продолжительное время будет продолжать поступать, пусть и не в прежних количествах. Но по большому счету ты, уважаемый Наставник, разумеется, прав.
– Как ты не можешь понять, – с горечью молвил Зоргорн, – Подумай, что станет с религией, и с храмами, если фактотум сейчас перестанет существовать, да еще подобным образом?
– Все еще только началось… – Эоран был, как будто, всерьез опечален перспективами утраты источника Сомы.
– Да, – вступил Таргиз в разговор, больше для того, чтобы показать заносчивому комавенту свое присутствие. – Просуществуй она не двести, хотя бы лет десять от силы… Мы бы наверняка имели в своем распоряжении если не всю, то большую часть этой планеты. Хотя, думаю, что в чем-то уважаемый Кхамдорис прав, и даже в худшем случае далеко не все будет потерянно.
Кхамдорис подозрительно посмотрел на Таргиза, взгляды их пересеклись и комавент первым отвел глаза. Кхамдорис сохранил привычки своего родного мира, где одним из принципов общественного бытия было держаться подальше от тех, на кого может обрушиться начальственный гнев. Не очень хороший признак.
– Инерция развития человеческих сообществ, слишком велика, вы это должны понимать, как кураторы… – вздохнул Зоргорн.
– Я даже думаю в связи со всем этим – не сделали ли вы ошибки в самом начале? – саркастически молвил Кхамдорис с ударением на «вы». Все это время он краем глаза косился на Таргиза. Тот сделал вид, что не заметил едкой реплики, пропустил укол мимо ушей и Наставник. Была возможность постепенного реформатирования сознания. Создать малый канал, подпитывать ее энергетический баланс, замедлить до предела старение… Провести положительную реморализацию, и постепенно расчищать ментальность. Подремонтировать организм – пусть не двести, но лет пятьдесят бы прожила…
– Это бы заняло годы, скорее всего – десятилетия, – заявил Таргиз, бросая ответный взгляд-удар в сторону Кхамдориса, – она бы не прожила столько. Высшие одобрили наш план, и нам не в чем себя упрекнуть.
– Думать надо не о том, в чем можно будет упрекнуть себя, а о том, в чем нас могут упрекнуть Высшие, – бросил комавент. А что до именно этого мира, – после короткой паузы, вновь заговорил Кхамдорис, обращаясь теперь подчеркнуто к одному Зоргорну, – то я бы вообще начал совершенно с другого. Я бы попытался активизировать… ну, хотя бы ацтеков. Не обязательно даже и искать среди них пригодного для полного преобразования. Нашли бы слабого сенситива – это не столь большая редкость, вложили бы ему необходимую информацию, н научил бы ацтеков делать порох, стальное оружие, потом – лиха беда начало, что-нибудь посерьезнее… Да в конце концов, можно было бы задействовать для этого и нынешнего фактотума. Уровень мореплавания, как я говорил, вполне это позволяет, да, к тому же, жители материка верят в белых богов…
– Ничего бы не получилось, – хмуро ответил Зоргорн. – За полтораста лет они бы ничего не успели достигнуть. Дикарь остается дикарем, вооружи его чем угодно. Испанцам потребовалось бы несколько больше времени, на их покорение, вот и все. А всего верней, то они успели бы до того, перебить друг друга этим оружием в своих священных войнах.
– Не уверен в твоей правоте, уважаемый Наставник, – заметил Кхамдорис в ответ. Кстати, думаю что вряд ли, данном континууме, испанцы теперь откроют Западный материк, уж больно значительные разрушения социума имеют место.
– Верно, не откроют, – согласился Таргиз, – Испания и Португалия лежат в руинах. Лет двести им придется изгонять мусульман обратно в Африку, не говоря уже о том, то это, вполне возможно, не удастся. Кстати, Америку уже открыли.
– Америку? – фыркнул Кхамдорис.
– Ну, да, так в некоторых подведомственных мне ответвлениях, именуют Западный континент, – пояснил Таргиз. Странно что ты не слышал об этом, уважаемый Эоран.
