идеологически.
В таком составе ночное совещание давало шанс не только «прикрыть свою задницу», как любят выражаться американцы, считающие эту часть тела наиважнейшей, в сравнении с головой, например, но и отыграть у вероятного противника несколько ходов. Большего пока и не нужно.
— В принципе ясно, — сказал Секонд. — Про воров у меня сомнений нет. Это ещё Тарханов сформулировал: надел погоны вражеской армии — не жди, что кого-то озаботят твои личные качества и семейное положение. — Я всегда считал его умным парнем.
— Генерал МГБ — тоже понятно. Крышевание бандитов, сто двадцать миллионов на швейцарском счете и вилла в Этрета под присмотром любовницы из своей же конторы, якобы находящейся в служебной командировке — для военно-полевого суда достаточно. Только, по царскому указу от тысяча девятьсот шестого года, таковой суд должен состоять из трёх офицеров. Нас — двое.
С крыльца, готовая к немедленному бою, спускалась четвёрка Анастасии.
— Вельяминова — ко мне! — скомандовал Фёст. — Остальные на месте!
— Ты что — извращенец? — спросил Секонд. — То с Вяземской глаз не сводил, а сейчас — Вильяминова да Вельяминова.
— Ага! Активный строефил. Был у меня прапорщик Мороз — тот, очевидно, пассивный. А я обожаю, когда такого экстерьера девушки передо мной в струнку тянутся.
— Чего же Вяземскую не позвал? — Голос Секонда сочился ядом.
— Она мне в горизонтальном положении больше нравится. А эта — в вертикальном, — издевательски ответил Фёст. С самим собой чего уж стесняться, если сразу не доходит?
Подпоручик уже стояла рядом, прижав полусогнутые кисти к швам брюк и вздёрнув подбородок. Продолжать пикировку при ней было непедагогично. Причём неизвестно, слышала ли она последние слова. При её способностях вполне могла, но вида не подавала.
— Садись, Анастасия Георгиевна, — указал Фёст на бревно. — Курить разрешается. Дело вот в чём — тебе, согласно чину и должности, придётся побыть членом экстренного военно-полевого суда. Знаешь, что такое?
— Так точно, знаю. Могу наизусть процитировать все существующие уложения, — ответила Вельяминова, гордая тем, что её сочли достойной.
— Обойдёмся, — не слишком вежливо ответил Фёст. — Достаточно одного пункта: заседание проводится без участия защиты, предполагая, что суд в состоянии самостоятельно рассмотреть все обстоятельства, конфирмация[39] приговора производится старшим воинским начальником, за его отсутствием — председателем суда. В исполнение приговор приводится немедленно…
— …На Красной площади, с барабанным боем, — к месту или не к месту вспомнил Секонд — фразу из романа графа А.Н. Толстого «Светлое утро».[40]
Фёст замечание проигнорировал.
— Вот тебе формула обвинения. — Он пересказал Анастасии то, что говорил Секонду о превышениях генерала и его подельников. Короче и конкретнее. — Вот мой вариант приговора — смертная казнь. Господин полковник Ляхов, твой непосредственный начальник, колеблется. Значит, господин подпоручик, вам решать.
Настя, проявив недюжинные дипломатические способности, молчала ровно столько, сколько позволила изредка потягиваемая сигарета. Того сорта, что не горят, как бикфордов шнур, сами по себе. Которые нужно курить всерьёз.
— Моё слово действительно решающее? — наконец спросила она, растерев окурок в пальцах и бросив то, что осталось, с ногтя в мангал. Как учили рейнджеры, отвоевавшие четыре войны и оставшиеся в живых всем смертям назло.
— Не сомневайся, подпоручик, — кивнул её начальник, полковник, флигель-адъютант Ляхов. А его брат-близнец, всё это явно затеявший, смотрел в небо, покрытое звёздами, совершенно не похожими на те, что украшали купол Таорэры. Здесь Их в десятки раз меньше, но они крупнее. И, как бы это сказать — убедительнее.
— Тогда я за высшую меру. Предатели и убийцы права на жизнь не имеют…
Фёст, не сводя до конца ладоней, изобразил намёк на аплодисменты.
Секонд слегка улыбнулся.
«Провокатор», — подумал Фёст с опережением.
— Последний вопрос, подпоручик, — спросил её командир. — Приговор ты поддержала. А в исполнение привести?
— Стен боад, коонел, — почти выкрикнул Фёст. И продолжил по-русски: — Дурак, твою мать!..
— Нашу, — вежливо ответил Секонд. — Играем так играем.
Настя сориентировалась мгновенно.
— Вадим Петрович, — назвала она Секонда по имени-отчеству, как бы выходя за границы субординации. — Если вы ставите вопрос именно так и хотите определённого ответа, вы его получите. Да, готова. И не только в отношении мне абсолютно неинтересного генерала…
Фёст показал Вельяминовой большой палец.
— Я всё понимаю, — ответил Ляхов-второй, только что — безусловный начальник Вельяминовой и всех остальных девушек. Разве можно забыть чудесные месяцы на пароходе «Валгалла», всё, что там было? И буквально вдруг — смена декораций. — И ты совершенно прав, и она. Я просто действительно никак не привыкну. Спасибо за честность, подпоручик Вельяминова.
— Служу России! — подхватилась Настя, но Фёст придержал её за руку.
— Хватит нам тут плац-парады устраивать — Сейчас мы впятером сгоняем на моторке в расположение противника и, как в китайской поговорке понаблюдаем за схваткой тигров в долине. Сами никого исполнять не будем…Это он вспомнил профессиональный термин из книжки бывшего сотрудника одного специфического подразделения МВД.
— Разве — в порядке самообороны. Давай, Анастасия. Там в сарае надувная лодка с водомётным движком. Спускайте её на воду, я сейчас подойду.
Из сумки, постоянно носимой при себе, он достал «маузер К-96» «девятку»,[41] пристегнул к рукоятке кобуру-приклад, рассовал по карманам шесть открытых обойм по десять патронов.
— Чего это тебя на архаику потянуло? — спросил Секонд. — Автоматов не хватает?
— Да кто его знает. Захотелось. В руке привычен, бьёт хорошо, и криминалистам лишняя заморочка.
— Ладно, хватит разговоров. Езжайте. И живыми возвращайтесь. Шашлыки на мангал через час поставлю. Управитесь?
— Как пойдёт. Будем стараться…
Шестиметровый клипербот,[42] странно смотрящийся на узкой, извилистой, но с быстрым течением Истре, оснащённый совершенно бесшумным двухсотсильным мотором (для сомалийских пиратов в самый раз судёнышко), притёрся к берегу полусотней метров выше ограды генеральской дачи.
Девушки и Ляхов опустили на глаза бинокулярные ноктовизоры, своими характеристиками и компактностью намного превосходящие те, что имелись в этом мире. Без всяких искажений они давали точную картинку окружающего (с полной цветовой гаммой) в радиусе пятисот метров. Следующие полкилометра различались, но в мутноватом зелёном тумане.
Забор из часто поставленных четырёхметровых столбов, между которыми натянуты десять ниток острейшей «егозы», спускался на пару метров в воду. Не беда, если случайный купальщик напорется. Вышестоящие товарищи здесь не плавают, от прочих отмазаться — не проблема. Да и охрана границу священной частной собственности постоянно патрулирует.
Фёсту было не привыкать, но неконтролируемая злость снова подкатила к горлу. В какой же… стране мы живём? У Секонда сам Государь Император не позволил бы себе свой Петергоф колючкой под током окружить. А здесь наверняка на ночь вольт триста восемьдесят на «цаункёниг»
