веков тому назад.
— Я знаю, что церковь старая, — только и сумел ответить Лутерин. — Здесь неподалеку покоится мой брат. Пойдем посмотрим.
Через минуту она собралась с силами и двинулась за ним, шепча:
— ЯндолАнганол...
Он стоял перед каменной насыпью-пирамидой. Камни, аккуратно уложенные на камни, наверху венчала высеченная из гранита полусфера. Имя его брата — ФАВИН — было высечено на граните вместе со священным знаком: один круг внутри другого.
Чтобы выказать почтение, Торес Лахл спустилась на землю и встала рядом с Лутерином. Каменная пирамида по сравнению с изящной церковью казалась грубой.
Наконец Лутерин повернулся и указал на утес над их головами:
— Видишь, где берет начало водопад?
Высоко над их головами выступал гранитный козырек. Через край каменной губы лилась вода, беспрепятственно падая с высоты семидесяти футов на камни и разбиваясь в брызги. Еще проезжая долину, они слышали шум падающей воды.
— Когда-то, когда было еще тепло, он спрыгнул с этого обрыва на своем хоксни. Оба погибли — скакун и человек. Азоиаксик знает, что заставило его это сделать. Мой отец в ту пору был дома. Он очень горевал по брату, который погиб вот на этом месте. И приказал воздвигнуть курган в его честь. С тех пор в нашем доме запрещено произносить имя брата. Я уверен, что сердце отца с тех пор разбито, как и мое.
— А твоя мать? — спросила Торес после паузы.
— О, она тоже расстроилась, конечно.
Она снова взглянула на водопад, закусив губу.
— Ты очень высоко ценишь своего отца, так?
— Все высоко ценят своих отцов.
Он откашлялся и добавил:
— Его влияние на меня огромно. Возможно, если бы он чаще бывал дома, то не был бы мне так близок. Мой отец известен тут всем и каждому, как святой, — почти так же, как твой предок, король.
Торес Лахл рассмеялась.
— ЯндолАнганол не был святым. В историю он вошел как один из самых черных злодеев, разрушивший старую религию и предавший огню предводителя этой религии вместе с его последователями.
— Ну что ж, здесь он числится в святых. И его имя тут считается святым.
— Для чего он пришел сюда?
Лутерин нетерпеливо тряхнул головой.
— Потому что тут расположен Харнабхар. Многие, если не все, хотят побывать здесь. Возможно, тем самым он пытался получить прощение за свои грехи...
На это она ничего не смогла ответить.
Он стоял, глядя вниз, в долину, на изрезанные ущельями склоны холмов.
— В мире нет любви чище, чем любовь отца к сыну и сына к отцу — уверен, ты согласишься с этим. Теперь, когда я вырос, я познал другую любовь, разные ее виды, и все они — ловушка. Ни в одной из них нет чистоты — ясности — той любви, которую я питаю к отцу. Любая другая любовь порождает множество вопросов, конфликтов. Любовь к отцу не знает вопросов. Я хотел бы быть одной из его гончих, хотел бы повиноваться ему беспрекословно. Он уехал в каспиарновый лес на месяц. Если бы я был его гончей, я мог бы всегда следовать за ним, идти туда, куда он.
— И питаться объедками, которые он бросал бы тебе.
— На все его воля.
— Ты болен, если мечтаешь об этом.
Он резко повернулся к ней, глядя с ненавистью.
— Я больше не мальчик. Я могу поступать по своему усмотрению или подчинить свою волю другим. Как и любой человек. Способность подчиняться и твердость нужны одновременно. Мы должны сражаться против тех, кто отказывается повиноваться закону. Столько, сколько нужно, чтобы анархия не подмяла власть, иначе Вейр-Зима нас доконает. Когда настанет весна, Сиборнал воспрянет еще более сильным, чем прежде. Мы должны сосредоточиться на исполнении четырех задач. Объединить наш континент. Еще лучше организовать и сделать эффективной работу, действовать заодно ввиду оскудения ресурсов... Что ж, все это не касается твоих...
Она стояла в стороне от него. Облачка пара срывались с их губ, не смешиваясь.
— И какая роль отведена мне в твоем плане?
Он принял вопрос с тревогой, однако ему понравился сухой тон, которым вопрос был задан. Общество Торес Лахл разительно отличалось от общества Инсил. Под влиянием внезапного порыва Лутерин повернулся и обнял Торес, и секунду глядел ей в глаза, прежде чем быстро поцеловать. Потом он отступил, глубоко вздохнул, словно пытаясь насытиться ее чертами. Потом снова наклонился вперед и на этот раз поцеловал ее с большим чувством.
Но даже когда она легко ответила ему, он не мог избавиться от мыслей об Инсил Эсикананзи. У Торес Лахл было прошлое, на ее губах словно бы еще чувствовался поцелуй ее покойного мужа.
Они оторвались друг от друга.
— Нужно терпение, — сказал он, обращаясь скорее к самому себе. Она промолчала.
Лутерин вскочил на своего лойся, и они отправились обратно по тропе между темными деревьями. На сбруе лойсей позвякивали колокольчики. Занесенная снегом маленькая часовня вскоре скрылась позади, пропала за деревьями.
Когда Лутерин вернулся в поместье, его ожидало запечатанное письмо от Инсил. Он медленно, неохотно распечатал его, но не нашел внутри ничего примечательного, кроме нескольких слов касательно их вчерашней ссоры, а именно:
«Лутерин!
Ты обиделся на меня, но главные неприятности впереди. Будущее таит гораздо большую опасность, чем ты можешь себе представить. От людей еще более злобных, чем я представляюсь тебе.
Ты помнишь, как мы говорили о возможной причине смерти твоего брата? Помню, этот разговор состоялся, когда ты наконец решил выйти из состояния той горизонтальной прелюдии, что обычно предшествуют смерти. Твоя невинность воистину была героической. Но теперь я хочу сказать тебе больше и вскоре скажу.
Умоляю тебя, прибегни к хитрости и обману. Держи «нашу тайну» при себе, ради твоей же безопасности.
Инсил».
— Поздно, — раздраженно сказал он, скатывая записку в шарик.
Глава 14
Величайшее преступление
Но как нам теперь убедиться в том, что эти мудрые и могущественные духи сфер, Всеобщая Прародительница и Гайя, существуют?
