жесте мольбы. - Мы от тебя так много скрываем… Почему?
- Потому что мы слишком похожи, - мягко ответила Этьен.
Зинт улыбнулась:
- Я на том карнизе не боялось. Знало, что ты не оставишь Меня умирать.
Эти слова вызвали у нее дрожь, и Этьен положила ладони на ее прижатые к бокам кулаки. И повернула голову вбок, когда Зинт сделала шаг вперед и оказалась совсем близко.
- Я всегда тебя буду помнить. - Теплым, как лето, дыханием она щекотала горло Этьен. - Пожалуйста, пойми, как далеко я… зашло.
- Ты зашла проститься. - Голос Этьен был резок.
- И вряд ли мы еще когда-нибудь встретимся, - грустно произнесла Зинт. - Мне… ужасно жаль.
- Ты же знаешь, Грик не допустит наших встреч. Грик меня боится. - Этьен сомкнула пальцы за спиной, борясь с искушением схватить Зинт в охапку и поцеловать, или встряхнуть. «Я люблю тебя». Она прикусила язык. Она вовсе не желала сказать вслух эти слова.
- Нет, - прошептала дрожащая Зинт. - Так решила я, а не Грик. Я тебя боюсь. Потому что не могу забыть: ты - не такое, как мы.
- Все верно. - Этьен не пыталась скрыть горечи. - Я же забыла: ты можешь любить только другого… производителя.
- Ты не понимаешь, - тихо сказала Зинт. - Грик говорила, что ты не сможешь понять. Теперь мне кажется, что это действительно так. - Ее пальцы нежно коснулись лицо Этьен.
- Желаю тебе прожить чудесную жизнь, - хмуро проговорила Этьен. - Надеюсь, тебе встретится он. Красивый, плодовитый…
Зинт тяжко вздохнула, словно дунул последний летний ветерок:
- Я - дающий, а не та, кто пестует жизнь внутри себя. - Она тихо и печально рассмеялась. - Я, как ты говоришь, - он.
Антропоморфизм обманчив, отстраненно подумала Этьен. Взгляни на юную рету с лицом когда-то любимой девушки, и кого увидишь? Не человека. Какая ирония! Она рассмеялась.
- Прости. - Зинт отступил, не меняя напряженной позы.
- Это ты прости. Я не над тобой, я над собой смеюсь. - Этьен протянула руку и, когда ее взял Зинт, заставила себя улыбнуться. - Не сердись. Я старая и вредная, и меня призраки навещают. Правда, я тебе желаю… любви. И детей.
- Спасибо. - Улыбка у Зинта в этот раз была красивой, но все же тронутой печалью. Он положил ладонь на дверь, но застыл и оглянулся: - Я тоже тебя люблю. За все, что делает тебя такой непохожей на нас.
Дверь затворилась, он ушел.
Этьен села на пол, на тонкую подушку, - слушать жалобы коралловых тростников на летнюю жару. Любовь - тоже ^универсальная эмОция. Как боль и страх. И как печаль. Она опустила голову на колени, но не заплакала. Когда решила, что реты уже далеко, встала. Болели суставы - лазанье по скале даром не прошло. И она вдруг почувствовала себя очень старой.
Она и была очень стара.
Солнце Стояло высоко. Она брела через тростники, а они, словно пальцы любовника, ласкали ее бедра. На площадке в этот раз не было девочки. Этьен пересекла открытое место и ступила на неприметный участок земли, где должны были находиться Врата.
Нога опустилась на серый камень. Сверху бесстрастно глядело Око. Этьен медленно перешагнула через обрывки растяжек от палатки и остановилась на краю бездны. Далеко внизу - вода, словно фиолетовые чернила; в ней отражаются голубоватые снежные вершины. Упираясь под натиском ветра, Этьен подняла взгляд к Оку. Вилья, не за это ли ты полюбила Дюрана? За умение слышать то, что не слышно другим… Это вроде эмпатического чутья, но все же - другое. Не такое опасное? Пред Оком Божьим - правда, и ничего кроме правды. Этьен опустила голову, и первые слезы запятнали растресканный камень в том месте, откуда выскочил ее крюк. Слезы по Вилье - ведь Этьен еще никогда не оплакивала ее. И слезы по себе - ведь Терана могла бы быть ее дочерью.
И слезы по Зинт, которая, наверное, найдет себе возлюбленную, так же, как и она… он… способную к деторождению. Найдет, потому что это его долг.
Интересно, унаследовала ли Терана талант отца, талант выражать душу в свете и музыке?
Этьен повернулась спиной к обрыву и Оку и побрела обратно по серой скале. В шаге от Врат она задержалась, пальцы сомкнулись на шарике - ключу к этому чуду нечеловеческой техники.
- Хочешь правды? - оглянулась Этьен на Око. - Мы уже не такие суеверные, как прежде, И нам пора поговорить с тобой. С глазу на глаз.
Шагнув вперед, она подумала: удивится ли Антон, ее бывший начальник, когда она напомнит о себе? Вряд ли удивится.
Нога ступила на разогретую пыль, в ушах зазвучала песнь коралловых тростников. Но Этьен не повернула к своему дому, а побрела мимо лачуг к больнице. Надо поговорить с Дюраном, расспросить о дочери. И взять ее адрес. Поздно становиться матерью, но, может быть, Этьен попробует стать подругой? Попытка не пытка…
Блаженствуя под солнцем, тростники пели, а ветер уносил пыль, поднятую ее ногами.
Магу Rosenblum. «The Eye of God». © Dell Magazines, 1998. © Перевод. Корчагин Г.Л., 2002.
