Скитале пожал плечами. Для этой встречи он выбрал простодушную круглую физиономию, жизнерадостную, с выпяченными губами, и пухлое тело. Внимательно приглядевшись ко всем остальным, он понял, что инстинктивно выбрал идеальное обличье. Только он один из присутствующих был способен изменять черты лица и телосложение. Человек-хамелеон, лицедел. Облик этот как бы позволял остальным относиться к нему свысока.
— Ну? — настаивала Преподобная Мать.
— Считайте, что молчание доставляло мне удовольствие, — произнес Скитале. — Оно лучше пустой перепалки.
Преподобная Мать откинулась назад; Скитале заметил, что она заново оценивает его. Все присутствующие глубочайшим образом были тренированы в прана и бинду, все умели управлять мышцами и нервами своего тела в недостижимой для простых людей мере. Но контроль лицедела Скитале над своим телом в такой же мере превосходил возможности собравшихся; к этому добавлялось особое симпатическое умение, глубокое проникновение мима — он умел имитировать не только внешность других людей, но и личность.
Позволив Преподобной заново приглядеться к нему и пересмотреть первоначальное впечатление, Скитале проговорил:
— Яд! — Слово это он произнес с обертонами, обозначавшими, что лишь он один, и никто более, понимает глубинный смысл этого слова.
Гильдиец шевельнулся, из шарика громкоговорителя, кружившего вокруг угла контейнера над головой Ирулан, послышался его голос:
— Но мы ведь говорим о психическом яде, не о физическом.
Скитале рассмеялся. В мирабхаса смех означает полное изничтожение оппонента, но он не старался сдерживаться.
Ирулан с тонким пониманием усмехнулась, но сузившиеся глаза Преподобной Матери говорили о зарождающемся гневе.
— Немедленно прекратите! — резко приказала она. Скитале умолк, но теперь внимание всех было привлечено к нему: Эдрик сердито молчал, Преподобная Мать гневалась и приглядывалась, озадаченная Ирулан казалась заинтересованной.
— И как это друг наш Эдрик осмелился предположить, — начал Скитале, — что двое ведьм-гессериток, посвященных во все тайные козни Ордена, не освоили до тонкости искусства обмана?
Мохийам отвернулась и стала смотреть на стылые холмы родной планеты сестер Бене Гессерит.
— Так вы с нами, Скитале, или же нет? — спросил Эдрик, поглядывая на него своими крошечными красными крысиными глазками.
— Дело не во мне и не в моем участии, — произнес Скитале, не отводя глаз от Ирулан. — Вы, принцесса, сейчас размышляете о том, стоило ли проделать столь дальний путь и подвергаться такому риску.
Соглашаясь, она кивнула.
— И все, чтобы обменяться банальностями с гуманоидной рыбой и поспорить с жирным лицеделом-тлейлаксу.
Покачав головой, она шагнула прочь от угла емкости, в которой шевелился Эдрик, — подальше от слишком уж густого облака испарений меланжи. Воспользовавшись удобным мгновением, Эдрик отправил в рот очередную таблетку. «Ест Пряность, дышит ею… и еще пьет ее», — подумал Скитале. Он понимал, что это неизбежно — пряность обостряет восприятие навигатора, позволяет ему водить лайнеры Гильдии на сверхсветовых скоростях. Обостренным Пряностью внутренним оком навигатор должен отыскать такое будущее, в котором кораблю не грозит беда. Но теперь Эдрик чувствовал иную опасность, против которой бессильно даже предвидение, — привычный костыль навигатора.
— Похоже, я напрасно прилетела сюда, — произнесла Ирулан. Преподобная Мать повернулась и открыла глаза, сделавшись вдруг странно похожей на ящерицу.
Скитале перевел взгляд от Ирулан в сторону навигатора, приглашая принцессу разделить его точку зрения. Эдрик должен казаться ей отвратительным, Скитале видел это: и дерзкий взгляд навигатора, и его руки и ноги чудовища… посреди клубов оранжевого газа. Не говоря уже о его сексуальных наклонностях — легко, должно быть, сочетаться с таким существом, партнершу оттолкнет уже генератор поля, создавший для Эдрика невесомость.
— Принцесса, — произнес Скитале, — Эдрик с нами, а потому пророческое око вашего мужа станет менее зорким. Мы надеемся, что даже этот разговор избегнет его внимания.
— Надеемся, — подчеркнула Ирулан.
Преподобная Мать кивнула и сказала, вновь прикрыв глаза: — Даже сами посвященные плохо понимают природу собственного предвидения.
— Я полный Гильд-навигатор и обладаю всей положенной силой.
Преподобная открыла глаза. На этот раз она с характерным для сестры Бене Гессерит напряженным вниманием прощупывала лицедела взглядом. Она взвешивала в нем все до последней малости.
— Нет, Преподобная Мать, — вкрадчиво сказал Скитале, — я не столь прост, как мое обличье.
— Мы не понимаем природы второго зрения, — произнесла Ирулан. — Здесь есть один момент. Эдрик утверждает, что мой муж не может видеть, знать и предвидеть всего, в чем участвует навигатор. Но как далеко распространяется влияние гильдийца?
