немногочисленные защитники постоянно маневрируют вдоль фронта, сосредотачиваясь на угрожаемых направлениях. И, значит, если ударить разом, оборона будет раздавлена вмиг.
Издалека донесся гортанный, странный по сочетанию звуков выкрик, и тут же, открыв шквальный огонь, турки-нетурки всем скопом рванулись в атаку.
Они прыжками неслись по открытым местам, ломились через кустарник, дико крича, стреляя, куда придется, демонстрируя неудержимый боевой порыв и презрение к смерти.
Тут и сказалось преимущество регулярного, тем более — офицерского войска над вооруженным скопищем.
Пулеметчики, не теряя головы, били прямым и косоприцельным огнем по групповым целям, то и дело возникавшим там, где боевики хоть на секунду теряли темп перед естественными препятствиями, автоматчики и снайперы в первую очередь выбивали вооруженных пулеметами. Расчеты «дротиков» торопливо переставляли ударные трубки «на картечь». На полсотни метров сноп поражения получается шире, чем у полевой трехдюймовки.
Молодой тренированный мужик может пробежать стометровку секунд за пятнадцать. Обвешанный оружием, по пересеченной местности, в давно не чищеном лесу — хорошо, если за минуту. Спотыкаясь о трупы своих товарищей, только что бывших живыми, шарахаясь от свиста пуль, гранатных разрывов, приседая, стараясь на бегу перезарядить оружие, просто непроизвольно замедляя шаг — за две-три. В это же время каждый из восьми десятков стволов делает до двух сотен сравнительно прицельных выстрелов.
По всем этим причинам атака захлебнулась ровно на полпути, хотя если бы у боевиков хватило выдержки и настоящей боевой устойчивости, могло бы дойти и до рукопашной.
Но они дружно, будто увидев на земле кем-то проведенную черту, остановились и, кто по-прежнему бегом, кто ползком, начали ретираду[41]. Теперь уже старательно прячась за непробиваемые стволы деревьев. Некоторые даже пытались тащить за собой раненых, а то и убитых. Только куда и зачем, не понимал Уваров. Вряд ли их примут хоть в одном российском госпитале, а подмосковные леса — не кавказские горы. Инстинкт, наверное.
Сигналами свистка, который в наступившей тишине легко доставал до обоих флангов, Уваров скомандовал общий отход на запасную позицию, в двухстах метрах восточнее. Там пусть и не было отрытых ячеек, зато от ручья пологий склон поднимался к неширокому плато, на котором в прошлые годы лесники выложили с десяток поленниц из бурелома и срезанного сухостоя.
Если бы капитан сам вчера проводил рекогносцировку, непременно развернул бы здесь роту с самого начала. Ну, не беда. Силы тают, зато позиция упрочняется.
А спешить нужно было потому, что Валерий помнил про минометы. Если у неприятеля достаточно боезапаса, он скоро начнет гвоздить по площадям со всей дури!
— Рощин! Живой? Ну вот, а то развел мерехлюндии. Быстро, перекличку. Посчитай, что у нас с патронами, и — за лопаты.
Первый этап сражения закончился в общем успешно для «печенегов». Без потерь, конечно, не обошлось, так на то и война. Лучше бы, чтобы все были бессмертны и неуязвимы, но уже в другой жизни. Викинги на Валгалле, те могут с утра до вечера крестить друг друга топорами и мечами, а потом собираться в пиршественном зале и слушать скальдов, оперативно освещающих очередные подвиги.
Убитых было семь, тяжело раненных — четверо, легких — тринадцать.
Хорошо, до Берендеевки всего ничего. Уваров связался, доложил, вызвал машины. Как положено, попросил у Миллера подкреплений, почти не надеясь на положительный ответ, но услышал, что с грузовиками к нему вернется Константинов, и, может, еще с десяток казаков наскребем.
На остальных направлениях пока затишье.
Глава 19
Интересное дело — вроде и привыкли почти ко всему, а атавистические инстинкты продолжали действовать. Вот прошел Шульгин длинным коридором до короткого поперечного, тупикового, открыл свежепрорубленную дверь, ведущую в соседнюю квартиру, но расположенную уже в нашем две тысячи четвертом, и будто часть груза с плеч свалилась. Спокойнее стало, привычнее.
