, некоторые ограничения. Но они, скорее всего, будут связаны с вашей же безопасностью. — Он провел его в лифт. «Нет смысла заставлять штатского пешком топать, — подумал коммандер себе в оправдание. — Лучше я его поскорей пристрою, а потом у меня миллион дел». Вообще-то у настоящих капитанов кораблей для подобных процедур существовали старпомы.
— Что ж, скорее всего, почти все время я буду у себя в кабинете работать над переводами. Не знаю, упоминал ли вам об этом адмирал, — Бартер сказал это в манере человека, уверенного, что о таком важном факте просто нельзя не упомянуть, — но идет жесточайшее соревнование, кто быстрее раскусит повианский язык. — Лингвист радостно огляделся. — И благодаря этой… возможности я уверен, что этим человеком стану именно я! Вы просто себе не представляете, как я рад с вами отправиться.
— Прошу прощения? — недоуменно произнес Редер. — Если не ошибаюсь, вы только что мне сказали, что, по сути, на повианском не говорите. — В голосе коммандера прозвучало раздражение, и он вдруг понял, что уже не чувствует особой вины за то, что так беспардонно воспользовался фамилией адмирала.
Лифт остановился, и Питер в быстром темпе повел Бартера по коридору, то и дела вынуждая лингвиста переходить на трусцу, чтобы не отстать.
— Никто не говорит, — объяснил профессор. — Люди способны только апроксимировать повианский язык; у них совершенно другой речевой аппарат. Просто поразительно, как они могут так хорошо говорить на нашем языке. Однако мои исследования показывают, что, по сравнению с повианским, человеческий язык достаточно груб.
Редер внезапно остановился и повернулся лицом к языковеду.
— Я вас вот о чем спрашиваю, — сказал он с преувеличенным терпением. — Вы… понимаете… по… повиански?
Избегая глаз Редера, Бартер то смотрел на свои ботинки, то куда-то вбок.
— Ну, не хуже любого другого гражданина Содружества.
— Я тоже гражданин Содружества, — напряженно произнес Питер. — Но по-повиански вообще не понимаю. А вы лучше можете?
— Да, конечно. Теперь я догадываюсь, что вы имеете в виду. Да. Приблизительно я по-повиански определенно понимаю. Но что касается языковых тонкостей…