— Во Вселенной есть вещи и существа, которые проявляются для меня лишь в последствиях своего бытия, — проговорил Эдрик, и его узкий рыбий рот сжался в тонкую линию. — Я знаю, где они были… тут… там… где-нибудь еще. Как водные жители тревожат спокойные воды, так и пророк мутит время. Я знаю, где бывал ваш муж, но никогда не видал ни его самого, ни людей, по-настоящему преданных ему, разделяющих его цели. Таким покровом адепт закрывает своих друзей от других провидцев.
— Но Ирулан-то не принадлежит к числу ваших сторонников, — отвечал Скитале, глянув искоса на принцессу.
— Но всем понятно, что заговор может состояться только в моем присутствии, — настаивал Эдрик.
В интонации, используемой мирабхаса для описания механизмов, Ирулан произнесла:
— Это вполне очевидно; всему находится применение.
— Будущее можно изменить, — сказал он, — не забывайте этого, принцесса.
Ирулан бросила взгляд на лицедела.
— Люди, преданные Паулю и разделяющие его цели, — проговорила она, — фримены из его легионов, вот кто эти люди! Я видела, как он пророчествовал перед ними, слышала их восторженные вопли: «Махди! Муад'Диб!»
Взгляд Скитале на мгновение встретился с глазами Преподобной Матери, и он почувствовал странную уверенность, что и она разделяет его мнение об Ирулан. Гессеритки, конечно же, накачали свою принцессу нужными знаниями, придумали ей и ложь во спасение. Но какими бы подробными ни бывали инструкции Ордена, всегда наступал такой миг, когда сестрам Бене Гессерит оставалось полагаться лишь на собственную подготовку и инстинкты.
— А я, принцесса, прекрасно знаю, чего вы добиваетесь от Императора, — заметил Эдрик.
— Кто же не знает этого? — возразила Ирулан.
— Вам хотелось бы основать новую династию, — продолжал Эдрик, словно бы не слыша ее. — Но этого не будет, если вы не примкнете к нам. Даю вам слово пророка. Император вступил в брак с вами из политических соображений, но вы никогда не делили с ним ложе.
— Так пророк еще и любитель подглядывать за постельными сценами? — отпарировала Ирулан.
— Кто не знает, что Император неразлучен со своей наложницей-фрименкой, чего не скажешь о его отношениях с супругой-принцессой, — отрезал Эдрик.
— Но она никак не может родить ему наследника, — возразила Ирулан.
— Рассудок всегда покоряется эмоциям, — пробормотал Скитале. Чувствуя приближение гнева Ирулан, он постарался, чтобы его предостережение возымело эффект.
— И она не принесет ему наследника, — с выверенным спокойствием в голосе произнесла Ирулан, — потому что в пищу ей тайно подмешивают противозачаточное средство. В чем я еще должна признаться перед вами?
— Безусловно, Императору лучше не знать об этом, — улыбнувшись, промолвил Эдрик.
— Ну, для него у меня давно заготовлена вполне правдоподобная ложь, — произнесла Ирулан. — Хотя он и чувствует истину, но бывает такая ложь, которой даже ясновидец поверит легче, чем правде.
— Принцесса, вам приходится выбирать, — произнес Скитале — и если вы поймете наши мотивы, вам станет спокойнее.
— Пауль справедлив ко мне, — отвечала она, — я заседаю в его совете.
— И все-таки за те двенадцать лет, что вы пробыли его консорт-принцессой, — ни крохи тепла… — снова кольнул Эдрик.
Ирулан затрясла головой.
— Он низверг с трона вашего отца руками своей пресловутой фрименской орды, заставил вас выйти за себя замуж — только чтобы закрепить за собой трон, — но так и не увенчал вас короной императрицы.
— Принцесса, Эдрик пытается поймать вас на эмоциях, — произнес Скитале, — не правда ли, интересно?
На круглой физиономии лицедела она заметила дерзкую улыбку и в ответ удивленно подняла брови. Теперь — Скитале был убежден в этом — принцесса вполне уверилась в том, что, если она поддастся на уговоры Эдрика, тот своей пророческой силой укроет ее от ясновидения Пауля. Однако стоит ей повременить с согласием…
— А вам не кажется, принцесса, что Эдрик стремится сыграть в заговоре уж слишком большую роль?
— Но я ведь говорил уже, что соглашусь с любой разумной точкой зрения, если таковые будут здесь высказаны.
— И кто же будет оценивать? — скептически осведомился Скитале.
— Не хотите же вы, чтобы принцесса улетела обратно, так и не присоединившись к нам, — буркнул Эдрик.
— Он хочет, чтобы ее присоединение к нам было искренним, — проворчала Преподобная Мать. — И в наших взаимоотношениях нам следовало бы воздержаться от интриг.
Ирулан, заметил Скитале, приняла внешне расслабленную, удобную для размышления позу, убрала руки в рукава платья. Наверняка обдумывает предложенную Эриком приманку: стать основательницей династии. К тому же следует поразмыслить над тем, как заговорщики собираются обезопасить себя от нее. Ирулан предстоит взвесить многое.
— Скитале, — наконец проговорила Ирулан, — говорят, что у вас, тлейлаксу, странный кодекс чести: вы всегда оставляете своим жертвам возможность
