моя неудача.
– Нет, это не так. Я уже большая девочка, и прекрасно знала, во что я влезаю вместе с Джошуа. Ну, так что за послания?
– Хейл хочет знать, когда ты придешь купаться.
Лицо Ионы просветлело.
– Скажи ей, что мы увидимся через час.
– Очень хорошо. Затем, Паркер Хиггенс просит, чтобы ты навестила его сегодня. Причем как можно скорее. Он был довольно настойчив.
– Зачем?
– Я думаю, что команда, которая занимается анализом электронного книгохранилища Леймила, сделала какое-то важное открытие.
Рыболовецкие суда Перника уже приближались к линии горизонта, когда Сиринкс вышла из башни, чтобы отправиться на поиски китов. Лучи еще не яркого рассветного солнца упали на остров, возвращая матово-черным мхам естественную дневную окраску. Она вдохнула соленый воздух, наслаждаясь его свежестью.
– Я никогда не считал наш воздух каким-то особенным, – заметил Мосул. Он шел рядом с ней, держа в руках большой ящик, набитый всем необходимым для поездки.
– Когда влажность усилится, воздух уже не будет таким. Но не забудь, что большую часть жизни я провела в прекрасных бытовых условиях. Сегодняшний день станет приятным исключением.
– Ну, спасибо! – язвительно поблагодарил «Энон».
Сиринкс ухмыльнулась.
– Нам везет, – обнадежил Мосул. – Я навел справки у дельфинов, и оказалось, что киты даже еще ближе, чем я рассчитывал. К вечеру мы будем на месте.
– Отлично.
Мосул вел ее по широкому проспекту, который спускался к причалам. Вода лениво плескалась о полипы. Перник стал неотъемлемой частью этой планеты, накрепко связанной с ее оболочкой.
– Иногда при хорошем шторме нас покачивает. Примерно градус крена или вроде того.
– Да, конечно, – ее улыбка улетучилась. – Извини, я слишком много болтала. С моей стороны это очень невежливо. Наверное, я была слишком поглощена своими мыслями.
– Ничего страшного. Ты хочешь, чтобы Рубен поехал с нами? Может быть, его присутствие улучшит твое настроение.
Сиринкс вспомнила, как он свернулся в кровати калачиком, когда час назад она выходила из спальни. Ответа на ее нерешительный ментальный запрос не последовало. Он снова заснул.
– Нет. Я никогда не остаюсь в одиночестве, у меня есть «Энон».
Она заметила, что на обветренном мужественном лице Мосула появилось выражение неодобрения.
– Сколько лет Рубену? – последовал вопрос, ментальный тон которого был примирительным.
Она ответила на его вопрос и вынуждена была подавить смех, поскольку почувствовала, что, несмотря на отчаянные усилия скрыть удивление и некоторое осуждение, поток этих эмоций хлынул в его сознание. Вот так каждый раз.
– Не надо так дразнить людей, – осудил ее «Энон». – Мне нравится этот симпатичный молодой человек.
– Ты всегда так говоришь.
– Я лишь выражаю словами то, что ты чувствуешь.
Причал удерживали на плаву большие цилиндрические бочки, которые покачивались на волнах. Толстые пурпурно-красные трубы протянулись вдоль края причала. По ним питательная жидкость попадала на пришвартованные суда. Густая темная жидкость, подтекавшая в местах соединений, капала в воду.
Сиринкс отошла к краю причала, пропуская биослуг-мартышек, которые проносили мимо нее какие-то ящики. Они весьма отличались от обычных домашних мартышек, которых было полно в любом обиталище. Эти были покрыты крупной чешуей цвета морской волны, а их ступни имели перепончатые пальцы.
Судно, которое их ожидало, называлось «Спирос». Длина этого парусника составляла семнадцать метров, а его корпус был выполнен из композита. Биотех-установки были настолько умело вплетены в элементы структуры корпуса, что эту работу скорее можно было назвать предметом искусства, а не выполнением стандартной технологической задачи. Пищеварительные органы и полости с запасами питательной жидкости были размещены в трюмах. Они поддерживали деятельность процессора сонарной антенны и мембраны главного паруса, а также множества вспомогательных систем. Все детали интерьера каюты Сиринкс были деревянными. В качестве лесоматериалов использовались деревья центрального парка острова. Семья Мосула использовала это судно для отдыха. Это и было причиной беспорядка, который они обнаружили, ступив на его борт.
Сжимая в руках ящик, который он нес, Мосул стоял на камбузе, мрачно взирая на разбросанные обертки, стопки немытой посуды и засохшие грязные пятна на разделочном столе. Справившись с гневом, он пробормотал, извиняясь:
– Пару дней назад мои младшие двоюродные братья выходили на ней в море.
