– Я тебя не боюсь, – сказал он, всовывая под мышку костыль. – Что же до Альтии, она все равно станет моей. Причем по собственной воле. Вот увидишь. – Он медленно перевел дух. – Корабль, женщина и мальчишка. Все они будут моими!
«И как она догадалась?» – горестно размышлял Совершенный. В самом деле, каким образом могла сообразить Янтарь, куда именно следовало приложить ладони, чтобы дотянуться до каждого из них и до всех сразу? Но вот ее обнаженные пальцы прижались к его диводреву. И, прикоснувшись к его душе, она волей-неволей распахнула перед ним свою. Пожелай он, он мог бы тут же выведать все ее секреты. Но у него не было никакого желания знать о ней больше, чем ему уже было известно. Он лишь хотел, чтобы она сдалась и мирно отошла в небытие. И почему бы ей в самом деле не сделать это ради него? Он ведь всегда был ей другом. И вот вам пожалуйста. Она не обращала на него никакого внимания, она тянулась мимо него, чтобы переговорить с теми, другими, населявшими его диводрево. То есть говорила-то она с ним, но они слушали, и их присутствие эхом отдавалось в его душе, заставляя ее болезненно содрогаться.
– Я должна жить, – молила она. – И только ты способен мне помочь. Я еще столько всего должна совершить в этой жизни… Пожалуйста, Совершенный! Если ты чего-то желаешь взамен, только скажи мне. Назови какую угодно цену, и, если то будет в моей власти, я заплачу. Только помоги нам остаться в живых! Сомкни швы, останови воду. Не убивай меня!
– Янтарь… Янтарь! – Это было в высшей степени неразумно, но он все же ответил. – Очень тебя прошу: не противься. Просто уйди, тихо и молчаливо. Мы все должны умереть. Вместе.
– Кораблик! Совершенный! Объясни, почему? Почему я должна умереть? Зачем ты с нами так поступаешь? Что изменилось? Почему мы не можем остаться в живых?
Он знал: этого ей не понять никогда. Но все-таки попытался объяснить, хоть и понимал абсолютную глупость затеянного:
– Все дело в памяти. Они должны перестать быть. Если их некому будет вспоминать, он сможет жить, как будто ничего не случилось. Вот поэтому Кеннит и доверил мне свою память, чтобы я с нею умер. Один из нас должен был умереть, чтобы другой остался жить свободным.
Он говорил, а его драконы прислушивались – оба. Потом неожиданно подал голос Старший.
– Ничего не получится, – зазвенела его половина корпуса. – Таить и замалчивать воспоминания – не значит уничтожать их. И прошлое нельзя отменить, просто забыв о нем.
Совершенный ощутил потрясение, настигшее Янтарь. Впрочем, она храбро попыталась перебороть его и продолжала говорить с ним так, словно вовсе не слышала Старшего.
– Но почему Кеннит хочет сделать это с тобой? Как он может? Да и кто он тебе?
– Он – член моей семьи. – Совершенный даже не пытался утаить свою любовь к пиратскому капитану. – Он из Ладлаков, как и я сам. Последний в роду, рожденный уже на Пиратских островах. Видишь ли, сын удачнинского торговца взял отсюда невесту. У них родился сын, их принц – Кеннит. Мы играли с ним, когда он был маленьким. И он стал единственным, кто полюбил меня таким, какой я есть.
– Да какой ты Ладлак! – перебил Старший. – Мы же драконы!
– Да, мы драконы, – встрял Младший. – И мы хотим жить!
– Тихо! – властно рявкнул Старший, и Совершенный накренился еще больше.
– Кто здесь? – растерянно спросила Янтарь. – Совершенный, откуда в тебе эти драконы?
Старший расхохотался. Совершенный промолчал, зная, что так будет лучше всего.
– Пожалуйста, – снова взмолилась Янтарь. Теперь она обращалась сразу ко всем. – Помогите нам остаться в живых.
– А ты заслужила право на жизнь? – требовательно вопросил Старший. Он вещал устами Совершенного и его голосом. Он сейчас управлял носовым изваянием, и его голос гулко разносился по ветру. Его мало заботило, что Янтарь слышала его мысли ладонями, прижатыми к диводреву. Совершенный знал, зачем он так поступает. Он желал показать кораблю, насколько возросла его сила. – Если бы ты заслуживала, – продолжал Старший, – ты понимала бы, что сейчас наше общее спасение в твоей власти. Но если ты слишком глупа и не понимаешь, что к чему, тогда, наверное, лучше нам всем вправду прекратить свое существование!
