может быть. Пожалуй, тут бы весьма пригодились знания и опыт Марии Тер-Акопян. Ходатайствовать, что ли, о ее возвращении в группу?
Ладно, это надо будет еще обдумать. Потом. А пока продолжим работу.
Глава 9
…Сознание возвращалось мучительно долго, все время куда-то ускользая.
Всякий раз Владислав пытался удержать его, очнувшись, но как ни старался открыть глаза, ничего вокруг не видел. Но мало-помалу все же пришел в себя.
…Их настигли на рассвете. Конь выдохся, хрипел, как тяжелораненый, с оскаленной морды срывались клочья пены. Галопом, да еще двух седоков на себе выдержать… Владислав дивился, как животина не пала еще раньше, когда продирались через дремучий лес где в высокой траве прятались упавшие деревья и промоины. Матвей был жив, и даже в сознании. Он даже иногда отпускал напряженные шутки, пусть и время от времени постанывал.
Слава Богу, во всяком случае его спутник не отдал Богу душу, во время этой безумной гонки по лесу. На их пути ни разу не оказалось вооруженных людей, и ни одна стрела – ни то что не попала – даже не чиркнула рядом. Видать, сама длань Господня вела путников через чащу.
Но если так, то почему Бог оставил их именно теперь? Он совсем было уже собрался остановить запаленную лошадь, как за спиной послышался топот сразу нескольких всадников, и крики, которыми те понукали скакунов. Владислав вновь послал коня в галоп.
И почти сразу ноги измученного животного подломились и оба всадника слетели наземь. Вскакивая, преодолевая острую боль в боку (Пся крев! Кажется рёбра!), силезец увидел натянутую между двумя деревьями веревку. Он еще заметил рванувшиеся из за кустов фигуры, и даже успел потянуться за мечом Матильды. Но тут на его голову обрушился тяжелый удар. Сквозь нахлынувшую темноту он еще расслышал какие-то крики и гневные возгласы над головой. А потом разум сокрыла пелена глухого всепобеждающего забытья и он провалился в него, как грешник, рухнувший на самое дно преисподней. «Только бы Матвей не убился!» – была его последняя мысль.
Но вот, кажется, сознание вернулось к нему окончательно. Мучительно саднило в боку. Падение с лошади было отнюдь не мягким. Дышится тяжело – да, определенно сломано как минимум одно ребро. В голове, по которой здорово съездили, отдается тупой болью каждое неловкое движение, и тошнота временами подступает к горлу.
Но почему вокруг так темно?
Или…неужто его ослепили?!
При этой мысли он еле-еле не взвыл от ужаса. Владислав, морщась от боли поднял руку, ощупал лицо. Глаза, слава Богу, на месте. Кое-как приведя мысли в порядок, он принялся на ощупь изучать место, куда угодил.
Довольно скоро выяснилось, что он лежал на сыром дощатом полу, и спертый душный воздух неопровержимо свидетельствовал, что это подземелье.
Должно быть, он где-то в погребе, или подвале. А где же Матвей? Что с ним? Они же были вместе прежде чем… Прежде чем слуги Люцифера вновь пленили их. Но слуги ли Люцифера? У тех и своих забот хватало, отбивались от кого-то. Знать бы – от кого? Кто теперь их пленитель? И где, черт подери Матвей? Неужели погиб?
Страх вновь охватил Владислава.
Жив ли он, этот отважный русин, или лежит где-нибудь, как падаль, и вороны уже выклевывают его помутневшие глаза?
– Матвей?! – бросил Владислав в пустоту.
В ответ где-то рядом раздался стон.
– Жив, витязь! – воскликнул силезец радостно. – Жив, Матка-Боска и матка бесова!!
– Жив, как будто, – тихо послышалось в ответ. – Где мы?
– Да матка бесова его знает где, – ответил Владислав. – Одно знаю, пока еще живы.
Поляк медленно поднялся – боль отозвалась взрывом цветных искр перед глазами.
