прижимая его мощным невысоким телом к стенке, зашептал: - А тебе не пришло в голову, почему я вас спасаю? В твою пьяную пустую башку не стукнуло, что о ЧЕРНЫХ ТЕЛАХ могли знать заранее и каждый раз действительно пропускать, но не через себя, а через вас, олухов бестелесных, самим предварительно укрываясь? Тебя не осенило, что мог быть сговор? И ваша жизнь - всего лишь звериная тропа для кого-то. Что вы нужны лишь для создания звериной тропы. Чтобы вымостить путь. Кому-то. Но нас оставили, забыли в джунглях в час охоты. И я не могу понять, почему? - Зачем нас спасать? - выдавил я из себя. - Кто мы? - Вы обеспечиваете ровность звериной тропы, - медленно ответил Волин с усмешкой. - Стрижка газона. - Какой газон? - Вы из меня слова не вытянули бы, но нас низвергли в саму подстилку, в мох, и потому - плевать, - Волин подтянул ремень и зачесал волосы. - Когда я это еще не понял, я искал выход. Но теперь я спокоен, теперь - все. Мы просто звериная тропа. - Ты не ответил. - Кому? - Волин удивленно оглядел меня и разочарованно покачал головой. Виновнику массовых убийств, извини, отвечать не обязательно. - Что?!! Мы с Машей закричали одновременно, хотя, собственно, какое до всего этого дело Маше? Прикрыв ладонями уши, Мухоедов безмолвно раскачивался с носка на пятку. - Водярой обпоить бы, - бормотал он время от времени, подымая сощуренные усталостью глаза на Волина. - Чтобы намертво. Волин подтянул штаны и почти сладостpастно зашептал: - Сколько людей ты отправлял в творческое небытие своими приговорами? Они приносили тебе на суд кусочки своей души - и что ты с ними делал? А? изогнувшись, он пpиставил к уху сложенную тpубочкой ладонь и сделал вид, будто стаpательно пpислушивается. - Ты их топтал, давил, потому что единственной твоей целью было выравнивание звериной тропы. Для удобства прохождения. А таланты ей не нужны. Ей нужна одинаковость. - Мы все сейчас просто бредим, - успокаиваю я Волина. - Ведь это бред обвинять друг друга в охоте ЧЕРНЫХ ТЕЛ. - Но охота разрешена, а мы - закланы. - Кем? - Назначь вам ЧЕРНЫЕ ТЕЛА цену, - не ответил Волин, - и вы бы вместе с ними весь этот мир - к черту. - Ты заговариваешься, приятель. - Я - инспектор, я многое пытался узнать и понял: цель подрывной деятельности во все времена - вовсе не равенство, братство и свобода, а постепенное стирание этого мира, подготовка, истончение, размывание граней реальности до иллюзий. Уничтожение мира вменяется в вину всем бунтовщикам. ЧЕРНЫЕ ТЕЛА - последний этап. Самостирание, проваливание истонченной реальности в небытие. У меня чрезвычайные полномочия и потому я вас приговариваю к смерти. - Он ненормальный, - шепнула Маша. Волин поднял пистолет и выстрелил. Схватившись за бок, Мухоедов ойкнул и безвольным мешком рухнул на пол. - Да что это такое? - успел он сказать, прежде чем закрыл неожиданно уставшие глаза. Я схватил Машу за руку и выскочил в дверь. Волин несся следом. - Волин, - периодически заклинал я, оглядываясь. Волин не слышал. Пули свистели с разных сторон. Мы выбежали к станции. Пути уходили вдаль тонкими, слегка волнистыми нитями. Пусто. Электрички не ходили. - Я больше не могу, - стонала Маша. - Пусти меня. - Еще немного. - Зачем? - Затем, что я люблю тебя. - Врешь. Я не врал. В эти несколько минут пробежки я понял, что в моем сердце проснулось неведомое мне чувство, и жизнь надо начинать строить на красоте, терпимости и взаимопомощи. Я понял, нет, ощутил из самого нутра рвущихся от напряжения легких, что хватит расшатывать и колебать этот мир, равновесие подошло к критической точке, а, значит, грани реальности пора утолщать. Я хотел объяснить это Волину, но он стрелял. И тогда мы залезли на крышу станции. Волин не видел нас, он метался по низу, ради расстрела спасший нас солдат. С трудом переводя дыхание, мы подняли головы, чтобы впитать в себя последние краски стынущего неба. И тут увидели ЧЕРНОЕ ТЕЛО. Оно застыло перед зданием, поднимаясь на высоту крыши, внутри него вращались какие-то потоки, частицы, излучения. Это было какое-то первородное, еще не расщепленное состояние, выплеск сингулярности - я не мог точно определить. Мы почувствовали себя в плену этой первозданной, всезнающей мощи, мы знали, что сейчас Волин выскочит и как раз вклинится в ТЕЛО. И будет слизан. Но молчали. И Волин выскочил. Вытянутая, с пистолетом рука его была словно стерта, но он успел остановиться. В растерянности, мучимый все тем же любопытством, он протянул к невидимому ТЕЛУ вторую руку, чтобы в краткий момент стирания успеть ощутить, что это?, и тут же отшатнулся. Из обрубков его рук фонтаном била кровь. Отыскав камень, я кинул его в ЧЕРНОЕ застывшее ТЕЛО и кинулся вниз. Волин слабо по-детски стонал. - Пристрели меня, - попросил он. Я вытащил из заднего кармана брюк пистолет вместе с удостоверением инспектора и прицелился. - Газон приходится подстригать, - сказал я Волину. - Звериная тропа должна быть ровной. Я выстрелил, и тотчас заработало радио. Передавали, что полным ходом идут восстановительные работы по ликвидации ущерба, нанесенного ураганом. Не могут пока отыскать снесенные крыши, главы соборов, башни - видимо, они были перенесены на слишком большое расстояние, и потому просьба... Я щелкнул ручкой. - Значит, это был всего лишь смерч, - сказала подошедшая Маша. - Какие-то отделившиеся куски урагана, получившие временную самостоятельность. Нечто вроде природного разума, да? Или просто была нужна жертва? - Стрижка, - поправил я ее. - Что? - не поняла Маша. Волин лежал, завалившись на спину, кровь еще текла, постепенно густея. Открытый рот его силился произнести последнюю фразу. - Я люблю тебя, - повторил я Маше. - Что бы ни случилось. Навсегда. - Мы просто все немного сошли с ума, - сказала Маша. - Но это пройдет. Я обернулся, и тут ЧЕРНОЕ ТЕЛО, развернувшись всем своим огромным непостижимым фронтом, всеми суставами, круговращениями и гранями, слизнуло напоследок Машу и растаяло в выцветшем опавшем небе. И Кто-то навалился на меня и держал за руки и кричал и было вокруг много лиц и ни одного конкретного и чей-то палец раскручивал какое-то колесо и быстро и еще быстрее я уже ничего не понимал и понимал что не понимаю где я был и кем я был и зачем...
