него и никак не разжимала рук.
– Мне… сон приснился, – еле выговорила она. – Такой яркий… Но очень короткий… Одно мгновение – и я уже ничего не могу вспомнить.
– Так всегда, – отозвался Брэшен. – Сны приходят и уходят. Они все равно ничего не значат. Ну их совсем!
К сожалению, эти слова были порождены его собственным жизненным опытом.
Штормовой ветер заревел с новой силой, тяжелые капли с шипением хлестали поверхность воды.
Альтия по-прежнему не двигалась с места. Она лишь подняла голову, смаргивая влагу с ресниц.
– Брэшен, – начала она, – я…
– А я сейчас прямо тут утону, если мы не уйдем, – отозвался он и подхватил ее на руки. И понес, а она опустила голову ему на плечо. Она даже не пикнула, когда на узком и неудобном трапе он легонько стукнул ее обо что-то. Достигнув наконец каюты, Брэшен пинком затворил за собой дверь и поставил Альтию на ноги. Ладонью откинул с лица мокрые волосы – и ощутил, как по спине сбежал новый ручеек. Альтия молча смотрела на него, только моргала. С ее ресниц и подбородка капала дождевая вода. Мокрая ткань плотно обтянула все выступы ее тела, вводя Брэшена в немалое искушение. Альтия выглядела настолько сбитой с толку, что ему жутко захотелось обнять ее покрепче и ни под каким видом не отпускать! Увы, он знал, что ей этого, скорее всего, не хочется. И Брэшен заставил себя отвести глаза.
– Уже почти утро, – проворчал он. – Надо хоть в сухое переодеться.
Он услышал, как сзади шлепнулась на пол мокрая материя, как Альтия начала рыться в своих вещах. Нет уж, он не обернется. Еще не хватало попусту мучить себя. Держать свои чувства в узде Брэшен уже научился.
Он только-только разыскал в шкафу чистую и сухую рубашку, когда Альтия неожиданно подошла к нему сзади и обняла. Ее кожа была еще влажной.
– Что-то у меня все одежки неизвестно куда подевались, – шепнула она ему на ухо. И Брэшен замер, лишь чувствуя тепло ее дыхания у себя на щеке. – Может, поделишься?
Она легонько поцеловала его в шею, и у него по спине пробежали мурашки. Альтия вытянула рубашку у него из рук и бросила куда-то назад.
Брэшен медленно повернулся к ней лицом и увидел ее улыбку. Ему не показалось – она с ним в самом деле заигрывала! Он-то успел уже почти позабыть, каким игривым котенком она способна быть. Он увидел в ее глазах открытую и смелую страсть, и сердце едва не разорвалось. Ее грудь касалась его груди. Он поднял руку к ее щеке…
И увидел в ее глазах тень сомнения.
Он тотчас уронил руку.
Улыбка Альтия сменилась выражением ужаса, а глаза заблестели от слез.
– Нет, не надо! – взмолилась она. – Пожалуйста, не отворачивайся от меня. – Приняв какое-то очень важное решение, она сама взяла его ладонь и приложила к своей щеке. Слова хлынули не очень связным потоком: – Он же меня изнасиловал, Брэшен. Кеннит… Там, на Проказнице. И я все время пыталась отделаться от этого, пережить. Все время, пока мы… Я всегда хотела только тебя, – вырвалось у нее. – Только тебя одного. Ох, Брэшен…– У нее перехватило дыхание, она уткнулась лицом ему в грудь. – Ну скажи мне, что у нас еще все может быть хорошо… пожалуйста, скажи мне…
«А ведь я знал это. На каком-то внутреннем уровне – знал…»
– Что же ты сразу-то мне не сказала! – Это невольно прозвучало как обвинение, и Брэшен тотчас поправился: – Я, бревно, должен был сам догадаться.
Альтия тряхнула головой.
– Но ведь мы можем начать все заново? – спросила она. – И на сей раз не торопиться?
А его одолевало тысяча и одно чувство. Убийственная ярость в отношении Кеннита. Злоба на себя самого – за то, что не сумел ее защитить. Боль и обида оттого, что она раньше не сказала ему. Ну и как со всем этим разобраться? Но тут до него дошло, что именно она имела в виду, говоря о новом начале. И Брэшен перевел дух, а потом сделал над собой еще одно усилие – и отодвинул в сторонку все лишние мысли.