– Объясни ей, объясни, – умолял Младший. – Настал наш час! Снова настал! И ты дашь нам умереть из-за ограниченности человеческого существа? Да неужели? Скажи ей!!! Пусть она спасет нас, чтобы мы могли…
– Закрой пасть, слабак! Слишком долго ты якшался с людьми, как я посмотрю. Только сильные должны оставаться в живых! Так уж случилось, что мы оказались заключены в это тело, а значит, лучше нам умереть насовсем, если окажется, что люди у нас на борту слишком глупы. Пусть она покажет и докажет нам, что может сделать нашу жизнь достойной и исполненной смысла. И если он сумеет постичь, как нам жить, мы, пожалуй, позволим ей снова дать нам глаза. Тогда мы станем Совершенным. Но не Парагоном из семейства Ладлаков, нет! Мы будем зваться Парагоном – Совершенным из рода Драконов. Мы с тобой сольемся в одно!
– А я?!! – завопил Совершенный. Дождь хлестал его слепое лицо и нагой торс. Он схватил себя за бороду и с силой рванул. – А я как же?!!
– Ты будешь с нами, – ответил Старший. – Или не будешь. Выбор за тобой, и другого тебе никто не предложит. Змей сказал правду. За нами долг перед нашим племенем, и никакой дракон – или драконий корабль – этого у нас не отнимет. И посему мы должны стать едины. А с нами быть или вне нас – тебе решать.
– Так мы умираем? – закричала Янтарь. Голос у нее был совсем слабый и охрипший из-за дыма, которым ей приходилось дышать. – Над нами огонь, а трюм заливает! Каким образом я могу спасти вас? Или хотя бы себя?
– Думай, – приказал Старший. – Докажи, что достойна.
Янтарь все же сумела собраться. Она изо всех сил потянулась к Старшему, словно пытаясь вырвать у него то, что ей следовало узнать. Но тут ее скрутил приступ кашля, отзывавшийся ужасной болью в обожженном, измученном теле. Когда же кашель ее отпустил, Совершенный обнаружил, что больше не чувствует ее. Она – как бы это сказать – стала очень прозрачной. А потом исчезла совсем. Он понял, что она умерла, и ощутил горе, смешанное с облегчением. Тяжесть холодной воды в трюмах тянула его на дно, волны же делались выше. Скоро они начнут перекатываться через палубу. Тогда, наверное, пламя погаснет, но это ничего. Огонь и дым уже сделали свое дело.
Он начал было успокаиваться – и тут-то Янтарь оказалась в нем, прямо внутри. Как стрела, угодившая в цель. Она только ахнула, с головой окунувшись в его драконьи воспоминания. Совершенный ощутил, как она – если можно так выразиться – барахталась, захлестнутая бесконечной чередой наследной памяти множества жизней – дракон, змея, дракон – все дальше и дальше, до самого первого яйца. Она не могла все это вместить. Он почувствовал, что она тонет. Впрочем, она продолжала отважно сражаться, силясь найти то, что утаивал от нее Старший.
– Это не в моей памяти, а в твой собственной, дурочка, – сказал он ей.
Он наблюдал за ее усилиями, словно она была муравьишкой, захлебывающимся в липкой древесной смоле.
Янтарь вырвалась, сделав усилие, едва не вывернувшее кисти из суставов. Совершенный ощутил, как она упала, судорожно вбирая в легкие дым и отчаянно нуждаясь в свежем воздухе, ставшем недосягаемым. Она вновь начала исчезать, видимо утрачивая сознание. Но в конце концов медленно приподняла голову.
– Я поняла, – заявила она. – Я знаю, как всех нас спасти. Но я не согласна покупать свою жизнь ценой Совершенного. Я спасу всех нас, если вы мне кое-что пообещаете. Вы не просто сольетесь друг с дружкой – два дракона. Вы и Совершенного сохраните в себе!
Он ясно чувствовал ее страх. Страх истекал из нее вместе с потом, она выдыхала его вместе с воздухом. Сам же он вдруг потерял дар речи, обнаружив: оказывается, некто был готов скорей умереть, нежели предать его!
– Заметано! – обрадовался Старший, и – ну не чудо ли? – в его голосе прозвучало нечто подозрительно похожее на восхищение. – Да, с таким сердцем не грех породниться кораблю-дракону. А теперь убедимся, что она наделена еще и умом!