Кхамдорис бросил на Таргиза полный неприкрытого раздражения взгляд.
– Да, припоминаю, – выдавил он из себя. – Так кто же ее открыл?
– Скандинавы. Они уже создали несколько поселений, на ее северо-восточном побережье. Впрочем, то лежит за пределами интересующей нас темы… Я вот тут набросал одну схему, которая, как мне кажется, позволит усилить проникающую мощность почти на одну треть…
И все трое, на мгновение забыв про все остальное, склонились над широким серым экраном визора.
Глава 4
– Красота! – произнес силезец, озираясь.
Впереди простиралась живописная, казалось, нетронутая человеческим вниманием, природа.
– Да уж, – не стал возражать Матвей.
Под ногами был рыжий песчаник, и известняк. Вгрызаясь корнями в могучие скалы, вверх, в синее небо клонящегося к закату дня возносились двухохватные сосны, чьи далекие кроны могли показаться зелеными облаками. С дерева на дерево грациозно перепархивали (иначе и не скажешь) черно рыжие горные белки. Лепое Урочище – так называлось это место – вполне оправдывало свое имя. Отсюда им предстояло начать переход через горы. Объяснявший дорогу мужичонка из крошечного – пять дворов, хутора клялся, что в этом, самом узком месте горы можно пересечь за два, а при удаче и за один день, если только не сбиться с дороги и выйти точно к Пегой Свинье – приметной горе, от которой и начинается ущелье, именуемое Холодным, по которому проходит короткий и удобный путь.
– Красиво все-таки, – повторил силезец.
– Уж здесь-то разбойников пруд пруди, – пробормотал Матвей, подозрительно озираясь.
Владислав пожал плечами, невесело усмехнувшись.
– Что-то тебе в каждом лесу разбойничья рать мерещится! Уж говорил тебе – их тут и прежде не было!
Все же, путники насторожились, и дальше двигались, поминутно вглядываясь в окружающие заросли. Вдруг да выскочит какой заплутавший искатель удачи, а то, не дай Бог, еще и стрелу засадит из укрытия.
Буковые и дубовые перелески сменились темными горными ельниками, а они, в свою очередь уступили место низким кустарникам и пышным лугам – полонинам. Матвей ехал хмурый, сосредоточенный. Силезец поглядывал на спутника, криво усмехался, не теряя бдительности. Несколько раз они натыкались на свежие следы серн и оленей, но на предложение Матвея остановиться и поохотиться, Владислав лишь мотал головой.
– Не будем тратить время, – говорил он, щурясь, глядя на припекающее солнце, – погода испортится – застрянем тут.
Путники перевалили через очередную гряду. Вниз сбегали ступенчатые террасы лугов, за ними лежал сплошной ковер светлолесья с редкими и неровными, будто выстриженными неумелым цирюльником, пятнышками полян. Синей сапфирной лентой поблескивала прихотливо извивавшаяся речушка, простирающая свои воды далеко внизу.
Спуск в долину занял не так уж много времени. Воздух здесь был сырой и холодный, пахло прелой хвоей.
– Вперед, – устало молвил Владислав устремляя взор на вершину противоположного склона. – Не спать, витязь! И вновь начался подъем.
Пологий склон становился все круче, так что где-то на полпути пришлось спешиться. Путники поднимались всё выше, колоннады сосен, искривленных ветрами, чьи ветви переплелись в вышине, вновь сменились угрюмым ельником.
Толстый слой мхов, устланный сухими иглами, пружинил под ногами. Матвей прикусил губу – густой ельник отчего-то нагонял глухую тоску.
Когда, наконец, кончился хвойный лес, Матвей вздохнул с облегчением. Но спустя некоторое время пожалел об этом. Здесь на открытом месте, сквозили, зарываясь под одежду потоки холодного ветра. Пару раз они переходили вброд быстрые горные ручьи, серебряными змеями скользившие по камням. Приходилось быть особо осторожными – стремительное течение могло запросто сбить с ног.
