Этакая получилась молодая женщина неопределённого возраста и профессии. Не способная привлечь на улице ни малейшего внимания, разве что у слишком уж наблюдательного человека, и то, если дать ему время тщательно эту «прохожую» рассмотреть. А в потоке мелькнёт неразличимой тенью, и всё…
— Очень даже хорошо, — одобрил Вадим. — А то мой консьерж наверняка мыслями о моём нравственном облике озаботился. Теперь увидит, что я вашим воспитанницам действительно добрый дядя и ничего больше. Мы с вами выглядим подходящей парой…
Наталья засмеялась, а Сильвия бросила на Ляхова заинтересованный взгляд.
— Пожалуй. Ко двору ни меня, ни вас в таком виде точно бы не допустили.
… Фёсту и Секонду было очень интересно наблюдать, как девушки отреагировали на появление Сильвии. Нескольких слов было достаточно, чтобы они поняли, что за дама их навестила. И вот тут сразу выявились различия в реакции.
Анастасия и Людмила сразу, аккуратно, но твёрдо дали понять, что с прошлым, которое координаторша высокого уровня олицетворяет, они не желают иметь ничего общего. Кристина и Мария тоже старались подражать подругам, однако слишком часто поглядывали в сторону своих командиров, как бы за моральной поддержкой. Труднее всех пришлось Герте, Инге и Марине. В них инстинкт подчинённости старшим в своей иерархии выветриться не успел, несмотря на полгода предыдущей подготовки, совсем по другим канонам. Они очевидным образом нервничали, не совсем понимая, что будет дальше.
Сильвия так и сказала Фёсту, пригласив его на минутку в комнату напротив.
— Ты правильно сделал, что меня позвал. За свою девушку можешь не беспокоиться, за Анастасию тоже. С остальными мне придётся поработать. Импринтинг на Дайяну и таких, как я, у них ца сильнее привязанности к вам. Они держатся, но с трудом. Собака, отданная новому хозяину, всегда бросит его, если позовёт старый. Тем более, есть специальные формулы подчинения. Лихарев их освободил слишком поверхностно.
Я постараюсь всё это убрать. Наверное, весь день придётся потратить. Лучше, если вы с Секондом, Анастасией и Людмилой сходите погулять в город. Возвращайтесь к ночи.
— Экзорцизм? — почти шутливо спросил Вадим.
— Очень близко к истине, — не поддержала его интонацию Сильвия.
— Тогда я вас очень попрошу, постарайтесь, чтобы они остались просто обыкновенными девушками. Любящими подруг, уважающими старших товарищей, преданными присяге, которую они принесли своему Государю. И ничего больше. Мне не нужно, чтобы их импринтинг переключился на меня или Секонда. Ему и мне хватит своих, единственных женщин. Вам, наверное, не понять чувства мужчины, на которого смотрят влюблёнными глазами, а он испытывает одновременно жалость и вину за то, что не может ответить. Я совсем недавно понял, что мы, что бы на эту тему ни говорили, особенно последнее время, гораздо моногамнее вас, якобы «хранительниц очага».
— Молодец, Вадим. Вы мне очень понравились именно сейчас. Я сделаю так, как вы хотите. Однако признаюсь — если бы вы не сказали того, что сказали, вы сильно рисковали. Я, без всяких шуток, собиралась в очередной раз проверить свои чары. На вас, мой дорогой, на вас. Когда живёшь слишком долго, тянет на свежие ощущения…
Фёсту её слова тоже пришлись в настроение. Сразу по нескольким причинам.
— Не повезло нам с вами, леди Спенсер, — вздохнул он. — Всего бы на недельку раньше встретиться, и мы могли бы остаться довольными друг другом…
— Вот эта девчонка — и я ей проиграла?! И никаких колебаний? — Сильвия словно бы и шутила, а где-то и нет. В чём в чём, а в женской психологии доктор Ляхов разбирался. Опыт имел большой, и профессиональный, и личный.
— Наверное, хватит колебаться. Тридцать лет а плечами. И прямо тут же и повезло. Спасибо Лихареву, Левашову, вам, Дайяне. Будто все дружно решили моим личным счастьем озаботиться, снизошло озарение… Вы мне, миледи, что могли предложить, хоть год назад, хоть сегодня? Видел, знаю, с восемнадцати лет. А тут, как ни выспренно это звучит — любовь и дружба до гроба. Я ведь правильно вас понял: за другими мужиками через некоторое время моя Люда бегать не начнёт?