– Странно, не связали даже…
Он осторожно прошелся, держась за сырые стены неровного камня, пытаясь хотя бы определить размеры их тюрьмы. Семь шагов в любую сторону – стена. Напротив, чуть подальше – то же самое. Хоромы тесноватые. А вот и выступающие наличники. Здесь дверь.
– Кто бы вы ни были, откройте! – он забарабанил кулаками по склизлым доскам; каждый удар отдавался в боку и голове.
Хозяева узилища не спешили порадовать гостей своим присутствием. Лишь спустя время раздалось недовольное бормотание и кто-то по ту сторону проворчал
– Кому еще не сидится спокойно? Ты что ли, предавшийся, Нечистому? – раздалось из-за двери. – Сиди себе до суда. Суд у нас скорый – вздернут на виселице и всего делов. Умрешь, стало быть, без пролития крови. Ты и дружок твой; смотри только как бы не кончился раньше.
Судя по акценту, говоривший был откуда – то с северо-западных земель недоброй памяти Немецкого рейха: какой-нибудь франконец или, может, вестфольдинг.
– Постой, а вы-то кто? – удивился поляк.
– Мы – в голосе стража послышалась явная гордость – мы слуги великого герцога Константина, милостью божьей владыки этих земель, защитника веры и искоренителя всяческого зла! Всякий враг истинной апостольской церкви – враг ему, и нет ему иной участи, кроме смерти! Мы нещадно уничтожаем дьяволопоклонников, и прочих… – охранник, не иначе, цитировавший наизусть проповедь ротного капеллана, крякнул, запнувшись, – что-то я разговорился с собой, бесово отродье.
– Постой, я не дьяволопоклонник! – закричал было Владислав, но за дверью раздался лишь хриплый кашель, или, скорее, издевательский смех.
Затем послышались удаляющиеся шаги.
– Что происходит? Где мы? – не унимался Матвей.
Владислав вкратце описал спутнику все замечательные приключения, свалившиеся на их головы за последние два дня.
– И что ж это? – молвил Матвей после рассказа спутника. Это получается, теперь нас латиняне… то есть христиане повесить хотят?
– Да хоть сарацины – все одно…
Владислав горько усмехнулся. И впрямь, чудны дела твои, Господи! Слуги Люцифера, обогрели, накормили, даже Матвея подлечили. Единоверцы же, не выслушав, сунули в подвал. Даже сена на пол не положили, бросили пленников на голые доски: дескать все одно вам скоро сдохнуть.
Так и просидели они немало времени в ожидании хоть каких-нибудь событий. В темноте время тянется целую вечность. Конечно, они разговаривали, но говорить особо было не о чем. Ни Матвей, ни Владислав особой жажды общения не испытывали. А выбраться… Способа спасения силезец пока не находил, несмотря на свой богатый опыт общения с тюрьмами и тюремщиками. Оставалось ждать. Пока они так или иначе выйдут отсюда. А там уже поглядим.
Несколько ли часов прошло, день ли – неизвестно, но дверь заскрипев, отворилась. В проем ударил сноп света. Владислав зажмурил заслезившиеся глаза, привыкшие к темноте.
– Поднимайтесь, – похоже говорил все тот же стражник, что и раньше. – Вас уже осудили и приговор вынесли. Будете повешены в числе прочих…это…как его… слуг врат адовых.
Его грубо схватили за шиворот, и вытолкнули наружу. Матвея тащили следом, как мешок: он, кажется, совсем ослаб.
Первые секунды Владислав не видел почти ничего – глаза болели и слезились. Лишь потом он различил, где находится. Их держали в подвале давно сгоревшего дома – не крестьянского, правда а, похоже, бывшей господской усадьбы
Оглядевшись, Владислав нашел, что они оказались в походном военном лагере – палатки, шатры, шалаши. Судя по всему, хозяева расположились тут недавно, и долго оставаться не намеревались. Люди – почти одни мужчин, при оружии. На них были белые (в основном грязные) короткие плащи, на спинах которых был обведен черной краской восьмиконечный крест с дубовыми ветками – не иначе: герб «искоренителя зла». Вот еще монарх на этих землях – может, такой же герцог (и скорее всего что так) как
