Фрэнк Херберт
Улей Хелльстрома
1
Из дневника праматери Тровы Хелльстром:
Я приветствую тот день, когда войду в чан и присоединюсь к своему народу».
(26 октября 1896 г.)
Мужчина с биноклем полз на животе, продвигаясь вперед по коричневой, нагретой солнцем траве. В ней копошились насекомые, которых он не любил, однако заставлял себя не обращать внимания на них, сосредоточившись на том, чтобы достичь тени дуба на гребне холма, стараясь как можно меньше тревожить как растительность, скрывавшую и царапавшую его, так и ползущих по его незащищенной коже существ.
Узкое, загорелое и в глубоких морщинах лицо выдавало его возраст – пятьдесят один год – однако волосы, черные и лоснящиеся, торчащие из-под его солнцезащитной шляпы цвета хаки, противоречили этому в той же мере, как и его движения, быстрые и уверенные.
На гребне холма он несколько раз глубоко вздохнул, пока очищал от пыли линзы бинокля чистым льняным носовым платком. Затем раздвинул сухую траву и, сфокусировав бинокль, стал внимательно разглядывать ферму, которая распростерлась по всей долине у подножия холма. Был самый разгар жаркого осеннего полудня, и туманная дымка затрудняла ему наблюдение даже с помощью бинокля с линзами особого производства. Он попытался применить тот же способ, как и при стрельбе из ружья: затаив дыхание, сконцентрироваться на быстром просмотре одним глазом, сохраняя неподвижным этот дорогостоящий прибор из стекла и металла, способный различать самые крошечные детали удаленного объекта.
Его напряженный взгляд изучал именно эту странно отдаленную от других мест ферму. В длину долина достигала почти полмили, имея по большей части ширину около пятисот ярдов, и суживалась к горловине, где тонкий ручеек пробивал себе дорогу, стекая с черного скалистого уступа. Строения фермы занимали свободное от растительности пространство земли на дальнем берегу узкого ручья, чье извивающееся, затененное ивами ложе лишь смутно напоминало о весеннем разливе. Пятнышки зеленого мха отмечали течение ручья, и в нескольких мелких заводях вода, казалось, вовсе не текла.
А за ручьем тянулись строения – скопления потрепанных непогодой досок и ослепляющего стекла, своей грубой отделкой резко контрастирующие с аккуратно убранными грядками, располагавшимися параллельными рядами внутри ограды, четким прямоугольником охватывавшей всю остальную часть долины. Здесь же находился и дом старой постройки, с двумя дополнительными крыльями, ниша в одном из которых выходила на ручей. А справа от дома располагался огромный сарай с большущими дверями на втором уровне и выступающей куполообразной пристройкой по всему коньку крыши; не было никаких окон, но по всей длине и на торце виднелись вентиляционные жалюзи. За этим сараем вверх по склону холма стояли обветшавший навес, еще одно деревянное строение поменьше – за домом фермы, вероятно, насосная станция. В северной части, внизу, рядом с более высокой основной оградой виднелся приземистый квадратный бетонный блок со стороной около двадцати футов и ровной крышей – по- видимому, новая насосная станция, но более напоминавшая защитный блокхауз.
Наблюдатель – Карлос Депо – мысленно отметил, что долина соответствует описаниям. Хотя в рапортах было много недочетов: полное отсутствие людей (несмотря на довольно отчетливое и раздражающее гудение машин, доносившееся из сарая), нет и дороги, которая должна была бы протянуться от северных ворот к строениям фермы (самая ближайшая – узкая тропа – подходила к долине с севера, но обрывалась у ворот за блокхаузом). Тропинка со следами узких отпечатков, по всей видимости, от колес, тянулась от ворот к ферме и сараю.