— В этом можете быть уверены беззаветно, лишь бы вы не начали.
— Обстановка покажет, Сильвия… — ну всё время меня тянет назвать вас по отчеству, такая национальная привычка. А до сих пор его не знаю.
— И не надо. Не воображайте меня старше, чем я есть. Леди Си — вполне достаточно. Ну, идите. Для первой встречи с глазу на глаз мы сказали друг другу едва ли не больше, чем нужно.
В одиннадцатом часу вечера Ляховы с Анастасией и Людмилой вернулись. Фёст постарался показать им ту Москву, которой до сих пор можно было гордиться. Старые, не потерявшие былого очарования улочки и переулки, бульвары, где под навесами и зонтиками можно ощущать себя почти в Париже. Воробьёвы горы с видом на Москву-реку, ярко освещённый центр. Хрошо нагулялись и ни разу не касались темы Сильвии и будущего, пусть и видно было, что девушек не оставляют связанные с этим мысли. Людмилу меньше, ей хватало и того, что, приотстав от Секонда с Настей, она сжимала пальцы Ляхова и шла, погруженная в текущее мгновение.
На кухне, традиционно, пусть и хватало в квартире других комнат, сели втроём, оставив девушек заниматься своими делами. Фёсту было интересно, как после проведённых Сильвией процедур они себя поведут, оказавшись вместе. Но леди Си сказала, что сейчас их трогать не нужно. Пусть адаптируются.
— Сами не понимая к чему? — спросил Секонд.
— Именно. Из занятий со мной они ничего не запомнили. Кроме того, что очень приятно пообщались с твоей, Фёст, старинной подругой. — При этом Сильвия мстительно улыбнулась.
Да, такая специалистка своего не упустит. Как-нибудь когда-нибудь у Людмилы прорежется зубочек ревности. От запавшего в память слова Инги или Марины.
— Но ты с этим справишься, — улыбнулась Сильвия, легко реконструировав промелькнувшую у Ляхова-первого мысль. — Вы бы знали, парни, — обратившись сразу к двум аналогам, сказала она, полностью попадая в образ вышесреднего класса московской женщины, не захотевшей вращаться в гламурных тусовках, но сохранившей верность идеалам студенческой юности, Грушинских фестивалей и тому подобного. — Вы бы знали, как я смертельно устала. Та ещё работёнка. Поэтому не задавайте мне сегодня больше никаких вопросов. Налейте обычной водки, какой к чёрту «розовый джин»! Помнится, где- то в одной из гостиных был обычный, древний магнитофон. Принеси его… — она задумалась, выбирая, — ну, ты. — Указала пальцем на Секонда. — И найди в тумбочке бобины. С подходящей настроению музыкой… той и, надеюсь, вашей. На трёхсотпятидесятиметровых катушках магнитной ленты типа «десять» ничего другого, кроме бардовских песен шестидесятых годов и того же времени блюзов и джазовых композиций, Ляхов не нашёл. Имелись ещё виниловые пластинки, числом несколько сотен, но его ведь просили именно магнитофон.
— Настолько глубоко пришлось погружаться — заботливо спросил Фёст. — Девчонки ведь рождения максимум условного конца восьмидесятых… Скорее даже начала девяностых.
— Само собой, — ответила Сильвия, подмигнув и подняв гранёную стопку. — Поэтому у них должны были быть любимые матери и отцы, воспитанные на Высоцком, Клячкине, Городницком, Хампердинке, Поле Мориа…
Секонд принёс и поставил на тумбочку магнитофон, ткнул пальцем в клавишу. И тут же на всю кухню разлился голос Сальваторе Адамо: «Томбе ля неже…».[68]
— Одного я не пойму, леди Спенсер, вы ведь, насколько мне известно, всю жизнь по Западу специализировались. Откуда вдруг такое проникновение в психологию наших «шестидесятников»? — спросил Фёст, сам сын родителей этой страты. Секонду подобные ностальгические рефлексии были абсолютно чужды. Понимал, о чём речь, поскольку посмотрел десяток кинофильмов того времени, ничего в них по-настоящему не поняв. Что ему, к примеру, «Июльский дождь» или «Улица Ньютона, дом один»?
— Ограниченно мыслите, молодой человек, — ответила Сильвия. — По должности мне приходилось контролировать деятельность координаторов практически всего Северного полушария. С дореволюционной российской и советской действительностью была неплохо знакома. Врангеля лечила от посттифозного миокардита, с Савинковым, всем известным, дружила. Одна из героинь фильма «Операция „Трест“» — тоже