– Придется, наверное, а куда денешься? – ответствовал он с самым серьезным видом. Он принял решение и был готов стать воплощением терпения и неспешности. Он вглядывался в ее лицо. – Ты, может, хочешь некоторое время самостоятельно в этой каюте пожить? Пока окончательно не изменится твое отношение… ну, ко всему. Раз уж мы решили не торопиться.
Она так затрясла головой, что слезы полетели во все стороны. Зато улыбка стала самой настоящей, искренней.
– Ну, Брэшен… медленно, но не настолько же! – возразила она, смеясь и плача одновременно. – Я имела в виду, давай начнем все заново прямо сейчас. А начнем вот с чего… – И, запрокинув голову, она подставила ему губы. Брэшен поцеловал ее – нежно-нежно. И был потрясен, ощутив стремительное движение ее языка. Альтия отстранилась, но лишь тогда, когда ей понадобилось перевести дух. – Да вылезай же наконец из этих мокрых штанов, простынешь! – велела она. Ее пальцы, еще холодные после дождя, уже возились с его поясом.
Совершенный поднял лицо к небу. Дождь стекал по сомкнутым векам и попадал в рот. Всходило солнце, и напомнивший было о себе холод зимы быстро отступал.
Совершенный открыл глаза, моргнул и улыбнулся. Дождь неожиданно поредел, а в кустах начали неуверенно пробовать голоса птицы. Им отвечали другие. Жизнь определенно была хороша.
Спустя некоторое время его поручней коснулась рука Янтарь. Рядом с ладонью на фальшборт опустилась горячая кружка.
– Рано ты сегодня, – приветствовал он ее. Потом обернулся через плечо и увидел, что она внимательно присматривается к нему.
И тоже улыбается.
– Представляешь, – сказала она, – я проснулась оттого, что в душе у меня и всюду кругом было ну до того хорошо… Не всякий день такое случается!
– Правда? – самодовольно улыбнулся корабль. Потом вновь посмотрел на солнце, проглядывавшее среди деревьев. – А что, даже мне до некоторой степени знакомо это чувство. Нет, правда, Янтарь, мне начинает казаться, что мое злосчастье осталось в прошлом. С ума сойти…
– И не только твое злосчастье, – улыбнулась она.
– Будем надеяться. – Тут Совершенный призадумался и напомнил: – Я к тому, что мы тут с тобой в ночи обсуждали.
– Я слушаю, – насторожилась резчица.
– Знаешь, я передумал. Ты имеешь святое право опять отправиться на свой север. – Совершенный обвел глазами зеленое чудо весеннего мира. – До чего же приятно наставить некоторых людей на путь истинный! – вырвалось у него, и он вновь улыбнулся ей. – Поезжай на север, Янтарь!
ЭПИЛОГ
ПРЕОБРАЖЕНИЕ
ШРИВЕР наконец-то предавалась отдыху. Все было позади: и бесконечное путешествие, и тяготы, и мучительные усилия. Даже боль измученного тела отступила куда-то, сменившись тупым далеким биением, а душа плавала в бесконечном покое удивительного промежутка, что отделял змею от драконицы. Преображение началось; теперь от Шривер ничего не зависело. Она отдыхала. Наступит лето, и Тинталья раскидает толстый слой листьев, что укрыл коконы. Жаркое солнце озарит ее кокон, и она выйдет из него крылатой драконицей.
Путь, полный опасностей и трудов, был наконец пройден. Когда Совершенный и Та, Кто Помнит, привели их к устью реки, змеи долго не могли поверить себе. Бурный поток молочно-белой воды очень мало напоминал прежнюю Змеиную Реку. Так что вверх по течению они двинулись, одолеваемые очень даже понятными сомнениями. Многие расстались с жизнью еще в низовьях. Сама Шривер не пала духом лишь благодаря отчаянным уговорам Тинтальи. Но и она пришла в полное отчаяние, когда они увидели перед собой неуклюжее сооружение из бревен, воздвигнутое двуногими. Вода была слишком мелкой, а повороты – слишком узкими, почти непреодолимыми. Эти люди определенно ничего не знали о змеях, так с какой стати ей было им доверять? И Шривер сдалась окончательно. Но в это самое время неизвестно откуда появился