Эта секция стабильная, к межвременным перемещениям не способная. Так и движется в общем потоке времени от момента постройки дома в сторону его естественного конца. Но отсюда, тем же путем, не выходя больше на лестничную площадку, можно возвратиться и обратно в четвертый (снова в момент перехода, без учета прожитого здесь же, за стенкой, времени), и в пятый, и в двадцать пятый прошлого века. А в тридцать восьмой, в шестьдесят шестой, в девяносто первый так и не получается, несмотря на все предпринятые ухищрения. Загадка природы или ее же очередной непознанный закон.
Как-то в разговоре всплыл вопрос, что случится, если нынешним или следующим властям взбредет в голову назначить весь дом целиком под снос? Для сооружения очередного архитектурного монстра или шедевра. Куда наша квартира денется? Останется в прошлом, где продолжит свое коловращение, сохранит свои функции в аналогичном объеме нового строения или доступным ей способом пресечет в корне саму идею посягательства? Например так — только придет в голову госчиновнику, бизнесмену, самому мэру, наконец, такая кощунственная мысль, только потянется рука к авторучке или кнопке селектора и — бах! Пробки в мозгах перегорели. Инсульт то есть. И ни с кем замыслом поделиться не успеет.
По прошествии времени еще один модернизатор объявится — и с ним та же история. Так и будет стоять дом, наподобие римского Колизея или египетских пирамид, до скончания веков.
А вот еще интересно: если, например, в дом бомба авиационная попадет или подвижки земной коры случатся? М-да…
Следом за Шульгиным на нейтральную паркетную почву ступили Затевахин и Ляхов-первый.
Новиков, Сильвия и Ирина были уже здесь. Этого достаточно, чтобы принять решение на основе свежеполученной информации. Ее Сашка и довел до сведения друзей, пока доктор ждал своей очереди в другой комнате под присмотром Феста, а они вчетвером, сделав несколько шагов, через другую дверь погрузились в тишину и покой двадцать пятого года.
Под окнами с криками носились разносчики папирос и газет, извозчик в ожидании пассажира подсыпал в торбу своей лошади овес, с Петровки и Дмитровки доносилось кряканье автомобильных клаксонов. И царило там позднее лето, листья лип едва-едва начали желтеть.
— Таким образом я позволил себе сделать вывод, что мы имеем дело со вторым изданием давно, казалось бы, списанной в утиль проблемы. «Система» системой, она здесь руку приложила безусловно, но только на вторых ролях. Как и «Черный интернационал» на той стороне. Эти самые «обеспокоенные гуманисты» сколько угодно могли бы беспокоиться и дискутировать в «Хантере» и прочих клубах, учинять крупные и мелкие пакости тем, кто им в данный момент больше всего не нравится, но и не более того. А здесь ведь…
Кто-то им сообщил о существовании «2005-й», снабдил возможностью проникать на ту сторону, вооружил теорией, наконец. Вербовать, обрабатывать и перебрасывать целые батальоны с тяжелым вооружением, это совсем не то, что Берестина уговорить на денек сбегать в шестьдесят шестой…
Намек был слишком прозрачным. Ирина тем не менее промолчала, а Сильвия немедленно взяла слово.
— Ты хочешь сказать, что снова в игру вступили наши с ней коллеги? Каким же, хотелось бы знать, образом? Кто и откуда? Гипотезу Ловушки ты, таким образом, отметаешь? Вновь возникают вездесущие аггры? Так заметь, и в лучшие времена мы не действовали так топорно. Вспомни, сравни, оцени. Та же матрица, подсаженная Великому князю, сработала бы в тысячу раз эффективнее, чем все описанные тобой импровизации. Несколько лет подготовки, чтобы устроить беспорядки, с которыми нормальная полиция и гвардия справятся не за неделю, так за две — это же просто несерьезно. С моей тогдашней резидентурой мы все сделали бы быстрее, чище, не привлекая внимания.
— При условии, что имели тогдашние возможности, — счел нужным вставить Новиков. — А если их нет? Ни базы на Валгалле, ни возможности получать неограниченную помощь, да и весь сопутствующий