Дальше вверх по долине ее склоны становились круче, а в отдельных местах, где проступали коричневые скалы, у вершины делались почти отвесными. И такой же скалистый выступ вознесся в сотне футов справа от Депо. Несколько следов животных лентой тянулись среди дубов и мадроний, растущих на склонах долины. Черная скала крохотного водопада скрывала южный край, где тонкое светло-коричневое переплетенье воды превращалось в поток. На севере, за пределами долины, находились обширные луговые пастбища со случайными группками сосен, перемежающимися с дубами и мадрониями. А на самом севере паслись коровы, и, хотя за границами фермы ограды не было, по высокой траве можно было безошибочно определить, что пасущиеся животные не осмеливались слишком близко подходить к этой долине. И это тоже соответствовало рапортам.
Удовлетворенный, что долина таки соответствует описаниям, Депо пополз назад за гребень и залег в тени дуба. Перевернувшись на спину, он положил небольшой рюкзачок так, чтобы можно было заглянуть в него. Он знал, что его одежда благодаря своей окраске сливается с травой, но, тем не менее, еще никак не мог решиться приподняться и сесть, предпочитая прислушиваться и ждать. В рюкзачке были футляр для бинокля, два сандвича с тонкими кусками мяса, завернутые в пластиковую обертку, замусоленный журнал «Узнать птицу с первого взгляда», хорошая тридцатипятимиллиметровая камера с длинными линзами, апельсин и пластиковая бутылка с теплой водой.
Достав сандвич, он некоторое время полежал, уставясь вверх сквозь ветви дуба, ни на чем конкретно не останавливая взгляда бледных серых глаз, выдернул черную волосинку, вылезшую из ноздри. Все вокруг выглядело странно. Уже середина октября, а Агентство до сих пор не смогло заметить ни одного фермера в этой долине – за все время сборка урожая. Однако сам урожай был собран – это ему стало ясно с первого взгляда. Депо не был фермером, но ему показалось, что он узнал кукурузные охвостья, хотя все стебли и были убраны.
Он спросил себя, зачем понадобилось убирать эти стебли. На других фермах, виденных им по пути сюда, все еще валялись в беспорядке остатки урожая. Он не был уверен, но ему показалось, что была еще одна загадка в сообщении об этой долине, которая так сильно заинтересовала Агентство. Неясность, прореха в его знаниях беспокоили его, и он решил уточнить все. Они что, сожгли стебли?
Вскоре, не заметив вокруг себя никаких наблюдателей, Депо сел, прислонившись спиной к стволу дуба, съел сандвич и запил его теплой водой. С начала дня это была первая трапеза, какую он позволил себе. Он решил оставить на потом апельсин и второй сандвич: ему предстоял еще долгий медленный спуск назад среди сосен к тому месту, где был спрятан его велосипед. Еще полчаса езды на велосипеде до Тимьены, где он оставил автофургон.
Депо решил, что не стоит рисковать и лучше возвратиться до наступления темноты. Он понимал, что до того, как он доберется к автофургону, он успеет проголодаться. Ему это не впервой. Необычный характер этого дела по мере приближения к этой ферме становился для него все более отчетливым. Что ж… его предупреждали об этом. С упрямой настойчивостью продолжал он придерживаться той выбранной им мысленной линии поведения в отношении питания, что, как он понимал, ему придется делать до самого возвращения. Местность оказалась гораздо более открытой и лишенной растительности, в которой было спрятаться, чем он ожидал по аэрофотоснимкам, хотя в докладах Портера это особенно подчеркивалось. Впрочем, Депо решил приблизиться к долине с другой стороны и поискать там укрытие. Только высокая коричневая трава скрывала его продвижение через широкое пастбище и подъем на холм.
Покончив с сандвичем и утолив жажду половиной имевшейся у него воды. Депо закрыл бутылку и отправил ее и остатки еды в рюкзачок. Несколько секунд он внимательно всматривался в тропу позади себя: не крадется ли кто-нибудь за ним. Никаких признаков этого он не заметил, хотя беспокоящее его ощущение, что за ним наблюдают, не покидало его. Длинная тень от заходящего солнца скрывала его движение. Но тут уж ничего не поделаешь: смятая трава указывала след, и по нему его можно было без труда обнаружить.
В три часа пополудни он проехал через городок Фостервилль, думая о его
